Еще два года назад тема инклюзивного образования была едва ли не самой обсуждаемой на муниципальных и педагогических конференциях, она возникла даже раньше, чем стали говорить о доступности городской среды, строить пандусы у подъездов и делать съезды на тротуарах. Для родителей детей-инвалидов появился шанс вписать своих детей в обычную социальную среду, у самих ребят – перспектива самостоятельного будущего.
Однако благие намерения, как водится в России, разбились о финансовые трудности. Появился, например, новый институт тьюторства, то есть официальная возможность пригласить на работу специалиста, который будет сопровождать такого ребенка во время учебного процесса. Однако редкая российская школа этой возможностью воспользуется, поскольку платить зарплату специалисту придется из общего школьного кармана.
Коэффициент дополнительного финансирования ученика-инвалида в московской школе, например, 2, или, если у ребенка проблемы с опорно-двигательной системой, 3. Это значит, что в классе будет не 25 человек, а 24, один из которых – инвалид. Очевидно, что в такой ситуации получать образование со всеми на равных сможет только очень небольшая категория детей с ограниченными возможностями. И в самом безвыходном положении оказываются те, кто больше всего нуждаются в помощи: единственное место, где они могут пройти специализированное обучение, – интернат, и плата за это – разлука с родителями.
Существует, правда, и другой, негосударственный опыт организации образования для таких ребят. Двадцать лет назад в Москве возникло сразу несколько экспериментальных площадок, на которых психологи и педагоги попытались максимально полно включить детей с тяжелыми заболеваниями в учебный процесс и социальную жизнь сверстников.
Своими методиками с Радио Свобода поделились директор школы Св. Георгия Тамара Исаева, координатор инклюзивного образования гимназии № 1540 Софья Розенблюм и председатель региональной общественной организации "Круг" Наталья Попова.
Тамара Исаева, директор школы Св. Георгия:
– Наша школа возникла по инициативе специалистов и родителей в начале 90-х годов, когда появилась возможность создать негосударственное образование как раз для тех детей, которые традиционно не принимались в систему образования. Это были дети с тяжелыми нарушениями интеллектуальной сферы, дети аутистического спектра, дети со сложной структурой дефектов, синдромом Дауна и так далее. Для них существовали только закрытые учебные заведения, интернаты, а мы хотели создать учебное учреждение, где они могли быть включены в открытую социальную жизнь, а кроме того, мы хотели работать иными методами. Поэтому нашу школу мы называем лечебно-педагогической, хотя по статусу она коррекционная 8-го вида.
Вся коррекция у нас строится на принципах лечебной педагогики, и искусство, художественная деятельность, пожалуй, один из самых
Ни в одной коррекционной государственной школе нет полного сопровождения таких детей
важных и главных путей встраивания ребят в образовательный процесс. Когнитивная сфера у них страдает, угнетена, и сразу прийти с понятиями – это путь в никуда. А пойти в педагогическом процессе от переживания, от практической деятельности – это наиболее короткий и эффективный способ включить такого ребенка и в образовательный процесс, и в социальный, в жизнь семьи, сверстников, а потом уже по возможности и в социальную жизнь мегаполиса.
К нам приходят дети, имеющие самые разные состояния, те, кому трудно найти место в существующем образовательном пространстве города. Группа формируется в зависимости от возраста, поэтому в классе могут быть дети с аутистическим спектром, с последствиями ДЦП, говорящие или не говорящие. И занятия всегда фронтальные. В классе от 6 до 8 учащихся, с ними работают два самодостаточных педагога, имеющих специальное образование или хотя бы один из них имеющий специальное образование. Так создается социальная группа, в которой происходит взаимодействие учителей с учащимися, уроки, обучение, самые разные занятия.
Обычно используют два подхода. Сначала с ребенком, который что-то не может, делается много индивидуальной подготовки, а потом постепенно он включается в класс. Но есть и другой путь, которым идут в нашей школе. Мы сразу включаем ребенка в социальную группу, а потом оттуда берем его на индивидуальные занятия.
Практика показывает, что у наших детей, которых не желают никуда брать, очень трудно прививаются навыки. Поэтому сначала мы формируем социальный навык в группе, а потом берем его на индивидуальные занятия. Поэтому иногда в группе бывает несколько аутичных детей, хотя часто говорят, что нехорошо делать класс только из аутичных детей. Наш опыт доказывает, что это можно делать, все зависит, конечно, от того, кто сопровождает этих детей, какие специалисты.
Не надо забывать, что на группу в 6-8 человек у нас приходится два профессиональных педагога, которые одновременно участвуют в образовательном процессе класса и в сопровождении детей. Когда приходит специалист проводить музыку или, скажем, труд, эти два педагога становятся сопровождающими. Ни в одной коррекционной государственной школе мы не найдем такого устройства, такого сопровождения детей, поскольку это требует дополнительного финансирования, которое в нашем случае происходит за счет родителей.
Софья Розенблюм, координатор инклюзивного образования гимназии №1540:
– Двадцать лет тому назад наша гимназия возникла из идеи создания школы, во-первых, ориентированной на ребенка, во-вторых, способной давать современное компьютерное (а такого в Москве тогда практически не было) образование. И именно из желания сделать такую продвинутую школу и возникла история инклюзивного обучения. Потому что у нас сами собой стали появляться ученики, интеллектуально очень продвинутые, но с аутистическими расстройствами.
