К пробкам на своих нешироких проспектах Махачкала готова не больше, чем к борьбе с терроризмом, и для горожан неудобства от одного и от другого почти сопоставимы.

Когда один из въездов в город перегородил КАМАЗ, о контртеррористической операции местного значения догадались только те, кто уже достиг головы затора: они уныло разворачивались, чтобы проехать через полгорода в соседний квартал, и, кажется, долго оставались единственными посвященными в очередную фронтовую подробность. Терроризм и издержки борьбы с ним – как дождь в соседнем районе, а уж кому не повезло, тому не повезло, но таких статистически немного.

И понятно, что ненормально пить кофе в квартале от дома, по которому бьют гранатометы, но таким может стать любой дом в городе и даже в республике, а кофе где-то пить надо. Где-то надо назначать свидания и вообще жить так, как живут там, где про гранатометы знают только из новостей про Дагестан. В этих новостях, получается, все и дело, и эта гипотеза не нуждается в подтверждении, она становится почти аксиомой, примиряющей все противоречия, наличие которых уже не смущает. Криминал есть везде, а если бы в Дагестане жили богаче, не было бы почвы для терроризма, но богаче не получится до тех пор, пока будут плохие новости…

Трудный выбор для тех, кто призван объяснять экономические неурядицы Дагестана. Если войны нет и инвестору нечего бояться, тогда получается, нет и объективных обстоятельств, под которые Дагестану требуются дотации. Тем более, что с дотациями становится труднее: в Москве, кажется, уже догадались, что они, во-первых, не спасают, а, во-вторых, есть способы обогащения и поэффективнее.

В общем, гигантоманию придумали не в Дагестане. Не в Дагестане открыли все прелести великих олимпийских строек или возведения из пепла городов. В Дагестане пошли системным путем, и идея мегапроекта стала свежим и органичным продолжением опостылевшей дотационности: если просить не дотации, а денег на что-то поражающее воображение, никому уже не придет в голову соотносить требуемую сумму с республиканскими достижениями.

Туризм от моря до обрыва

…Судя по сиротливо стоящим над обрывом коттеджам, те, кто когда-то начинал строить в Матласе турбазу без амбиций, никак не провидели его будущей горнолыжной славы. Они просто оценили ту щедрость, которую проявила природа к Дагестану вообще, и в частности к древним хунзахским горам, давшим, как считается, жизнь аварскому этносу. Кто из хунзахцев мог знать, что выдающийся уроженец этих мест Ахмед Билалов станет не только президентом Ассоциации гольфа России, но и возглавит знаменитый северокавказский туристический кластер, и одной из его горнолыжных вершин станет именно Матлас.

Но вдохновители проекта на этом не остановятся и предложат расширить дагестанскую часть кластера за счет древнего Дербента, насладиться которым, сняв лыжи, смогут матласские курортники. А из Дербента – на пляж. И чтобы все было с комфортом, в Матласе и в Дербенте следует построить по новому современному аэропорту. Пока в Дагестане аэропорт один – в Махачкале. Его тоже придется обновить и сделать международным. Но это уже из другого проекта.

На сайте компании "Курорты Северного Кавказа" их общая мощность оценивается примерно в 150 тысяч человек в день, или почти в 5 с половиной миллионов в год. Некоторые энтузиасты говорят уже и о 15 миллионах, даже о 25 миллионах, но помощник главы Дагестана по экономике Михаил Чернышев качает головой: "Если поставить на лыжи всех, даже тех, кто пока только хочет научиться кататься, больше 250 тысяч никак не получится".

Другие наблюдатели недоумевают по другому поводу: в Дагестане уже есть горнолыжный курорт, правда, без матласского величия – Чинчирдеро. Там есть и инфраструктура, и, главное, где кататься. В Матласе ведь имеется только один недостаток: это – плато. Не слишком крутые склоны ведут прямиком к обрыву, неповторимо, впрочем, красивому.


Из Деревни в Город и обратно.

