Тамара Ляленкова: Сегодня мы поговорим о московском образовании, об особенностях местной реализации нового закона об образовании. В Северо-Восточном округе столицы школа-интернат номер 16 для детей из малообеспеченных и многодетных семей этим летом превратилась в школу ШИК - Школа-интеллект-культура. И хотя процесс преобразования длился уже некоторое время, значительная часть родителей до сих пор не понимает, по каким программам будут дальше учиться их дети и сохранится ли интернат, то есть возможность оставлять ребенка на ночь. Единственное, что точно было известно, что вторая половина дня - продленка - становится платной, как и некоторые дополнительные занятия.
В московской студии - родители учеников этой школы Андрей Щегельский и Диана Гучинова; правозащитник Елена Васильева и депутат райсовета города Москвы Наталья Чернышева.
Итак, школа поменяла статус - была школа-интернат, стала общеобразовательная. По решению дирекции и управляющего совета можно поменять статус школы, если все согласны...
Андрей Щегельский: В нашем случае это происходило со значительными нарушениями законодательства. Во-первых, управленческий совет школы никто не выбирал, его состав никто не знает, необходимые в этом случае документы на сайте школы не вывешивались и до родителей доведены не были. За новую версию устава школы мы не голосовали. Сам устав появился в 6-ой редакции прошлым летом, в августе, утвердили его только в январе, до родителей довели в канун летних каникул, когда родители не могли ничего сделать, не могли противостоять этому незаконному событию. Мы, родители, готовы настаивать на том, что управленческий совет превысил свои полномочия, так как, по 5-й версии устава, основным органом, который имел право принимать базовые решения по управлению школой, с точки зрения демократических основ правового государства, которое мы строим, является общее собрание родителей, в которое входили по 5 человек от каждого класса. В управленческом совете 13 человек, а реально собираются 7-8, и это структура, полностью управляемая директором. По 6-й версии устава управленческий совет, который по сути общественная организация, может даже получать плату за то, что они, собственно говоря, просто присутствуют на этом управленческом совете.
Тамара Ляленкова: Андрей - многодетный отец, у него трое детей. И люди, которые привели в эту школу-интернат своих детей и внуков, это люди с определенным социальным статусом и проблемами. Я записала по телефону Евгения Павловича, опекуна ученицы этой школы, у него своя история...
- Мы вдвоем с супругой, бабушкой, воспитываем внучку. Пока мы живы, мы ее в детский дом отдавать не будем. Поскольку у меня супруга - инвалид, ей провели сложную операцию на сердце, две трети сердца у него искусственные, три клапана, она практически на улицу зимой не выходит, в летнее время может только пройтись. Поэтому воспитывать нам сложно очень внучку. Поскольку у школы неплохой авторитет, записывались туда ночами, я помню, я целую ночь простоял. На первых порах меня все устраивало. Мы не можем забирать ее каждый день, это нам физически тяжело, но мы с ней занимаемся, и у нас со школой было такое взаимопонимание, с преподавателями, они знали, что девочка не брошенная, что с ней работают. В пятницу я ее забирал и в субботу-воскресенье дома с ней занимался с бабушкой, и она успевала. Но вот в прошлом году в нашей школе начали происходить какие-то странные события, сказали, что школа должна изменить название и так далее. Все это келейной делалось, и уже к весне, к марту месяцу, было объявлено, что школа поменяла свой статус, и вместо школы-интерната она сейчас превратилась в обычное общеобразовательное учреждение города Москвы.
Неизвестно, будет ли в новых условиях возможность круглосуточного нахождения ребенка в школе или нет. Я отношусь к льготной категории, услуги мне должны оказывать бесплатно, но никто мне не гарантирует, что эти услуги будут и дальше сохранены - круглосуточное содержание. И я вообще в полно неведении, никто меня из школы не предупредил, что нужно написать какие-то заявления на предоставление спального места, никто еще не говорил, будет ли оно, и никто со мной не советовался, не ставил меня в известность, чтобы, если меня это не устроит, я бы подыскивал для своего ребенка другое место учебы.
Тамара Ляленкова: Насколько я понимаю, Диана уже забрала своего ребенка. Вы узнали, что, возможно, будут платные услуги, и поспешили перевести сына?
