В конце января 1989 года на учредительной конференции в Москве несколько сотен делегатов, которые представляли 250 организаций и групп, собрались, чтобы объявить о создании Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества "Мемориал".
Главной деятельностью организации стали изучение истории политических репрессий в СССР, реабилитация и увековечивание памяти жертв тоталитаризма, просветительская и правозащитная деятельность.
Первым председателем Общества стал академик Дмитрий Сахаров. Сегодня его возглавляет Сергей Ковалев, который рассказывает об этой уникальной организации:
– Что такое "Мемориал"? Это мемориал памяти жертвам политических репрессий. А никто не хотел признавать из власть предержащих с той поры, когда "Мемориал" организовывался, что были репрессии, поэтому там шли всякие интриги вокруг. Что позволить, что не позволить. И вообще добиться того, чтобы он был зарегистрирован, было достаточно трудно. И кстати сказать, депутаты тут кое-что значили. Например, Андрей Дмитриевич Сахаров. Меня "Мемориал" и Сахаров сделали депутатом. Мне предложили выдвигаться, баллотироваться в некоем округе, на Варшавском шоссе, а я сказал, что подумаю. И рассказал об этом намерении Сахарову, и сказал, что я, вообще, не хочу... Он сказал: "Ну, давайте подумаем, встретимся". Встретились мы как раз в "Мемориале", было это 11 декабря 1989 года. И Сахаров повел себя совершенно не свойственным ему образом. Я ожидал, что он будет говорить: "Сережа, это твое дело..." Он со мной был на "ты", а я на "вы". Вместо ожидавшихся мной слов Андрея Дмитриевича и моей реплики, что, пожалуй, я не буду, Андрей Дмитриевич вдруг сказал: "О чем ты думать-то будешь?! Надо баллотироваться, конечно! Надо идти туда, в законодательное собрание!" Тогда не Дума еще была, а Съезд народных депутатов, и Верховный Совет. И Елена Георгиевна его довольно резко поддержала. Надо сказать, что я не без колебаний согласился, но все мои колебания исчезли 14 декабря. Потому что Андрей Дмитриевич умер. Этот разговор был 11 декабря, а умер он 14-го. И я понял, что я не могу отказаться от этого выдвижения, мало того, я обязан выиграть. Ну, в результате я сразу в первом туре выиграл. Так что ситуация была такая, что "Мемориалу" было не так просто возникнуть. И одна из заявленных уставом целей была – создание памятника жертвам политических репрессий. И даже начали собираться деньги, но потом, правда, экономические реформы это все похерили, потому что эти деньги сгорели немедленно! На них не то что памятник нельзя было построить, а чаю напиться было невозможно! Кстати сказать, "Мемориал" в законодательной работе первого периода, когда она шла всерьез, то есть в начале 90-х, избрали нас, депутатов РСФРС тогда еще, в марте 1990 года, ну, и я оказался в Верховном совете, да мало этого, еще и председателем Комитета по правам человека, так у меня весь мой... В этом комитете было 14 депутатов, неплохие были депутаты, между прочим, все телевизионщики из "Взгляда" были у меня в комитете депутатами. Но дико безграмотные, чудовищно! И поэтому основная работа велась не ими, а членами "Мемориала". Олег Орлов работал у меня тогда в штате, Арсений дневал и ночевал в этом комитете, и мы там собирались. Ну, из депутатов Толя Кононов был грамотный человек, юрист хороший. А остальные – так, очень благорасположенные, но не шибко грамотные.
– Какие законы силами "Мемориала" вам удалось принять?
– Да ведь, на самом деле, все основные законы, которые шли от этого комитета. И участие во многих других, где ведущим комитетом был другой, но наш комитет принимал участие. Значит, это были какие законы? Ну, прежде всего надо назвать по хронологии – тот самый давно приготовленный закон о чрезвычайном положении. Мы хотели, чтобы не сложилось ситуации, когда чрезвычайное положение вводится, а закона нет.
– То есть вы опасались чрезвычайной ситуации.
