Владимир Тольц: В рамках серии передач "Как у Дюма… 20 лет спустя", основанной на том, что я выпускал в эфир в течение не двух даже, а почти трех десятилетий, работая на Радио Свобода, шестая из передач, посвященных августовским событиям 1991 года.
Тогда, 20 лет назад, уже 19 августа стало очевидной историческая значимость происходящего. И понятно было, что события эти породят несметное количество мемуаров и трактовок. Поэтому уже тогда мы начали сбор этих воспоминаний, размышлений и документов, связанных с происходившим в августе в Москве и других городах Советского Союза. Слушатели с энтузиазмом подключились к этому начинанию. Так, в сентябре 1991 возник цикл специальных передач после путча, запись одной из которых вы сейчас услышите.

После того, как я рассказал о нашем намерении создать радиохронику крымско-кремлевского путча и просил вас о помощи в этом, уже немало людей откликнулись на мой призыв. Полученным мной материалам и я хотел бы посвятить сегодняшнюю передачу. Заранее хочу сказать "спасибо" всем, чьи письма, воспоминания, связанные с путчем, печатные материалы я уже получил. Думаю, что часть корреспонденции еще находится в пути. Почта из бывшего Союза по-прежнему идет медленно, хотя и тут уже после путча заметно, выражаясь уходящим в прошлое перестроечным языком, некоторое ускорение. Естественно, что первыми дошли письма, посланные нашими слушателями из-за границы. Вот одно из них.

Диктор: "Очень благодарен Радио Свобода за информацию о путче, о правде, что творилось в эти тяжелейшие дни в Москве. Не лег спать до тех пор, пока ваши московские корреспонденты из Белого дома не сыграли отбой. Большое спасибо Бабицкому и Соколову за их неоценимый труд. Сердце мое было на московских улицах рядом с защитниками демократии.
Я украинец и рад, что национальный флаг Украины тоже был на баррикадах. Мои земляки с Западной Украины с первых минут путча почти все были на стороне Ельцина. Предали Горбачева, как оказалось, друзья, а враг Ельцин был в первых рядах защитников демократии. Мои земляки, о которых говорили как о националистах, бандеровцах, тоже поддержали москвичей, Ельцина. Рад за них. Любомир Бейба, учитель физкультуры".

Владимир Тольц: Думаю, имена и голоса находившихся все дни путча в российском Белом доме наших постоянных московских авторов Андрея Бабицкого и Михаила Соколова, которым выражает свою признательность господин Бейба, вам всем теперь хорошо известны.
А вот следующее письмо оценивает наши передачи куда более строго. Его автор – писатель Александр Васильев, чья детективная повесть "Два шага до рассвета" вышла в издательстве "Молодая гвардия" в 1989 году.

Диктор: "Уважаемый господин Тольц. Я сразу признаюсь, что пишу через силу, мало того, нарушаю свое собственное обещание не иметь никаких сношений со Свободой. Дело в том, что о перевороте и о его причинах я собирался рассказать вашим коллегам еще в первых числах мая, направив в адрес радиостанции своеобразное письмо. Ответа я не получил. Сотрудники Свободы не захотели связываться с эмигрантом последнего поколения. В письме я просил определенной помощи. Я был очень обижен. И поэтому считаю себя вправе быть достаточно резким".

Владимир Тольц: Прежде чем продолжить чтение этого письма, хочу сообщить его автору Александру Васильеву, что ни я, ни те из моих коллег, с кем я уже успел поговорить об этом, его майского письма о грядущем перевороте не получали. Не находят пока этого письма и в нашем архиве. Так что, о достоинствах предсказания мы можем судить лишь по его изложению в письме от 27 августа, когда путч уже был подавлен. Александр Васильев сообщает:

Диктор: "Я сделал ошибку в сроках организации путча, ожидая его в июне. Но мой прогноз был составлен в январе после событий в Литве. Продолжительность путча, его результат, а также реакция армии и народа были описаны мною в сценарии "Переворот" в сентябре прошлого года. Неминуемость попытки реваншистов взять власть я старался доказать в большой статье в мае 1990 года. Так вот, на фоне этих оказавшихся никому ненужными предсказания, передача свободы в дни путча иногда звучали просто глупо. Я не имею в виду сводку новостей. Я имею в виду рассуждения некоторых комментаторов. Уже во вторник, а тем более в среду можно было спрогнозировать не только итоги авантюры, но и послепутчевские события. Так почему же о них никто не сказал?"