Диана Гучинова: Да, потому что я была, как и все остальные родители, поставлена перед фактом. В конце учебного года были проведены собрания администрацией школы - отдельно для первых классов, для вторых, для третьих и так далее. И информация передавалась постепенно. Причем мы не юристы, и мы чего-то можем не знать, это нормально. И пока мы сами, четвертые классы, ни пришли на это собрание, мы не знали ничего толком, и все равно у нас был шок. Формулировки администрации были очень витиеватые, поэтому даже разобраться и задать вопросы по существу сразу было сложно, и на этом собрании никаких результатов мы не добились.
Я была вынуждена забрать ребенка. Я считаю, что это нарушение, и я чувствовала подвох, но как-то грамотно это объяснить я не могла. Вести ребенка в 5-м классе в новую школу не очень хорошо, конечно же, но таких, как я, очень много. И что еще меня удивилось, когда я пришла за личным делом, личные дела были уже подготовлены и собраны в кабинете. У меня было ощущение, что это какая-то хорошо спланированная акция, и никто не был удивлен, что мы уходим.
Тамара Ляленкова: Надо сказать, что школа-интернат находится в хорошем месте, это проспект Мира, ближе к ВДНХ, там большая территория, теннисные корты, бассейн, отделение музыкальной школы. Это учреждение существовало с 50-х годов именно для социально не обеспеченных семей.
Диана Гучинова: Вот я перевела сына в другую школу, и я не педагог, но стараюсь максимально объективно судить, - детишки из нашей школы с трудом справляются с теми тестами, которые им предлагают другие общеобразовательные школы. Я возглавляла родительский комитет в нашем класса, я общаюсь с родителями, и я знаю, что хорошие ученики в нашем классе, которые ушли в другие школы, сдавали на "двойки" тесты по математике и русскому языку, общая программа.
Тамара Ляленкова: Елена, это, наверное, не первый опыт перевоплощения школ, с которым вы сталкиваетесь?
Елена Васильева: По России я сталкивалась с такими вещами в разных городах. К нам на сайт родительского движения "8 марта" приходило очень много подобных писем. Я слушаю и понимаю, что люди не подкованы в правовом смысле. Начнем с мелочей. Что такое малообеспеченная семья? Люди идут в опеку, там с ними работают социальные работники, которые говорят: да, эта семья малообеспеченная. Сейчас многие женщины вынуждено работают сутками, на той же "скорой помощи". Большое количество детей, которые потеряли своих родителей, и там опекуны. Все эти люди имеют определенный статус, он является юридическим, идет обязательная социальная защита, социальные гарантии. Далее, школы-интернаты создавались исключительно для таких детей, и направлялись туда дети через ГорОНО, органы опеки, подключались исполнительные органы, депутаты. Это очень сложная система.
Бюджет школы-интерната является государственным, а это значит, что на содержание таких детей, на обучение, на их сон выделяются денежные средства. Здесь необходима обязательная аудиторская проверка, какие средства выделялись на школу, и если идет дополнительный сбор денег с родителей, то это просто мошенничество, уголовная статья. Родителям это достаточно легко пресечь. Здесь важен еще один аспект. Если вы забираете документы, социальная защита обязана вмешаться. Если малообеспеченная семья куда-то перемещается, переводит ребенка в другую школу, они обязательно должны отслеживать такого ребенка. Если социальные службы не могут представить другую школу-интернат, существует другая мера, очень жесткая, - ребенка должны передать в детский дом. А опекуны обязаны отказаться от этого ребенка, чтобы его не перевели, предположим, в школу-интернат в другой город. Это просто трагедия!
Еще в 2006 году Государственная Дума приняла закон об автономных учреждениях, и он был основным законом, его суть была в том, что автономные учреждения в виде больниц, музеев, библиотек должны начать искать самофинансирование и полностью переходить на самофинансирование. Но если мы говорим об общеобразовательных школах, это одно, а школа-интернат по сути неприкосновенен, потому что слишком много служб должны встать на дыбы. Я читала документы, родители - молодцы! - обратились в прокуратуру, но прокуратура не решит, к сожалению, этот вопрос быстро.
