Владимир Кара-Мурза: Российская Федерация, где с 2000 года погибли 20 журналистов, остается одним из лидеров по количеству преступлений, совершенных в отношении представителей средств массовой информации. По числу погибших журналистов Россия делит второе и третье места с Сомали, выше стоят Филиппины - 29 погибших журналистов, ниже Пакистан – 19. Таковы выводы доклада «Анатомия безнаказанности», которая обнародовала сегодня в Нью-Йорке международная организация Комитет защиты журналистов. Комитет, сделавший такой вывод, утверждает, что «власти страны могут, но не хотят проводить объективное расследование этих преступлений». Как заявила член совета директоров комитета Катя Мартон: «Доклад «Анатомия безнаказанности», в котором содержится рейтинг, будет передан представителям Следственного комитета при прокуратуре». «Будем говорить начистоту, - указывает в предисловии к докладу член совета директоров комитета Катя Мартон, - если смотрит сквозь пальцы - это в лучшем случае - на убийства журналистов, оно теряет право называться демократическим». Правозащитники подготовили и ряд рекомендаций российским властям. В первую очередь необходимо изменить политический тон, заданный Кремлем, считают они, советуя президенту Медведеву и премьеру Путину ясно, открыто и недвусмысленно осудить любые нападения на журналистов. О том, почему Россия вошла в число лидеров среди государств, где работа журналистов смертельно опасна, в день обнародования специального доклада Комитета по защите журналистов, мы говорим с директором Центра экстремальной журналистики Олегом Панфиловым. Почему Россия опять по статистике оказалась на одном из худших мест в рейтинге самых опасных для журналистов государств?
Олег Панфилов: Я бы не стал говорить опять. Я должен сказать, что это, к сожалению, уже последние 10 лет, по крайней мере, очень тяжелая ситуация. В очередной раз Комитет защиты журналистов пытается объяснить прежде всего российской власти о том, что незаконченные расследования журналистов и продолжающиеся нападения и убийства журналистов вызывает глубокую озабоченность не только у этой неправительственной общественной организации, но и у международного сообщества, включая такие международные организации, как ООН, ОБСЕ, Совет Европы, европейский союз. Так что это еще одна попытка напомнить России, прежде всего властям о том, что ситуация с журналистикой в России очень печальная и надо что-то предпринимать. Насколько я понимаю, пройдет пресс-конференция, будут какие-то официальные встречи, в том числе и с чиновниками из администрации президента, запланирована встреча в Следственном комитете Генеральной прокуратуры России. Но как и несколько лет назад, когда была предпринята первая попытка Комитета защиты журналистов приехать и предъявить властям документы и свои материалы, эта попытка, как мне показалось, ничем не закончилась, тогда и не должна была закончиться, я это пытался объяснить и говорить о том, что, к сожалению, российская власть глуха ко всем требованиям международных организаций, касающихся нарушений прав журналистов, свободы слова и вообще прав человека.
Я тогда напомнил, что после первой чеченской войны я попытался объединить все заявления международных и правозащитных, и межправительственных организаций, касающихся нарушений прав журналистов во время первой чеченской войны. Когда я их объединил и попытался выяснить, кто из этих организаций получил хотя бы один официальный ответ из Кремля или из каких-то правительственных стурктур. И я получил совершенно отрицательный ответ, то есть не было ни одного какого-либо письма из официальных структур, которые бы объясняли, почему погибли 20 журналистов во время первой чеченской войны, почему пропали без вести еще 7 журналистов и почему было огромное количество других нарушений прав журналистов в это время. Как и практически все нарушения прав журналистов, убийства, нападения, совершившиеся за последние несколько лет, они так же не раскрыты, и следствие вызывает недоумение у многих международных организаций. Так что Комитет защиты журналистов попытается в очередной раз привлечь внимание к этой проблеме. Но я полагаю, что, к сожалению, ни в Кремле, ни в правительстве нет политической воли что-либо изменить в этой ситуации.
Владимир Кара-Мурза: Павел Гутионтов, секретарь Союза журналистов России, винит в происходящем действующую власть.
Павел Гутионтов: Власти проявляют абсолютную незаинтересованность, чтобы журналисты могли честно выполнять свои обязанности. Следствием этого является то, что не раскрываются нападения на журналистов. Я знаком с этим докладом, мы встречались с представителями комитета нью-йоркского. Мы совсем недавно издали свой доклад на эту же тему вместе с Международной федерацией журналистов, проявили заинтересованность в ходе расследований по наиболее знаковым делам журналистским. Мы пришли к тем же самым выводам. По нашим данным из числа 20 наиболее экономически развитых государств Россия находится с наибольшим отрывом на первом месте по числу убийств журналистов.
