Продолжение серии, начало читайте здесь.
Было бы странно, если бы молодое большевистское правительство не воспользовалось важнейшими тогда средствами пропаганды – радио и телеграфом. В святцах советской радиотехники значится, что еще за несколько дней до октябрьского переворота радиостанция крейсера "Аврора" начала передавать радиограммы Военно-революционного комитета. 7 ноября (25 октября по старому стилю) она же передала обращение "К гражданам России", в котором сообщалось, что Временное правительство низложено и власть перешла в руки пролетариата в лице Петроградского совета и Военно-революционного комитета.
В дальнейшем Ленин не раз пользовался радиотелеграфом для передачи официальных заявлений, сообщений и опровержений. На заседании ВЦИК 23 (10) ноября он говорил:
Мы имеем сведения, что наши радиотелеграммы доходят в Европу. Так, наша радиотелеграмма о победе над Керенским была перехвачена австрийским радиотелеграфом и передана. Германцы же посылали встречные волны, чтобы задержать ее. Мы имеем возможность сноситься радиотелеграфом с Парижем, и когда мирный договор будет составлен, мы будем иметь возможность сообщить французскому народу, что он может быть подписан и что от французского народа зависит заключить перемирие в два часа. Увидим, что скажет тогда Клемансо.
В феврале 1918 года в самый напряженный момент мирных переговоров с Германией прервалась проволочная телеграфная связь между Москвой и Брест-Литовском, и Ленин направляет радиограмму, адресованную "ВСЕМ. МИРНОЙ ДЕЛЕГАЦИИ В БРЕСТ-ЛИТОВСКЕ ОСОБЕННО". Она начиналась фразой: "Мы тоже крайне взволнованы отсутствием провода, в чем, кажется, виноваты немцы".
Днем позже он посылает радиограмму "Всем, всем, всем":
Ряд заграничных газет сообщают ложные сведения об ужасах и хаосе в Петрограде и пр. Все эти сведения абсолютно неправильны. В Петрограде и Москве полнейшее спокойствие. Никаких арестов социалистов не произведено... С продовольствием в Петрограде улучшение... Троцкий телеграфирует в Петроград из Брест-Литовска, что немцы затягивают переговоры. Немецкая буржуазная пресса, явно подученная, распространяет ложные сведения о России, запугивая публику.
Эту радиограмму можно считать первым случаем контрпропаганды по радио.
Оценив эффективность радиосвязи, Ленин приступил к руководству. 21 июля 1918 года он подписал декрет "О централизации радиотехнического дела". Все радиостанции передавались в ведение Народного комиссариата почт и телеграфов, при котором был учрежден Радиотехнический совет. В Нижнем Новгороде над созданием радиотелефонной станции "с радиусом действия 2000 верст", как сказано в постановлении социалистического правительства, работала радиолаборатория под руководством выдающегося радиотехника, бывшего штабс-капитана царской армии, а в дальнейшем – члена-корреспондента АН СССР Михаила Бонч-Бруевича. 27 февраля 1919 года его сотрудникам удалось провести первую экспериментальную радиотелефонную передачу. В 10 часов 2 минута утра оператор Московской радиостанции услышал в наушниках вместо привычной морзянки человеческий голос, сказавший: "Алло, алло, раз, два, три".
В феврале 1920 года Бонч-Бруевич обратился к Ленину с просьбой о помощи в решении ряда вопросов. Речь, в частности, шла об аресте нижегородской Чрезвычайной комиссией ведущего сотрудника лаборатории, выдающегося изобретателя Александра Шорина. Его обвинили в "спекуляции дровами". Еще до революции Шорин заслужил титул "русского Эдисона". Ленин направил срочную телеграмму в Нижний и копию Дзержинскому:
Ввиду спешных и особо важных работ радиолаборатории немедленно освободите Шорина на поруки ее коллегии и комитета.
Когда перепечатанный на машинке текст телеграммы подали ему на подпись, Ильич подумал, поставил запятую и приписал:
...не прекращая следствия по делу Шорина.
Бонч-Бруевичу Ильич ответил письмом:
Пользуюсь случаем, чтобы выразить Вам глубокую благодарность и сочувствие по поводу большой работы радиоизобретений, которую Вы делаете. Газета без бумаги и "без расстояний", которую Вы создаете, будет великим делом. Всяческое и всемерное содействие обещаю Вам оказывать этой и подобным работам.
"Это историческое письмо В. И. Ленина, – гласит один из трудов по истории советского радиовещания, – вдохновило М. А. Бонч-Бруевича на преодоление дальнейших трудностей, а главное, открыло перед ним всю важность дела, которым он занимается".