Андрей Щегельский: От власти мы пока получаем отписки, в которых говорится, что интернат самостоятельно принял данное решение, что никто не имеет право вмешиваться в историю интерната. Что абсолютно не так, потому что имеют место нарушения. Никакие проверки не проводятся, с родителями встреч никаких нет, чтобы эту ситуацию действительно решить. Это большая проблема. Недавно проходил управленческий совет на уровне руководства образования СВАО, и там говорилось, что в законе нет теперь школ-интернатов, что не соответствует действительности. В законодательстве написано, что школы-интернаты есть, есть 66-я статья, и есть 23-я статья.
Тамара Ляленкова: То есть школа может выбрать программу обучения как интернет, то есть может оставить ту программу или ее поменять, но опять-таки путем принятия решения всеми участникам образовательного процесса. Но в данном случае даже тех программ, которые были предложены в качестве дополнительного образования, предъявлено не было. Я обратилась в Департамент образования Москвы и в школу с просьбой дать комментарии, но были отговорки, что сейчас лето, я никаких комментариев не получила. Мои коллеги из "Московского комсомольца" оказались более успешны в этом смысле, но у них тоже нет никаких конкретных высказываний директора школы или из департамента ответили бы что-то иное, чем "так решили сами родители".
Елена Васильева: Получается, что и детские дома могут теперь поменять свой статус, особенно если они находятся в каком-нибудь красивом месте, и перестать быть детскими домами?
Тамара Ляленкова: Если они в муниципальном ведении, думаю, что такое может быть.
Наталья Чернышева: Я в последние годы постоянно замечаю, что идет атака на образование по всем фронтам. Детей никому не жалко, они никому не интересны, их развитие никого не заботит. Всех заботят исключительно деньги! И после этого 83-го закона о коммерциализации бюджетной сферы учреждения пустились во все тяжкие. Но хорошая новость состоит в том, что этому можно противостоять, и вы уже, насколько я понимаю, начали. Мы ездили на голодовку в Ульяновск, когда там собирались сливать и закрывать школы, там родители просто жили в палатках и голодали. Я еще директор Организации народного контроля, и я попросила финансовые документы и провожу со своими специалистами на общественных началах проверки финансовой отчетности, потому что я по образованию профессиональный аудитор. Мы там посмотрели и увидели, что обман просто сквозил. Я тут же сказала, что нужно делать, позвали директоров, губернаторов, кто этим всем занимался, и они тут же отказались от всех своих поползновений и сказали: "Ладно, вашу школу не будем сливать". Тут же другие школы захотели того же, но им сказали: а вы не голодали! Такая же ситуация была со слиянием школ в Ломоносовском районе, я тоже там участвовала немножечко, и там людям удалось добиться защиты своих прав без голодовки - письмами, постоянными походами в разные органы власти.
Я понимаю, почему в вашей школе это сделали в мае, - чтобы вы не успели объединиться. Мне грустно слышать, что вы просто сдаетесь и забираете своего ребенка. Я понимаю, что, может быть, нет сил бороться, но если бы вы все объединились, пошли к директору и сказали: "Что вы себе позволяете?! У нас и так уже образование по остаточному принципу финансируется, дети наши государству не нужны, и вы только за деньгами гонитесь!" - вы бы поставили их перед фактом, что вы сила, что вы пойдете в Минобразования, будете там скандалить, если ничего больше не остается.
Тамара Ляленкова: Надо понимать, что тут особые родители, многие из них - матери-одиночки. Послушаем еще один фрагмент - интервью с одной из таких мам.
- Я одна, у меня двое детей, 11 и 6 лет. Мама моя в 2000 году перенесла операцию по поводу рака, и она до сих пор сама себе не принадлежит; и у папы, ему уже 79 лет, в прошлом году был инфаркт. В результате получается, что живем мы фактически на их пенсию, потому что я устроиться на работу просто не могу. На интернат у меня были огромные надежды - там все-таки длительное пребывание, плюс еще кормили ужином, дети накормлены и под присмотром. Очень устраивало, что никаких наркотиков, секса, вина и всего такого прочего в школе нет, с этим у них очень хорошо поставлена работа, в каждом классе воспитатели, дети всегда под присмотром, с ними занимаются, есть кружки. Теперь все это просто взяли и забрали! Теперь я продленку должна оплачивать, а это порядка 7,5 тысяч рублей, плюс питание, всего получится около 10 тысяч. За двоих детей мне такие деньги платить сложно, тем более если учесть, что я без работы.