Владимир Кара-Мурза: Как явствует из этого доклада, пятая часть всех убитых и погибших при сомнительных обстоятельствах журналистов работали в «Новой газете» - это Анастасия Бабурина, Игорь Домников, Анна Политковская, Юрий Щекочихин. Президент Медведев первое свое интервью печатной прессе дал «Новой газете». Не было ли это проявлением политической воли к расследованию этих убийств?
Олег Панфилов: Да нет, я думаю, что какие-то публичные выступления, какие-то слова про слова свободу, которые произносил президент Медведев, когда он произнес первое свое выступление, то есть в своем выступлении произнес слова о свободе слова, я даже не поленился заглянуть в архив и увидел, что его слова ничем не отличались от слов президента Путина о свободе слова, которые он говорил в первый год своего правления. Я думаю, что встреча с Дмитрием Муратовым и интервью «Новой газете» – это такой не очень профессиональный пиаровский ход. И ни о какой политической воле он не свидетельствует. Политическая воля могла быть проявлена только в том случае, если бы Медведев просто заставил генерального прокурора и всю тяжеловесную структуру заняться расследованием, по крайней мере, двух самых громких убийств за последнее время - убийство Анны Политковской и убийство Пола Хлебникова. Так что, я боюсь, что точно так же, как и слова о свободе слова и демократии, и какие-либо внешние проявление, как интервью Медведева «Новой газете» - это все не играет никакой роли, это все рассчитано на какое-то такое воздействие на публику, а ничего общего не имеет с конкретными расследованиями.
Владимир Кара-Мурза: Валерий Яков, главный редактор газеты «Новые известия», считает приводимую статистику пугающей.
Валерий Яков: В статистику попадают разные случаи гибели журналистов, но то, что журналисты, пишущие на оппозиционные темы, то, что журналисты, занимающиеся серьезными расследованиями, а их остаются единицы в стране, подвергаются опасности - совершенно очевидно. Мы видим, что происходит в Химках, в Красноярске, в Дагестане с журналистами. И то, что ни одно из громких нападений на журналистов, убийств журналистов остается нераскрытым, в этом во многом виновата власть. Потому что власти на местах и правоохранительные органы очень четко реагируют на то, как ведут себя верховные власти. И когда руководство страны не очень серьезно озабочено положением журналиста в этой стране, честного журналиста, то такая реакция находит очень чуткое отражение на средних звеньях, в правоохранительных структурах и у местных властей. Поэтому профессия журналиста, честного журналиста сегодня крайне опасна в нашей стране.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Теймураза Александровича.
Слушатель: Добрый вечер. Вот, во-первых, полностью согласен с Олегом Панфиловым, все, что он сказал. Надо прямо сказать, с приходом Путина, обратите внимание, как на телевидении потихонечку начали исчезать «Намедни», «Итоги», «Свобода слова». Это говорит о том, что Путин на самом деле не любит свободу слова и не любит, когда критикуют его. Поэтому мы все прекрасно помним, как в Германии отзывался о Политковской что ее писанина ничего не дала стране, а что ее смерть навредила. То есть пока Путин у власти, надо прямо говорить, что именно с его приходом так пошло. Не Кремль, а Путин – человек, который уничтожил свободу слову.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, можно ли цензуру отнести к числу преступлений, совершаемых против журналистов?
Олег Панфилов: Мы по этому поводу как раз завтра 16 сентября будем говорить вместе с Мананой Асламаязян, я сейчас нахожусь в Лондоне, в английском клубе журналистском, довольно известном в Европе. Мы будем встречаться с американскими журналистами со всеми, кто находится в Лондоне, кому будет интересна эта встреча и рассказ наш о том, что происходит с российской журналистикой. И тут я должен добавить, что продолжение презентации доклада Комитета защиты журналистов будет в Лондоне - это будет 17 сентября. Будет организована такая встреча, где будут так же обсуждаться проблемы российской журналистики помимо обсуждения доклада, который представляет Комитет защиты журналистов.
Но если говорить о цензуре, то это, наверное, самая главная сейчас проблема российской журналистики. Потому что нападения, убийства журналистов России - это сопутствующее нарушение прав журналистов. А на самом деле то, с чего начиналось правление президента Путина в 2000 году - это подписание доктрины информационной безопасности, это восстановление контроля над национальным телевидением. Напомню, что сейчас 6 каналов, которые вещают на территории России, которые передают общественно-значимую информацию. То есть практически сейчас они занимаются пропагандой. И это все было установлено для того, чтобы контролировать общественное мнение, для того, чтобы население могло потреблять только ту информацию, которая выгодна власти. И поэтому власть победила в этой нелегкой для себя борьбе, нелегкой потому, что за 9 лет времен президента Ельцина население научилось распознавать, что такое правда, что такое ложь. Но тем не менее, телевидение навязывает обществу только свое официальное мнение и поэтому люди ничего не знают о том, что происходит в Чечне, люди практически ничего не знают о том, что произошло с кораблем, люди практически ничего не знают о том, что происходило год назад в Грузии во время нападения России на Грузию. Те самые важные внутренние или внешнеполитические события, о них население России знает исключительно из официальных источников.