На вопрос об историческом смысле дагестанских мегапроектов Михаил Чернышев ответил словами старого мудрого бухгалтера, уходившего из Дагестанского госуниверситета: "Раньше тоже воровали, но раньше прятали. А теперь не прячут, я так не могу…"

Скептики утверждают, что в результате архитектурно-строительной деятельности последних десятилетий Махачкалу уже, скорее всего, не спасти. Словно отвечая этим скептикам, мэр Махачкалы, ветеран дагестанской политики Саид Амиров презентует проект нового города на берегу Каспия, рядом с Махачкалой: "Лазурный берег". О проекте другого города, который назывался "Немецкой деревней", инициатором которого тоже был Саид Амиров, и который предполагалось расположить примерно там же, где запланирован новый город Солнца, уже никто не вспоминает. Глядя на макет, в этом городе хочется прожить жизнь: если жители Канн и Ниццы чего-то лишены, это найдется здесь, в "Лазурном берегу". 25 процентов капиталовложений берет на себя государство, остальное – частные инвестиции. Общая стоимость - 150 миллиардов (бюджет Дагестана чуть больше 65 миллиардов, на 90 процентов, не забудем, дотационный), при этом окупить все обещано, как средний мясокомбинат, всего за 8 лет. Все было бы достойно понимающей улыбки, если бы одновременно с Амировым свой проект великой новостройки, который так и называется "Новый город", не лоббировал Сулейман Керимов.

Тем же, кого и эти большие гонки не убедили в готовности Дагестана к историческому прорыву, в Дагестане рекомендуют изучить опыт сельскохозяйственного проекта века. Исак Умалатов, когда-то получив контроль над Хасавюртовским консервным заводом, теперь пытается реализовать такую идею, что, когда ее называешь частным минсельхозом, никто особенно не возражает. Он договаривается с местными администрациями о передаче ему в аренду пустующих земель. Под государственные гарантии получает кредит. Закупает трактора не где-нибудь на "Ростсельмаше", его поля бороздят настоящие новые John Deere. "Кто может со мной конкурировать?" – этим вопросом, обаятельно улыбаясь, Исак отвечает на вопросы о других желающих получить землю, государственные гарантии или супертрактора. Конкурировать не может никто. У него есть деньги – как утверждается, он вложил в дело уже полмиллиона. У него есть своя сбытовая сеть. У него, наконец, есть свой консервный завод. И, главное: у него есть полная и однозначная поддержка дагестанской власти. У него нет только одного – тех 100 тысяч гектаров земли, которые ему необходимы для рентабельности. Он уже получил отказ в ногайских районах, и его беззаботность кое-что объясняет – и не только в деле его будущего Дагагрокомплекса, но и определенным образом и в Матласе, и в "Лазурном берегу".

Если он не получит свои 100 тысяч гектаров, то уж хотя бы 20 тысяч ему с его связями дадут. А этого ему вполне достаточно, потому что заявленного размаха ему хватит для получения кредита на весь проект. Что опять же совершенно не повод тревожиться, потому что есть государственные гарантии. Зато всего этого будет достаточно для того, чтобы безбедно наладить работу своей пусть и не такой глобальной, но вертикали, а заодно загрузить свой завод – причем, в сущности, совершенно бесплатно.

Китайское авто для инвестора

В Дагестане, конечно, и без мегапроектов, есть экономика, которую совершенно не стыдно показать самым привередливым инвесторам. Но в этой экономике их никто и не ждет. Есть завод "Азимут", на котором делают аэронавигационное оборудование. Есть предприятие с курьезным, казалось бы, названием "Русская радиоэлектроника", и у сотрудников, вчерашних студентов, здесь горят глаза так, что сомнений не остается: именно так и выглядят те, на кого охотятся хедхантеры из Силиконовой долины. Только ведь эти проекты существуют в рамках других, куда более широких мегапроектов - Ростехнологии, Роснано, гособоронзаказ. И можно не сомневаться: если будет вдруг объявлена новая всероссийская продовольственная программа, лучше, чем Дагестан, к ней, может быть, будет готова разве что Чечня. Это вообще очень похоже на формулу: чем больше привычка к дотациям, чем сильнее страсть к еще большим свершениям.

