"Надо ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней?" – этот вопрос был задан телеканалом "Дождь" к 70-летнему юбилею освобождения города от блокады. До того, как вопрос исчез с сайта, на него позитивно ответили 54%.
В сети развернулась бурная дискуссия, имел ли право телеканал "Дождь" задавать вопрос о возможности сдачи Ленинграда ради спасения почти миллиона человек от голодной смерти.
В этот раз возмутителям спокойствия досталось не только от советских патриотов. Куда громче звучали голоса зрителей из числа "патриотических либералов". Они считают, что "дилетантская" подача важной темы дискредитирует канал, оскорбляет их святые чувства. Многие писали о трагедии своих родных и близких, переживших блокаду… Часа через три после этой атаки главный редактор Михаил Зыгарь сообщил, что "Дождь" снимает с сайта опрос, вызвавший скандал.
Логика понятна: формулировка не идеальная. Не стоит раздражать свою аудиторию и давать аргументы демагогам, обслуживающим власть.
Но мне кажется, что такие вопросы можно и нужно задавать. Ничего хорошего в общественной патриотической цензуре "снизу" нет.
Хватает регулярных истерик депутата Ирины Яровой, рвущейся внести в Госдуму закон о запрете всех споров о советском прошлом. Достаточно мастеров, спешащих исполнить казенную мелодию в однообразном путинском историческом оркестре. Полно чиновников, желающих провести в день 70-летия прорыва "кольца" помпезный парад и салют вместо того, чтобы потратить деньги на помощь блокадникам. Но повод для конкретной серьезной дискуссии есть.
Вермахт мог взять Ленинград осенью 1941-го. Гитлер это запретил. Генерал-фельдмаршал фон Лееб попробовал было начать штурм, но сразу не преуспел. Потом его танковую армию фюрер перебросил под Москву. Дальше вермахт выполнял однозначный приказ Гитлера: вести блокаду.
А если бы все случилось по воле 54 процентов, разделяющих мнение, что Ленинград надо было сдавать? Капитуляция. Евреев бы нацисты уничтожили. Больше половины военнопленных не выжили бы. Это следует из статистики 1941-42 годов. Флот был бы затоплен, взорваны военные заводы. Возможным стало бы новое наступление Германии на Севере или переброска высвободившихся войск под Москву. На это резонно указал историк Павел Аптекарь.
Гитлер видел Ленинград как большой концлагерь. "Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое, в противном случае, мы потом вынуждены будем кормить в течение зимы, – записал в "Военном дневнике" генерал Франц Гальдер. Есть немало и других свидетельств такого рода.
Фактом остается, что гражданское население питерских пригородов "под немцами" зимой 1941 года умирало от голода, как в блокаде. Нацисты никого кормить не пытались. Вымирающий Павловск описывает Лидия Осипова в "Дневнике коллаборантки". Так что 54 процента опрошенных гуманистов размышляют, скорее, в антиисторическом поле. Для нацистов Петербург не был Парижем.
Можно было бы поразмышлять о том, надо ли было СССР первым бомбить Хельсинки, развязав вторую войну с Финляндией. Финляндия, сохранявшая дипломатические отношения с Великобританией и США, могла отказаться от участия в своей “особой войне” в обмен на возвращение отнятого у нее Выборга и Приладожья. По соображениям престижа Сталин на уступки не пошел. Важная претензия к Сталину: вместо того, чтобы быстро провести тактическую операцию, прорвать блокаду на узком участке у Ладоги, Красная армия раз за разом пытались одержать грандиозную победу: прорваться к Неве чуть ли не от Новгорода, окружить немцев и выйти сразу в Прибалтику. Положили в болотах полмиллиона. А может, и больше.
Как показал январь 1943 года, кольцо можно было прорвать и зимой 1941-42 годов. Методами Первой мировой войны, тактической операцией, пробить узкий коридор для снабжения города продовольствием. Потери были бы очень велики, но, в отличие от катастрофы Мясного Бора, реален был бы результат – "Дорога жизни" по суше. Укрепления немцев у Ладоги не были Верденом.
Советская система, имея на Ладоге достаточно нужных для перевозки грузов барж, всю осень 1941 года не смогла решить логистическую задачу – обеспечить перевозку 1000 тонн продовольствия в сутки через Ладогу на расстояние 30-100 км, организовать бесперебойную разгрузку и распределение хлеба в городе. Провал этой работы и привел к гибели не менее 600 тысяч человек.
Вот главная претензия к большевикам у власти: вопрос снабжения продовольствием жителей города, эвакуации гражданского населения из Ленинграда, числа жертв голода – не был первоочередным ни для Сталина, ни для его маршалов и секретарей ВКП(б).
Вспоминается и "гуманизм" вождя. Именно в ответ на донесение с Ленинградского фронта Сталин приказал стрелять в женщин и детей в случае, если нацисты погонят их перед собой во время наступления.
Вот из всего этого возникла и неприемлемая блокадная катастрофа, шокирующая современных россиян.
Именно из-за печального полузнания о "несовершенствах" советского периода, неприятия антигуманности XX века и вопреки казенному патриотизму путинского времени и возникают эти 54 процента опрошенных, наивно считающих, что Ленинград мог бы стать "открытым городом", как Париж.