Владимир Кара-Мурза: Павел Шеремет, бывший собкор ОРТ в Белоруссии, считает ситуацию в России неблагоприятной для журналистов.
Павел Шеремет: Ситуация в России для журналистов, которые занимаются серьезными политическими расследованиями или темами, связанными с криминалом, слиянием власти и криминала, с проникновением криминала во власть и так далее, она является очень опасной. В целом ситуация в России неоднородная и регион на регион не похож, область на область не похожа. Есть области, где журналистам работать можно более-менее свободно, есть регионы, где в принципе нельзя говорить о свободе слова. Почему? Вопрос очень простой: российская элита, которая находится у власти, видит в свободе прессы прямую угрозу своему благополучию. И борьбу со свободными журналистами или свободными СМИ считает элементом борьбы за власть, за собственное кресло, вот и все.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Сергея.
Слушатель: Здравствуйте. Вы знаете, согласно сегодняшней теме, мне кажется, зря у нас так утрированно боятся журналистов. У нас сейчас положение в стране дошло до такого, что даже если журналисты будут молчать, то все равно все то положение с ценами на продукты, на товары первой необходимости может вывести из-под контроля, даже если не будет ни одной статьи, касающейся обстановки в стране или текущей горячей проблемы. А это гораздо более тревожный симптом. Мне кажется, надо сделать переоценку ценностей в отношении к пишущей братии, в рядах которой есть действительно талантливые писатели, журналисты и репортеры.
Владимир Кара-Мурза: Согласны вы, Олег, что в России до точки кипения дошла ситуация?
Олег Панфилов: Тут можно спорить и обсуждать, журналистское ли это дело, допустим, поднимать людей на восстание или каким-то образом подталкивать к выступлениям. Я считаю, что нет. В любом случае журналист, если он пишет о том, что происходит на самом деле, он дает только повод для того, чтобы общество задумалось, а не для того, чтобы общество схватило колья и пошло стеной на какую-либо власть. Но, к сожалению, нынешняя власть боится общества до такой степени, я могу привести хотя бы ежедневные пропагандистские подвиги журналистов в отношении Грузии, то, знаете, у меня иногда волосы дыбом встают, насколько старается пропаганда исказить абсолютно все, но даже не искажая действительное, а придумывая что-то такое, что невообразимо придумать в здравом уме. То есть журналистика, к сожалению, в России - это не только желание власти использовать в качестве информационного оружия, журналистика в России, к сожалению, я должен об этом может быть еще раз сказать, это и безволие самих журналистов, которые, к сожалению, не хотят сопротивляться, которые, к сожалению, терпят все, что с ними вытворяет власть, которые не хотят изменить свое отношение к профессии, но по большей части они не очень знают, какая должна быть журналистика. Потому что, напомню, что все советское время журналисты жили без законов, первый закон появился только в 1990 году, он назывался Закон о печати и других средствах массовой информации. До этого времени главный закон для журналистов был идеологический отдел райкомов, горкомов, обкомов и ЦК. И поэтому, к сожаление, то поколение журналистов, которое представляет из себя журналистский цех в России - это журналисты, которые привыкли работать в то советское время, и они, к сожалению, не знают, как бороться и как добиваться свободы.
Владимир Кара-Мурза: Вы упомянули Манану Асламазян, как по-вашему, отражает ли судьба ее агентства «Интерньюс» общую судьбу независимой журналистики в России, когда из-за ста перерасходованных долларов арестовали все счета агентства, парализовали его работу, серверы конфисковали?
Олег Панфилов: Абсолютно похожа. Можно привести очень много примеров, когда расправлялись с маленькими газетами только за то, что они оказывали влияние на какую-то часть общества в пределах района, в пределах маленького городка, в пределах города, области и так далее. То есть пример Мананы Асламазян, ее организации «Интерньюс», чьим учредителем я был долгое время - это пример того, как власть боится любого свободомыслия, даже не инакомыслия. Манана никогда не занималась политикой, не пыталась вмешиваться в политику и считала, что ее деятельность связана исключительно с повышением профессионального уровня журналистов. Но даже это вызывало у власти ненависть и желание каким-то образом расправиться. И то, что Мананой так расправились, искали, видимо, какие-то другие более существенные поводы, но их не было, потому что Манана была и остается абсолютно честным человеком. Я как учредитель «Интерньюса» каждый год знакомился с ее финансовыми отчетами. Но вот подловили на каком-то глупом просчете, который на самом деле кроме административного штрафа на большее просто не тянул. Раздули это дело до уголовного, вынудили человека уехать из России, сейчас она успешный директор организации, которая называется «Интерньюс Европа», ездит по всему миру, помогает журналистам не только в России, не только в бывшем Советском Союзе, но уже по всему миру. И человек стал действительно более высокого класса. Для России Манана потеряна и, к сожалению, для России потеряна ее школа.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Рязани от радиослушателя Валентина.