Тамара Ляленкова: То есть родители у детей в этой школе хорошие, просто они оказались в сложном положении, учитывая, что вообще процент неполных семей в России огромный. Раз речь зашла о деньгах, надо сказать, что удалось родителям все-таки немножко ситуацию перевернуть. Недавно пришло письмо из Министерства образования...
Андрей Щегельский: Да, мы получили ответ от Департамента образования, что в виде исключения нашу школу оставят школой-интернатом, и выделены средства на текущий год, 2014-2015-й, для оплаты групп продленного дня. Это письмо есть у меня.
Тамара Ляленкова: Я знаю, что из школы ушло много, человек 70 учеников. Были собрания, куда приглашали родителей, и у меня есть запись обсуждения способов школы заработать деньги. Это директор школы-интерната Надежда Босс.
- Стоимость составляет 2 миллиона 250 тысяч рублей. Расходы по заработной плате, включая налоги, - 1 миллион 878 тысяч. Возмещение коммунальных расходов - 225 тысяч. Заключение договоров обязательных - 96 тысяч 197 рублей 59 копеек. Соответственно, мы получаем с вами 2 миллиона 250 тысяч рублей. Это стоимость услуги в месяц. Мы делим их на 300 человек или на 400 человек. В начальной школе обучается 307 детей, в среднем звене, 5-9-е классы, обучается 277 детей. Не все дети выбирают программу за 7500. Мы берем среднюю сумму - 400 детей выбирают программу за 7500. Делим 2 миллиона 250 тысяч в месяц на 400 детей. Мы получили с вами 5625 рублей в месяц. Когда суммы стали понятными и для счетной комиссии, и для членов управляющего совета, встал вопрос о том, что в школе обучаются дети определенных льготных категорий, и необходимо предусмотреть снижение оплаты для льготных категорий. На основании закона, принятого в Москве в 2014 году, право определить льготные категории по платным образовательным услугам закреплено за управляющим советом.
Тамара Ляленкова: К сожалению, я не смогла выяснить, какой это приказ был издан в 2014 году, что решает все совет...
Елена Васильева: А дело в том, что был бюджет, он закладывается с января по март месяц каждого года, и в бюджете было заложено, что раз это школа-интернат... Вот для начала нужно определиться, был ли изменен статус этой школы.
Тамара Ляленкова: Он был изменен. Я с этого и начала, что эта школа стала общеобразовательной.
Андрей Щегельский: Он был изменен с введением нового устава. И это можно подтвердить федеральным законом - статья 66-я, пункт 9: "Не допускается включение расходов на реализацию образовательной программы начального общего, основного общего или среднего общего образования, а также расходов на содержание недвижимого имущества государственных муниципальных образовательных организаций в родительскую плату, содержание детей в образовательной организации, имеющей интернат, за осуществление присмотра и ухода за ребенком в группах продленного дня в таких организациях". Вот что значит изменение статуса по сути.
Елена Васильева: Если мы говорим о пункте 9, то он допускает оплату питания, но не более. А ведь мы, насколько я знаю, говорим еще и о том, что сама эта школа-интернат находится в достаточно престижном месте, я так поняла, и там спальные корпуса собираются сносить.
Андрей Щегельский: Их уже снесли! Дело в том, что с учетом объединения, и чтобы подтвердить отсутствие нашего статуса интерната, директор принимает решение о сносе спальных помещений. Здание было изначально построено как интернат, там были запланированы спальные помещения по всем ГОСТам, душевые, игровые комнаты, и их начинают сносить!
Елена Васильева: В данном случае, мне кажется речь идет о какой-то афере с имуществом, может быть, с землей, но на самом деле мы говорим о более глубокой вещи. Органы опеки знают, что детям в школе-интернате спать теперь негде, они в курсе этого?
Андрей Щегельский: Я думаю, нет. Лично я обращалась в местные органы соцзащиты населения и просил их довести до руководства школы информацию о том, что в СВАО проживают 1 миллион 400 тысяч человек, из них более 7 тысяч человек - многодетные. Если прибавить малоимущих и матерей-одиночек, это можно сумму умножить. И в этот момент в интернате происходит то, что туда набираются дети, не имеющие льгот. В классе моего младшего сына из 26 человек только трое детей имеют льготы. Как это вообще возможно?!
Елена Васильева: Это просто беспредел, и его надо останавливать, надо разбираться строго по документам.