В общем, любые вопросы о блокаде, или, точнее, о цене войны Сталина и Гитлера для народа России, надо задавать. Даже если они и сформулированы одномерно, на них можно дать вполне адекватные ответы.
Михаил Соколов – политический обозреватель Радио Свобода
В сети развернулась бурная дискуссия, имел ли право телеканал "Дождь" задавать вопрос о возможности сдачи Ленинграда ради спасения почти миллиона человек от голодной смерти.
В этот раз возмутителям спокойствия досталось не только от советских патриотов. Куда громче звучали голоса зрителей из числа "патриотических либералов". Они считают, что "дилетантская" подача важной темы дискредитирует канал, оскорбляет их святые чувства. Многие писали о трагедии своих родных и близких, переживших блокаду… Часа через три после этой атаки главный редактор Михаил Зыгарь сообщил, что "Дождь" снимает с сайта опрос, вызвавший скандал.
Логика понятна: формулировка не идеальная. Не стоит раздражать свою аудиторию и давать аргументы демагогам, обслуживающим власть.
Но мне кажется, что такие вопросы можно и нужно задавать. Ничего хорошего в общественной патриотической цензуре "снизу" нет.
Хватает регулярных истерик депутата Ирины Яровой, рвущейся внести в Госдуму закон о запрете всех споров о советском прошлом. Достаточно мастеров, спешащих исполнить казенную мелодию в однообразном путинском историческом оркестре. Полно чиновников, желающих провести в день 70-летия прорыва "кольца" помпезный парад и салют вместо того, чтобы потратить деньги на помощь блокадникам. Но повод для конкретной серьезной дискуссии есть.
Вермахт мог взять Ленинград осенью 1941-го. Гитлер это запретил. Генерал-фельдмаршал фон Лееб попробовал было начать штурм, но сразу не преуспел. Потом его танковую армию фюрер перебросил под Москву. Дальше вермахт выполнял однозначный приказ Гитлера: вести блокаду.
Фактом остается, что гражданское население питерских пригородов "под немцами" зимой 1941 году умирало от голода, как в блокаде
Гитлер видел Ленинград как большой концлагерь. "Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое, в противном случае, мы потом вынуждены будем кормить в течение зимы, – записал в "Военном дневнике" генерал Франц Гальдер. Есть немало и других свидетельств такого рода.
Фактом остается, что гражданское население питерских пригородов "под немцами" зимой 1941 года умирало от голода, как в блокаде. Нацисты никого кормить не пытались. Вымирающий Павловск описывает Лидия Осипова в "Дневнике коллаборантки". Так что 54 процента опрошенных гуманистов размышляют, скорее, в антиисторическом поле. Для нацистов Петербург не был Парижем.
Можно было бы поразмышлять о том, надо ли было СССР первым бомбить Хельсинки, развязав вторую войну с Финляндией. Финляндия, сохранявшая дипломатические отношения с Великобританией и США, могла отказаться от участия в своей “особой войне” в обмен на возвращение отнятого у нее Выборга и Приладожья. По соображениям престижа Сталин на уступки не пошел. Важная претензия к Сталину: вместо того, чтобы быстро провести тактическую операцию, прорвать блокаду на узком участке у Ладоги, Красная армия раз за разом пытались одержать грандиозную победу: прорваться к Неве чуть ли не от Новгорода, окружить немцев и выйти сразу в Прибалтику. Положили в болотах полмиллиона. А может, и больше.
Как показал январь 1943 года, кольцо можно было прорвать и зимой 1941-42 годов. Методами Первой мировой войны, тактической операцией, пробить узкий коридор для снабжения города продовольствием. Потери были бы очень велики, но, в отличие от катастрофы Мясного Бора, реален был бы результат – "Дорога жизни" по суше. Укрепления немцев у Ладоги не были Верденом.
Советская система, имея на Ладоге достаточно нужных для перевозки грузов барж, всю осень 1941 года не смогла решить логистическую задачу – обеспечить перевозку 1000 тонн продовольствия в сутки через Ладогу на расстояние 30-100 км, организовать бесперебойную разгрузку и распределение хлеба в городе. Провал этой работы и привел к гибели не менее 600 тысяч человек.
Вот главная претензия к большевикам у власти: вопрос снабжения продовольствием жителей города, эвакуации гражданского населения из Ленинграда, числа жертв голода – не был первоочередным ни для Сталина, ни для его маршалов и секретарей ВКП(б).
Вспоминается и "гуманизм" вождя. Именно в ответ на донесение с Ленинградского фронта Сталин приказал стрелять в женщин и детей в случае, если нацисты погонят их перед собой во время наступления.
Вот из всего этого возникла и неприемлемая блокадная катастрофа, шокирующая современных россиян.
Именно из-за печального полузнания о "несовершенствах" советского периода, неприятия антигуманности XX века и вопреки казенному патриотизму путинского времени и возникают эти 54 процента опрошенных, наивно считающих, что Ленинград мог бы стать "открытым городом", как Париж.
В общем, любые вопросы о блокаде, или, точнее, о цене войны Сталина и Гитлера для народа России, надо задавать. Даже если они и сформулированы одномерно, на них можно дать вполне адекватные ответы.
Михаил Соколов – политический обозреватель Радио Свобода