Разумные родители, которым некуда было отдавать своих детей учиться, интуитивно определили программирование, информационные технологии как некую возможность для своих детей получить образование, чтобы можно было рассчитывать на будущее. И сам собой у нас образовался тоненький ручеек таких детей. С этого все и началось.
Конечно, за 20 лет большой путь пройден, разработана некая модель, и мы можем уже осмысленно помогать детям с ограниченными возможностями, не только с аутистическими расстройствами. Ведь у нас не просто школа, а гимназия, и главная задача была, чтобы особые дети в нее встраивались, но при этом общий уровень преподавания оставался высокий. Задача практически нерешаемая, но она все-таки решается.
С момента возникновения школы обучение у нас разноуровневое, то есть вся параллель делится на учебные группы, по основным
Если мы возьмем всех, кто к нам просится, тогда мы перестанем быть гимназией
предметам – математика, русский, английский. Поэтому один ребенок может быть, соответственно, в сильной группе по математике, в средней по английскому, в слабой по русскому и так далее. И на эту модель хорошо накладывается инклюзивное образование, потому что есть возможность создать маленькую группу для тех, кто не может заниматься в большой, и не очень видно, кто куда пошел. Поначалу те, кто не может сразу встроиться, могут позаниматься в малых группах, где учитель максимально индивидуально к каждому ребенку подходит и готовит его к выходу в большой класс.
У нас, конечно, нет очень сложных детей, потенциально все наши ученики могут взять обычную и даже продвинутую программу. В основном учатся дети с аутистическими расстройствами, слабослышащие, с последствиями ДЦП, интеллектуально они вполне могут освоить всю программу или хотя бы девяти классов, с максимальной индивидуализацией подхода обязательно будет успех. И самый большой фактор успеха – позиция родителей, когда родители понимают, что они осознанно выбрали не коррекционную школу, а инклюзивную, и они должны вместе с нами делать одно общее дело.
Кроме того, при приеме мы тщательно обследуем ребенка, часто его передают нам с рук на руки те специалисты, что работали с этим ребенком раньше, и у нас есть возможность с ними проконсультироваться в случае чего. В общем, мы ювелирно подбираем каждую учебную группу, каждый класс. Безусловно, кому-то отказываем.
В Москве мало мест, куда такие дети могут пойти, но если мы возьмем всех, кто к нам просится, тогда мы просто перестанем быть гимназией, той школой, которой сегодня являемся. Инклюзия – это когда не очень большое количество особых детей учатся в среде обычных, поэтому инклюзивных школ должно быть много.
Наталья Попова, председатель региональной общественной организации "Круг":
– Наша организация стартовала 26 лет назад, и долгое время мы существовали именно как группа волонтеров, которые занимаются творческой деятельностью лиц с ограниченными возможностями здоровья. Со временем государство стало более снисходительно смотреть на такие формы деятельности, и наши педагоги стали частью детско-юношеского творчества. Это уже дополнительное образование, и все наши программы называются "Образование через творчество".
Так сложилось, что в онтогенезе и в филогенезе человек начал сначала рисовать, чувствовать мир образно, постигая мир целостно, и это, конечно, путь искусства. Сначала развивается правая половина мозга, а потом, когда мир уже представлен в виде общей картины, этот мир начинается дифференцироваться. И это уже как раз образование в общепринятом смысле слова. Мы считаем, что у нас ребята проходят нулевой образовательный цикл – мы формируем целостное представление о мире и помогаем им встроиться в различные социальные структуры, используя так называемый культурно-динамический подход.
Каковы цели образования? Если цель – выучить читать, писать, да, это важные навыки, но не они определяют поведение человека, его социальный статус, умение общаться, а это гораздо важнее сегодня и для здоровых людей. Если у тебя социальный интеллект в порядке, то и остальные твои качестве будут проявляться, и тебе будет легко и просто в жизни найти свое место. Задача образования – помочь ребенку найти свое место.
Например, у нас есть мальчик – высокофункциональный аутист, он поступил на нанотехнологии, но он, конечно, не смог учиться, потому
Если социальный интеллект в порядке, то и остальные качества смогут проявляться, и будет легко найти свое место в жизни
что приходит и уходит, ему нужны сопровождающие, которые закрывали бы его от остального общества. Это способный ребенок, но у него отсутствуют другие навыки. И первое, что мы делаем, например, когда к нам приходят ребята с аутизмом, мы говорим: у тебя интеллект хороший, давай мы забудем о нем, а будем учиться каким-то очень простым вещам. И мы формируем у него тонус, умение держать позу, работаем с вестибулярным аппаратом, это такой глубокий уровень работы с телом, уровень сенсорной интеграции. Для чего? Для того чтобы потом формировать социальные потребности, помочь понять, что такое жить в группе.
Что касается квалификации педагогов, то здесь есть несколько важных моментов. Все наши педагоги – психологи. Второе, они знают свой предмет, которым занимаются с детьми. И что еще очень важно, это наличие какой-то творческой профессии. У них должны быть собственные навыки, именно такая двуручная деятельность – умение играть на флейте, делать керамику, рисовать, что-нибудь творческое. И когда мы имеем вот эти три составляющие – предметность, психологическое образование и какой-то навык практической деятельности, – мы имеем педагога, который может с нашими детьми работать. И конечно, человеческие качества – без этого ничего не получится.