– Конечно! А кроме того, в чем основной смысл такого закона? Никакие репрессивные шаги, никакие силовые действия внутри страны не могут приниматься помимо этого закона. Ну, если речь не идет о какой-то там вспышке насилия, бандитизме или теракте. Как только начинается какая-то заваруха, извольте ввести чрезвычайное положение! Но мало этого, извольте уведомить международные организации, в которых вы являетесь членами, то есть ООН, например, теперь бы Совет Европы, о том, что чрезвычайное положение вводится, и ограничение прав вводится на такой-то срок, и ограничение прав, которое следует из этого чрезвычайного положения, такое-то и такое-то, и не больше. И тогда в этом законе еще сформулированы права, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть ограничены. Вот в чем важность этого закона. А то вы можете проснуться однажды, ну, вот вам, пожалуйста, ГКЧП – там никакого чрезвычайного положения не было, а был балет "Лебединое озеро". Ну, другой вопрос, что этот закон в грамотном виде нигде не действовал, хотя мы с соавторами, Володей Голицыным и Сережей Лиозовым, получали международные похвалы, потому что он был на уровне международного права, как полагается, был закон.
– И он был принят?
– Он был в конце концов принят, да, после некоторых заминок. А дальше был закон о реабилитации жертв политических репрессий, естественный. И еще один из самых естественных – это закон об изменениях и дополнениях тогда в Исправительно-трудовой кодекс. Понятно, что там было. Этим нашим законом вводились отпуска для зеков, вводилось запрещение на лишение свиданий, лишение посылок, еще чего-то, устранялись нормы пониженного питания 9А и 9Б. И разные меры воздействия, запрещалась смирительная рубашка, полно всего. Надо было в карцере выдавать белье постельное, а не как-нибудь. А мы спали так, на тапочках, под голову тапочки положишь... И всякого другого рода вещи. И кое-что из этого сохранилось в нынешнем законодательстве. Другое дело, что не работает, но это уже другой вопрос. Но самое интересное состояло вот в чем. Законотворческая деятельность этого комитета плюс "Мемориала", "Мемориал" был важной действующей силой в создании всех этих новаций законодательных, она проистекала... Ну, в марте 1990-го выбрали, где-то с осени 1990-го начали писать законопроекты и вносить их. Так все наши проекты были провалены в Верховном Совете. Провалены! А были они приняты благодаря ГКЧПистам, потому что состоялся ГКЧП, и наши депутаты-коммунисты были чудовищно напуганы, они боялись, что с ними поступят так, как поступили бы они с нами, если бы ГКЧП победил. И они запросто голосовали за все! Вот так они стали законами. А потом была еще Декларация прав человека и гражданина, принятая парламентом, то есть это уже не литературное произведение, а декларация о намерениях.
– И тоже "Мемориал" принимал участие в этом?
– Ну, конечно, да, конечно. Мы вместе все писали.
Главной деятельностью организации стали изучение истории политических репрессий в СССР, реабилитация и увековечивание памяти жертв тоталитаризма, просветительская и правозащитная деятельность.
Первым председателем Общества стал академик Дмитрий Сахаров. Сегодня его возглавляет Сергей Ковалев, который рассказывает об этой уникальной организации:
– Что такое "Мемориал"? Это мемориал памяти жертвам политических репрессий. А никто не хотел признавать из власть предержащих с той поры, когда "Мемориал" организовывался, что были репрессии, поэтому там шли всякие интриги вокруг. Что позволить, что не позволить. И вообще добиться того, чтобы он был зарегистрирован, было достаточно трудно. И кстати сказать, депутаты тут кое-что значили. Например, Андрей Дмитриевич Сахаров. Меня "Мемориал" и Сахаров сделали депутатом. Мне предложили выдвигаться, баллотироваться в некоем округе, на Варшавском шоссе, а я сказал, что подумаю. И рассказал об этом намерении Сахарову, и сказал, что я, вообще, не хочу... Он сказал: "Ну, давайте подумаем, встретимся". Встретились мы как раз в "Мемориале", было это 11 декабря 1989 года. И Сахаров повел себя совершенно не свойственным ему образом. Я ожидал, что он будет говорить: "Сережа, это твое дело..." Он со мной был на "ты", а я на "вы". Вместо ожидавшихся мной слов Андрея Дмитриевича и моей реплики, что, пожалуй, я не буду, Андрей Дмитриевич вдруг сказал: "О чем ты думать-то будешь?! Надо баллотироваться, конечно! Надо идти туда, в законодательное собрание!" Тогда не Дума еще была, а Съезд народных депутатов, и Верховный Совет. И Елена Георгиевна его довольно резко поддержала. Надо сказать, что я не без колебаний согласился, но все мои колебания исчезли 14 декабря. Потому что Андрей Дмитриевич умер. Этот разговор был 11 декабря, а умер он 14-го. И я понял, что я не могу отказаться от этого выдвижения, мало того, я обязан выиграть. Ну, в результате я сразу в первом туре выиграл. Так что ситуация была такая, что "Мемориалу" было не так просто возникнуть. И одна из заявленных уставом целей была – создание памятника жертвам политических репрессий. И даже начали собираться деньги, но потом, правда, экономические реформы это все похерили, потому что эти деньги сгорели немедленно! На них не то что памятник нельзя было построить, а чаю напиться было невозможно! Кстати сказать, "Мемориал" в законодательной работе первого периода, когда она шла всерьез, то есть в начале 90-х, избрали нас, депутатов РСФРС тогда еще, в марте 1990 года, ну, и я оказался в Верховном совете, да мало этого, еще и председателем Комитета по правам человека, так у меня весь мой... В этом комитете было 14 депутатов, неплохие были депутаты, между прочим, все телевизионщики из "Взгляда" были у меня в комитете депутатами. Но дико безграмотные, чудовищно! И поэтому основная работа велась не ими, а членами "Мемориала". Олег Орлов работал у меня тогда в штате, Арсений дневал и ночевал в этом комитете, и мы там собирались. Ну, из депутатов Толя Кононов был грамотный человек, юрист хороший. А остальные – так, очень благорасположенные, но не шибко грамотные.