Вдохновение вдохновением, а работать приходилось в исключительно сложных условиях. Военный инженер, в прошлом подпоручик царской армии Петр Остряков, занимавшийся в нижегородской лаборатории конструированием радиоламп, пишет об этих днях в своих воспоминаниях:
Трудные это были времена для работы. За окном радиолаборатории простиралась замерзшая, где-то на юге перерезанная Колчаком Волга. Ночью город погружался в непроглядную тьму, не было не только молибдена или тантала, не хватало хлеба и топлива. В пальто и в шапке сидел Бонч-Бруевич в лаборатории, снова и снова возвращаясь к мысли о задаче, поставленной Владимиром Ильичом. Ведь только подумать: сам Ленин при своей исключительной нагрузке, постоянной занятости неотложными вопросами, нашел время написать ему, Бонч-Бруевичу! Сам Ленин говорил о радиотелефоне! Сам Ленин думает об этом! Это значит – задача стоит в одном ряду с теми, которые обдумывает Ленин. Воля вождя должна быть выполнена во что бы то ни стало. И опять мысли Бонч-Бруевича вертятся вокруг отсутствующего тантала и вытекающих отсюда осложнений.
Первые пробные звуковые радиопередачи производили ошеломляющее действие на современников. Бонч-Бруевич вспоминал, что дежурный радиотелеграфист на далекой станции за Полярным кругом, услышав в наушниках человеческую речь вместо азбуки Морзе, в ужасе бежал с рабочего места.
Осенью 1920 года, когда радиус приема радиосигнала был доведен, как требовали партия и правительство, до двух тысяч верст, передатчик был установлен в Москве на Ходынской радиостанции. Было решено провести сеанс связи с Берлином. В назначенное время в радиоцентре акционерного общества "Телефункен" включили приемник. Об этом событии рассказывает старый большевик Аким Николаев, в те годы – член коллегии Накомата почт и телеграфа, председатель Радиокомитета. Он тогда находился в Берлине.
За несколько секунд до 6 часов все вместе мы надели наушные телефоны. Наступают назначенные б часов, когда мы должны услышать по радио Москву. Проходит 5-6-10 секунд. В приемной комнате тишина... Я слышу только, как бьется мое сердце... Срок прошел, а разговора не слышно. Ловлю насмешливые взгляды инженеров. Проходят еще несколько секунд затаенной тишины, кажущиеся мне вечностью. Я горю от стыда. Неужели не удастся опыт? Неужели оскандалились? Наконец, в 6 часов с минутами раздается ясный, отчетливый голос начальника радиостанции: "Алло, алло! Говорит Московская радиотелефонная станция". Затем говорили по-немецки... Я не помнил себя от радости. Кто-то жмет мне руку... Поздравляют с успехом. Голоса говоривших были настолько ясны, что я называл фамилии товарищей, говорящих по радиотелефону из Москвы.
Связь получилась односторонней: у "Телефункен" что-то испортилось в передатчике.
Тем временем в Москве усиленными темпами строится по проекту инженера Владимира Шухова радиобашня на Шаболовке высотой 150 метров.
Именно отсюда при помощи аппаратуры, перевезенной из Нижнего, 17 сентября 1922 года был передан первый радиоконцерт. В его программе была исключительно русская музыка. Сначала Борис Евлахов спел, как сказано в газете "Известия", за двое суток опубликовавшей программу концерта, арию из оперы Бородина "Князь Игорь". От выдающегося тенора, солиста Большого театра Бориса Евлахова никаких записей, к сожалению, не осталось.
Затем скрипач Борис Сибор сыграл романс ре мажор Глиэра. Меццо-сопрано Надежда Обухова исполнила романс Полины из "Пиковой дамы".
Певица Р. П. Венгерова спела арию Марфы из "Царской невесты" Римского-Корсакова. И наконец, в исполнении флейтиста А. И. Ларина прозвучала русская народная песня "Красный сарафан". Начинал и завершал концерт "Интернационал".
Естественно, все номера передавались в прямом эфире, без записи. В книге В. И. Шамшура "Первые годы советской радиотехники и радиолюбительства" (М., 1954) это событие описано так:
Этот исторический радиоконцерт был проведен на дворе радиостанции, прямо под ее антенной.
Дело в том, что, как выяснилось во время предварительных опытов, "студия", представлявшая собой небольшую и совершенно голую комнату, давала значительные отражения звука от стен. Решено было студию обить мягкой материей, но к первому концерту эта работа не была выполнена.
Пришлось вынести пианино на двор, пристроить рядом микрофон и так начать концерт.
Специально для прослушивания концерта на Театральной, Елоховской и Серпуховской площадях были установлены репродукторы – "громкоговорящие телефоны", как их тогда называли. Грузовик с таким же громкоговорящим телефоном и приемной антенной ездил по улицам Москвы. Работницы Прохоровской (Трехгорной) мануфактуры слушали концерт в фабричной столовой. Пришли сообщения из различных городов, в том числе Ташкента, Обдорска, Читы, Берлина и заполярного Югорского Шара, где тоже услышали музыкальную передачу из Москвы.
За это выдающееся достижение Нижегородская радиолаборатория была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
В декабре 1922 года произошло новое техническое чудо: тяжелобольной Ленин находится в Горках, у него нарушена функция речи, а по радио звучит его голос, записанный на грампластинку. Это была специально для пластинки написанная Лениным речь "Что такое советская власть?".