Экономика, если ей дать хоть немного дышать, развивается по своим законам, пробиваясь через любой "Лазурный берег". Но история счастливых исключений, как это бывает с исключениями, только оттеняет историю болезни. Высоко в горах, в Гергебильском районе, где стоит родиться хотя бы для того, чтобы увидеть здесь один раз в жизни закат, спокойные и радостные люди консервируют на местном заводике во вполне европейские банки и бутылки совершенно натуральные соки и повидло. Еще здесь делают урбеч, который миру неведом и потому мир достоин сожаления - продукт из косточек абрикоса или семян льна. В Москве всего этого нет. И не из-за плохой логистики – все разбирают по дороге. Таких заводов в Дагестане единицы, и глава Дагестана Магомедсалам Магомедов согласен: такой завод должен быть в каждом селе или, хотя бы, в каждом районе, и, кажется, в этот момент он совсем не думает ни о чем глобальном.

И уж точно ничем не собирается поражать ничье воображение истинная гордость и ценность Дагестана – коньячный комплекс. Ничто не властно над процессом купажа, хранения и розлива, и вечно пребудут старики, знающие, как менялась рецептура в 62-м. И если кто думает, - не без легкого и такого понятного самолюбования говорят они, - что купаж сродни симфонии, то зря. Обычное дело. И они чуть подправляют кисть вашей руки, чтобы она, не дай бог, не ошиблась при легком взбалтывании фужера. Руководители завода привычно умиляются тому, как чувство непостижимой гармонии окутывает гостя, как коньячное дыхание дубовых бочек в цеху хранения, и все-таки я спрашиваю: "Приватизироваться будете?" И слышу ответ, ставящий, наконец, все на свои места: "А зачем? Завод и так эффективно работает!.."

Где, как не на Кизлярском коньячном заводе, где, кажется, на века, как на скрижалях истории, вычеканено "На всякого "Наполеона" в России найдется свой "Багратион"!", я мог еще с такой искренней убежденностью услышать экономический завет эпохи: приватизировать следует только то, что государством доведено до ручки. То, о чем спорили в 90-е, оказывается, недоспорено. Как можно отдать частнику то, что работает, тем более, что за этой убежденностью сквозит и понимание той борьбы, которую уже давно ведут за завод самые разные структуры, в том числе, и близкие все тому же Сулейману Керимову. Примерно то же с портом, на котором висит миллиардный долг, и вообще со всем, что в Дагестане чего-то стоит, что нельзя отдавать частнику, и с чем вопрос никак не решится, и сроки приватизации раз за разом откладываются.

А то, что можно отдать, уже никто не возьмет. Прогулка по цехам завода "Авиаагрегат" – как ностальгическое путешествие в далекую юность с практикой на токарных станках первого послевоенного поколения. Но здесь собственная гордость: "Авиаагрегат" собирается делать по лицензии китайский автомобиль. Переговоры продолжаются пять лет, и боязни приступить к выпуску давно устаревшей китайской продукции никто не испытывает. Еще потенциального инвестора ждет сообщение о том, что завод чрезвычайно озабочен увеличением почти вдвое количества работающих и доведением уровня локализации производства для этого китайского автомобиля до 100 процентов. Может быть, просто продать эти площади под что-нибудь стоящее? Руководство завода явно готово к вопросу, который, конечно, задается не в первый раз. Ответ готов, кажется, еще с 90-х: вы что, придут дельцы, все раздербанят, а кто же сохранит заводские мощности?

О международных террористах, взрывающих Дагестан вместе с надеждами инвесторов – уже никто не вспоминает. Они, действительно, ни при чем. Только вряд ли это обстяотельство приведет новых инвесторов в Дагестан.