– Какие законы силами "Мемориала" вам удалось принять?
– Да ведь, на самом деле, все основные законы, которые шли от этого комитета. И участие во многих других, где ведущим комитетом был другой, но наш комитет принимал участие. Значит, это были какие законы? Ну, прежде всего надо назвать по хронологии – тот самый давно приготовленный закон о чрезвычайном положении. Мы хотели, чтобы не сложилось ситуации, когда чрезвычайное положение вводится, а закона нет.
– То есть вы опасались чрезвычайной ситуации.
– Конечно! А кроме того, в чем основной смысл такого закона? Никакие репрессивные шаги, никакие силовые действия внутри страны не могут приниматься помимо этого закона. Ну, если речь не идет о какой-то там вспышке насилия, бандитизме или теракте. Как только начинается какая-то заваруха, извольте ввести чрезвычайное положение! Но мало этого, извольте уведомить международные организации, в которых вы являетесь членами, то есть ООН, например, теперь бы Совет Европы, о том, что чрезвычайное положение вводится, и ограничение прав вводится на такой-то срок, и ограничение прав, которое следует из этого чрезвычайного положения, такое-то и такое-то, и не больше. И тогда в этом законе еще сформулированы права, которые ни при каких обстоятельствах не могут быть ограничены. Вот в чем важность этого закона. А то вы можете проснуться однажды, ну, вот вам, пожалуйста, ГКЧП – там никакого чрезвычайного положения не было, а был балет "Лебединое озеро". Ну, другой вопрос, что этот закон в грамотном виде нигде не действовал, хотя мы с соавторами, Володей Голицыным и Сережей Лиозовым, получали международные похвалы, потому что он был на уровне международного права, как полагается, был закон.
– И он был принят?
– Он был в конце концов принят, да, после некоторых заминок. А дальше был закон о реабилитации жертв политических репрессий, естественный. И еще один из самых естественных – это закон об изменениях и дополнениях тогда в Исправительно-трудовой кодекс. Понятно, что там было. Этим нашим законом вводились отпуска для зеков, вводилось запрещение на лишение свиданий, лишение посылок, еще чего-то, устранялись нормы пониженного питания 9А и 9Б. И разные меры воздействия, запрещалась смирительная рубашка, полно всего. Надо было в карцере выдавать белье постельное, а не как-нибудь. А мы спали так, на тапочках, под голову тапочки положишь... И всякого другого рода вещи. И кое-что из этого сохранилось в нынешнем законодательстве. Другое дело, что не работает, но это уже другой вопрос. Но самое интересное состояло вот в чем. Законотворческая деятельность этого комитета плюс "Мемориала", "Мемориал" был важной действующей силой в создании всех этих новаций законодательных, она проистекала... Ну, в марте 1990-го выбрали, где-то с осени 1990-го начали писать законопроекты и вносить их. Так все наши проекты были провалены в Верховном Совете. Провалены! А были они приняты благодаря ГКЧПистам, потому что состоялся ГКЧП, и наши депутаты-коммунисты были чудовищно напуганы, они боялись, что с ними поступят так, как поступили бы они с нами, если бы ГКЧП победил. И они запросто голосовали за все! Вот так они стали законами. А потом была еще Декларация прав человека и гражданина, принятая парламентом, то есть это уже не литературное произведение, а декларация о намерениях.
– И тоже "Мемориал" принимал участие в этом?
– Ну, конечно, да, конечно. Мы вместе все писали.