Владимир Тольц: Что ж, о достоинствах пропавшей грамоты – майского прогноза господина Васильева – действительно говорить сейчас невозможно. Как он сам мне справедливо написал: "Дорого яичко ко Христову дню". Но можно поставить вопрос и шире – а в состоянии ли мы вообще должным образом услышать и разобрать пророков в своем и чужом отечестве? Верно ли были поняты декабрьские предостережения Шеварднадзе? Услышан ли был накануне переворота Александр Яковлев? Правильно ли была истолкована акция трех министров, будущих путчистов? Уж не говорю о ЦРУшном предсказании путча, задним числом обнародованном. Каждый, в том числе и Александр Васильев, волен по-своему расценивать комментарии Свободы. Стоит, пожалуй, помнить при этом, что цель их, прежде всего, – информация о событиях и их анализ.
А прогнозы?.. Тут вот на прошлой неделе позвонил мне один политэмигрант, говорит, что он еще 10 лет назад все предсказывал. В деталях, правда, не все совпало пока, но после путча совпадет, он уверен. Поэтому надо сейчас разыскать его сочинение 10-летней давности и популяризировать по радио, обязательно сообщив, кто это придумал. Это, говорит, безотлагательно важно, поскольку там все уже сказано, что будет с Советским Союзом, когда его уже не будет. Действительно, наверное, важно и для автора, и для истории, истории развития общественных идей в нашем обществе, любящих их весьма странною любовью, но об этом стоит, пожалуй, поговорить в отдельной передаче.
Только что, пришло письмо из Минска. Наша благодарная слушательница Ольга Владимировна Сермяшко пишет:

Диктор: "Откликаясь на вашу просьбу о пересылке документов, касающихся путча, высылаю вам информационный бюллетень "Переворот", который я купила 20 августа в Минске. Этот бюллетень я купила на площади Ленина во время митинга, осуждающего путчистов. К сожалению, митинг был малочисленным. В Белоруссии вся борьба еще впереди".

Владимир Тольц: Спасибо вам большое, Ольга Владимировна. Спасибо за добрые слова, адресованные нашим московским авторам – Дмитрию Волчеку, Андрею Бабицкому, Михаилу Соколову из "Собеседника", Максиму Соколову из "Коммерсанта" и Марку Дейчу. Особая благодарность за присланный независимый бюллетень "Переворот" № 1. В нашем архиве "Самиздата", где уже началась работа над каталогом листовок и других материалов в дни путча, этого издания не было. Сделано оно весьма оперативно и выглядит хоть и не презентабельно, но драматично. На первой странице под изображением кургузого броневичка с нацеленным на нас пулеметным дулом тревожная хроника первого дня путча и обращение редакции.

Диктор: "Дорогие сограждане! Возможно, вы держите в руках одно из последних печатных изданий не сломавшихся под давлением военной диктатуры, захватившей власть в стране. Наша задача – донести вам истинную информацию о событиях в стране, показать истинное лицо, так называемого Государственного комитета по чрезвычайному положению, дать рекомендации по тактике выживания в условиях военной диктатуры.
Просим прощения за высокую цену и низкое полиграфическое качество, обусловленные жестким контролем за всеми печатными мощностями страны, введенным в первые же часы новой диктатуры".

Владимир Тольц: Так писали в ночь с 19 на 20 августа редакторы вышедшего в Минске самиздатского бюллетеня "Переворот". Кстати, архив "Самиздата", о котором я упомянул, уже готовят по вашим письмам – первый выпуск свидетельств о путче. Вот один из материалов этого выпуска - "Записки очевидца событий московской ночи с 20 на 21 августа" Сергея Павлова из города Электросталь.