Тамара Ляленкова: Ну, может быть, они решили уйти в автономное плавание, отказаться от госфинансирования...
Елена Васильева: Тогда органы опеки обязаны были автоматически появиться в этой школе и начать распределять детей сами по другим школам-интернатам. Есть такой закон, это прописано и в Семейном кодексе. Но в данном случае ничего, кроме уголовки, я здесь не вижу, вот как правозащитник.
Наталья Чернышева: Вот примерно так же, как этот директор, говорит обычно глава управы, префект, сколько денег потрачено. Их специально учат говорить таким мерным, спокойным голосом сказочника, усыпляющим слушателей. И на слух родителям тяжело это воспринять, трудно сосчитать в уме шестизначные цифры, понять, как одна цифра вытекает из другой. Это и профессионал не поймет в таком виде. Я считаю, что вам нужно пригласить профессионалом, и мы можем прийти, как Организация народного контроля, затребовать документы должны вы, показать нам, и мы скажем, насколько это все соответствует здравому смыслу. И нельзя им, конечно же, верить на слово, и суммы у них странноватые... Надо сравнить их с другими школами, подобными.
Андрей Щегельский: Вот чем мне еще была интересна эта встреча с руководством школы, она была о введении новых программ, но никаких новых программ, собственно, там нету. Директор говорит: программы мы вам подготовим к сентябрю , а платите вы за них сейчас. У нас есть общеобразовательная программа, и ее, я так понимаю, достаточно. А неразработанную программу продавать родителям - это необъективно просто! И третье, что делать людям, которым не нужна эта новая программа? Альтернативы не было предложено, почему ушла Диана, ушли многие люди.
Диана Гучинова: Ее не просто не было, а безапелляционным тоном родителям было сказано: если вы не выбираете ни одну из программ, то ваш ребенок не имеет права находиться на территории школы по окончании занятий. Если ребенок после уроков остается в школе, вы обязаны оплатить энную сумму за одну из четырех программ, где-то 400 рублей в час, где-то еще сколько-то... Если родитель стоит в пробке или, не дай бог, что-то случилось, это никого не интересует, вы обязаны оплатить эту сумму, или ваш ребенок уходит. И все эти суммы, кстати, назывались без учета питания, то есть питание еще должно быть оплачено отдельным пунктом.
Андрей Щегельский: Да, 10 тысяч за ребенка, у меня трое детей, 300 тысяч в год.
Диана Гучинова: То есть это не 7,5 тысяч, о которых она говорит здесь, а еще плюс то, то и то. 7500 - это базовая цифра, без питания, без дополнительных часов в школе... А еще никто не отменял оплату дополнительного образования, потому что какие-то кружки, она об этом тоже сказала на собрании, становятся платными.
Андрей Щегельский: И я еще раз хотел бы напомнить, что мы говорим о людях, материально не обеспеченных, многие из которых живут на дотации государства, гораздо более скромные, чем те суммы, которые сейчас заявлены на образование.
Елена Васильева: Я вспоминаю прошлый год, когда многодетные матери вышли к приемной партии "Единая Россия" и несколько месяцев просто проводили голодовку. В конечном итоге только три человека смогли чего-то добиться. В связи с чем в Москве была проведена акция "Бабий бунт" - взбунтовались женщины. В самом начале своего жизненного пути я работала в школе-интернате, и внутренняя обстановка у вас мне очень понятна. И тут учителя и здание в любом случае на балансе государства, и деньги на них идут из бюджета. А если нужно какое-то дополнительное образование, разработано очень много разных методик, и их можно внедрить в вашей школе-интернате. И еще раз говорю, школу должна проверить прокуратура! Видимо, руководство школы просто рассчитывает на то, что родители безграмотны и забиты, они не будут сопротивляться, а выжмут из себя последние соки, чтобы только ребенок учился.
Наталья Чернышева: Давайте скажем прямо, что чиновники, которые принимают такие законы, и директора, которые им следуют, просто "едят детей"!
Елена Васильева: Все то, о чем мы с вами сейчас говорим, этот мифический устав, мифический управленческий совет, это все какая-то игра, мошенничество. И особенно учитывая место нахождения интерната, есть уже масса вопросов. Надо искать всегда, кому это выгодно! В эту школу нельзя прийти просто так, и когда вы говорите, что у вас там уже три четверти детей из нормальных семей, даже если они в 2014 году решили поменять статус школы, сделать из интерната простую школу, откуда взялись дети, которые без статуса социально незащищенных? Это просто заранее спланированное мошенничество, уголовное дело!
Тамара Ляленкова: А есть ли гарантии, что, если в этом году продленка будет бесплатной, она останется бесплатной и на следующий год?
Андрей Щегельский: У меня двое детей в этой школе, я планирую, что и третий ребенок тоже будет иметь возможность поступить в данную школу. И сейчас, когда у меня есть письмо от Департамента образования, что проблема решена, я на этом не остановился. Они просто хотят сгладить проблему на текущий момент, потому что единственный путь для родителей сейчас - доказать, что все было сделано в нарушение законодательства. В данном случае управленческий совет превысил свои полномочия, он взял на себя те функции, которые мы ему никогда не передавали. Во-вторых, директор злоупотребил своими полномочиями, потому что он был обязан при таких коренных изменениях собрать опять же общий совет школы, что прописано в 5-й версии устава. И родители обязаны выразить недоверие управленческому совету и отменить его решение о принятии 6-й версии устава, о которой мы все время говорим. Потому что в 6-й версии вводится платное образование. На сайте школы нет многих документов, на которые ссылается устав, и до родителей никто информацию о них не доводил, поэтому родители находятся просто в правовом вакууме, им даже нечего посмотреть, чтобы сделать для себя какие-то выводы.
Елена Васильева: А откуда вообще взялся устав школы? Может быть, эту школу-интернат давным-давно выкупили, землю выкупили, может, у нее хозяин есть? Может быть, мы просто ничего не знаем? Это все вопросы к аудитору, к местным депутатам, к префектуре. Надо понять, как школа финансируется, на балансе она у кого?
Тамара Ляленкова: Это все очень большая работа! Родители уже проделали некую работу, и результатом ее стало то, что еще на один год осталась бесплатной продленка, но уже без интерната.
Елена Васильева: То есть у детей нет возможности оставаться там на ночь. А школа-интернат подразумевает необходимость круглосуточного пребывания детей в ней, обязательный сон для детей. То есть к концу 2014 года все детки остались без возможности отдыха.
Тамара Ляленкова: Я так понимаю, что спальные помещения начали ломать летом, когда закончился учебный год.
Андрей Щегельский: Все верно. И я хотел бы отметить, что спальные помещения востребованы, их не так много, люди записываются за полгода.
Тамара Ляленкова: На том же собрании, я помню, директор говорила, что только часть льготников реально пользуется спальными местами, и за них платит государство, все остальные пользуются этим в силу того, что они есть.
Андрей Щегельский: В любом случае сейчас эти помещения уже снесли. Я уже говорил о том, что набраны дети, не имеющие льгот, и если их родители выкупают места для своих детей, а мест ограниченное количество, то льготникам места просто уже может не хватить. То есть сейчас еще будет конфликт интересов, что присутствуют разные группы лиц, разные дети, имеющие или не имеющие льгот, то есть ситуация значительно усложнилась.
Тамара Ляленкова: Ну, поскольку все снесли, по факту это уже не интернат...
Андрей Щегельский: Нет, снесли еще не все, 160 мест осталось, но их было больше.
Диана Гучинова: Вообще, после собраний была путаница, люди не могли понять, кто же мы в результате - общеобразовательное учреждение или интернат. Было четко произнесено, что мы отказываемся от статуса интерната. Но почему-то еще остались спальные места. И родители просто запутались, кто мы, за что мы должны платить, за что не должны платить. Директор сказал: вы оплачиваете все. Тогда какие группы имеют право на ночевку? И ночевку где, если будет внесена большая часть помещений? Вопросов осталось очень много!
Тамара Ляленкова: Наталья, это частный случай или, может быть, обычная политическая история в образовании?
Наталья Чернышева: Конечно, это не частный случай, а это просто один из вопиющих случаев общей стратегии, которая сейчас реализуется. И мы просто должны спасать наших детей от нашего государства!
Андрей Щегельский: Я хотел бы добавить, что в настоящий момент подобная политика проводится во всех интернатах города Москвы. Интернаты нужны в Москве! В Москве много людей, которые работают посуточно, и данная услуга востребована, и уничтожать интернаты просто некорректно, это будет ошибкой для всех москвичей.