Диктор: "Когда 19 августа я узнал о смещении Михаила Сергеевича Горбачева, то понял, что это конец. Ходил как в шоке! Думал, что-то надо предпринять, а что и как – не знал. Вечером посмотрел программу "Время", возведение баррикад в Москве, а также пресс-конференцию ГКЧП, посмотрел на эти рожи и мне стало плохо – не уж-то эти болваны будут мною руководить?! Я понял, что наступает 1937 года, были тому и косвенные подтверждения. Местный КГБ светился своими окнами аж до22 часов, а раньше, когда я проезжал в 18:00 их как ветром сдувало, видимо, готовили списки к ликвидации.
Утром 20 августа прослушал Радио Свобода, где кратко сказали после экстренного выпуска, что все – над Россией снова опустилась ночь. Я решил поехать к зданию российского парламента. Еще вечером 19 августа прочитал указ президента Ельцина за подписями Силаева и Хасбулатова, где призывалось к забастовке и защите парламента России. Боялся ли я за свою жизнь? Нет. Дело в том, что жизнь моя бессмысленная и ценности большой не имеет – живу в коммуналке, полжизни провожу в очередях. И радости мне эти жизнь мало дает, но чтобы мной помыкали эти рожи – это уж слишком! Поэтому я за нее не слишком держусь.
До обеда отметился на работе, оставил жене короткую записку и в 14:20 на электричке поехал в Москву. В 16:00 прибыл на Курский вокзал. Москва сразу меня поразила. Во-первых, у вокзала стояли две милицейские машины ("Москвич-2141") и два милиционера в бронежилетах. Во-вторых, такси никого не сажали. 30-40 машин стояли впритык, а толпа таксистов что-то обсуждала. В метро меня поразили лица москвичей, какие-то все пришибленные и тихие, как с похорон или на похороны ехали.
Мне казалось, что 20 августа в ночь будет решаться все. Это решающая ночь! Сама логика говорила – переворот совершается за одни сутки, максимум за двое суток. Или это не переворот? Это уже поражение. Почему они пойдут 20 ночью? Если 19 не успели или прохлопали, то 20 августа должны обязательно сделать попытку. Это их тактика. В Тбилиси, Баку, Вильнюсе эти бандиты действовали только ночью. Днем много народу и, как ворам красть неудобно, силы зла любят ночь.
Я был уверен, что они никого не пощадят, знал, что кровь обязательно прольется, надеялся, что в критической ситуации нам раздадут оружие. И с оружием мы отстоим парламент России, по крайней мере, дадим бой. А я в свое время хорошо стрелял из "Калашникова". К тому же я толком не знал, где находится парламент России. Знал, что в конце Калининского проспекта, а где – за рекой или до – не помнил. Вышел из метро "Смоленская" и пошел к ресторану "Арбат", но не дошел, так как наткнулся на баррикаду из троллейбусов. Все это было очень странно и чудно видеть. Спросил у женщины, как пройти к парламенту, она объяснила. Миновав гостиницу "Белград", вышел на Смоленскую набережную и, наконец-то, увидел парламент России. Над парламентом в небе вился дирижабль с трехцветным флагом и еще какими-то флагами поменьше.
Подходя к парламенту, я увидел солдат на БТРах и танке, а также первые баррикады из машин. Народ разговаривал с солдатами, окружив их по 2-3 человека. Пройдя основную баррикаду, какой-то молодой человек меня окликнул: "Отец, ты за кого?" Я: "За Ельцина". Он: "Молодец".
Время было где-то 17:00-17:20. Я обошел вокруг парламента из любопытства. Народу было мало – где-то 2000 человек. Люди стояли отдельными кучками, обсуждали события, делились своей информацией и домыслами, говорили, что за нас перешли таманцы и кантемировцы, что парламент охраняет полк десантников, что за нас ОМОН и милиция Москвы. Очень недовольны были, что людей так мало. Я еще раз обошел здание и как стратег оценил обстановку и ситуацию. С четырех точек стояли мощные баррикады, а за ними по одному танку Т-80, то есть всего четыре танка. Позиция была очень слабая. Достаточно одного вертолета, чтобы уничтожить эти танки за считанные минуты.
Солдат из каких-либо воинских частей я поблизости не видел. Танки были завалены едой – помидорами, сыром, хлебом, яйцами и т. д. и т. п. Это люди принесли для солдат. Видел немного милиции с короткими автоматами в офицерских чинах. Я спросил капитана милиции – будут ли давать оружие? Он ответил, что пока – нет, но если будет критическая ситуация, то будут выдавать всем подряд. Сказал, что внутри парламента оружия много. Не знаю – правду ли он сказал, но это меня как-то успокоило.
С внутренней стороны Белого дома России был натянутый огромный – метров 40 – трехцветный флаг. Сказали, что 19 августа российская биржа подарила. Я находился с внутренней стороны и слушал, что передавало радио Белого дома России. Тут же записывали мужчин-добровольцев. Я не стал записываться, потому что понимал, что все это ерунда. Если начнется штурм, то фамилий никто спрашивать не будет, а оружие будет выдаваться всем, кто его сможет держать. А это все я воспринимал, как маскарад. Их построили подвое и зачем-то выдавали противогазы. Их зачем-то беспрерывно строили и кричали типа: "Сотня майора Сафарова, стройся!" или еще что-то. Я лично их без смеха не воспринимал, а спрашивал: "А где ваш есаул?" В этих формированиях было много молодежи лет 17-19, падких до маскарада. Они завязывали низ лица черными платками, как ниндзя, одевали солдатские шинели и комбинезоны и т. д. и т. п. Но были и серьезные мужики в солдатских сапогах, в плащ-палатках с рюкзаками, а где с поролоновыми матрасами.
Где-то в 19:00 через внешние усилители раздался голос Сергея Станкевича, который обрисовал ситуацию с Горбачевым на Форосе. Тем временем, народу становилось больше, народ все прибывал с 19 до 24 часов. Мы видели итальянских корреспондентов с кинокамерой, которые махали руками и всячески нас поддерживали, улыбались и радовались, и очень молчаливых и сдержанных маленьких японцев. Через внешние усилители работало радио Белого дома России. Ведущим был Любимов из "Взгляда", иногда сбиваясь, вел Политковский. Ребята вели передачи четко, оперативно с юмором. Через некоторое время раздались аплодисменты. По шеренге передали, что идет Ростропович. Да, это он был, так как выступил минут через 15 по радио. Нам было приятно, что этот миллионер прилетел из Америки в трудную минуту сюда, к сердцу России.
Тем временем смеркалось".

Владимир Тольц: Много воды утекло с тех пор. Радио Свобода переехало в Прагу и не раз уже сменило телефон и адрес. В Москве открылось и действует до сих пор (хотя Путин и отменил указ Ельцина) наше Московское бюро. Скончался в Испании Игорь Иванович Ельцов, с которым мы 20 лет назад делали эту передачу. Собран и отчасти утрачен при переездах богатый звуковой архив о тех днях 1991. Но дошедшие до нас тогда письма наших слушателей, к счастью, сохраняются в одном архивов в Германии и еще ждут своего исследователя. А главное – сохраняется память о тех событиях 20-летней давности.