Слушатель: Здравствуйте. Знаете, где-то когда-то слышал или читал о том, что в Америке в свое время в начале введения налоговой системы были выбиты все налоговые инспектора. Это было давно. А сейчас у нас налоговых инспекторов не стреляют, стреляют журналистов и запрещают телевизионные каналы свободные, радиостанции свободные. Так вот нельзя ли сказать о том, что власть боится гласности?
Владимир Кара-Мурза: Константин Ремчуков, владелец и главный редактор «Независимой газеты», не считает журналистов каким-то исключением из правил.
Константин Ремчуков: В России вообще много убивают людей, и журналисты в данном случае одна из профессий российских людей, которых убивают. Расследуют вообще все плохо, поэтому из общих тем. Частные причины, очень большое неуважение к журналистскому труду в стране. С одной стороны это обусловлено может быть грехами самих журналистов, особенно в 90 годы, со всякими заказными кампаниями, журналистов называют журналюгами. С другой стороны журналисты, очень много зависимых изданий, особенно региональная пресса почти сплошь финансируется местными властями, не содействует росту авторитета прессы. С другой стороны журналисты боятся и ненавидят, если они честные и неподкупные, им бьют по рукам. То есть в этом смысле журналисты одна из самых непрестижных профессий, при этом опасных, потому что она на грани взаимодействия власти и общества.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Екатеринбурга от радиослушателя Павла.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Убивают журналистов, убивают правозащитников. Причем не надо все валить на Путина. Меня убивали еще в начале 92 - это был Ельцин. В 96 таскали в психушку - это был тоже Ельцин. В то же время те же журналисты, когда я пытался не только по себе, а по другим людям обращаться, то говорили, что у них это рекламодатели, они не могут писать, некоторые боялись писать. Ребята, мы плохо работаем. Власть наш противник, естественно, принимает все меры, которые нужно. Давайте более плотно работать и заниматься не только журналистами, чтобы мы более полно отобрали, как правильно сказал Ремчуков, всех убивают, и более полную картину представлять убийств, нарушений прав человека, чтобы общество поняло, что это касается всех. Сегодня ты, завтра я, сегодня проспишь, завтра убьют тебя или покалечат и жаловаться будет некому.
Владимир Кара-Мурза: Как качественно изменились формы преследования журналистов по сравнению с ельцинскими временами?
Олег Панфилов: Я бы сказал, что я буду говорить статистикой, она, к сожалению, груба и может быть неблагозвучна. В отношении нападений на журналистов почти никаких изменений нет. Я бы сказал, что в этой категории нарушения прав журналистов есть такая особенность, она появилась за последние 6-8 лет, особенность в том, что нападающие даже не пытаются скрыть себя. То есть они делают публично, как правило, это государственные чиновники разного уровня. Нападают они публично при свидетелях, очень часто фиксируют телекамеры или фотоаппараты фотографов, то есть делается это совершенно откровенно. Примерно в таком же состоянии и другая категория нарушения прав журналистов - это убийства журналистов за их профессиональную деятельность. Я напомню о том, что, к сожалению, убивают журналистов много, но очень часто это происходит не в связи с выполнением профессиональных обязанностей. Увеличилось количество угроз. Но угрозы - это та категория нарушения прав журналистов, которую очень трудно доказать. Единственное, что мы просто собираем количество таких жалоб о том, что журналистам угрожают.
Увеличились такие две позиции очень серьезные. Во-первых, это связано с возбуждением уголовных дел против журналистов. Я напомню о том, что в российском уголовном кодексе есть пять статей, которые напрямую преследуют журналистов за их профессиональную деятельность. А вторая категория, как раз я сейчас, когда летел в самолете из Москвы в Лондон, дописывал статью для такого интернет-издания «Транзишен.онлайн» о том, как часто стали уезжать журналисты из России. И мне показалось, что именно это обстоятельство позволяет говорить, что российская политика очень стала напоминать советскую политику, когда люди не только боятся за свою жизнь и пытаются каким-то образом изменить жизнь для того, чтобы жить более безопасно, когда журналисты прекращают заниматься журналистскими расследованиями, а пишут более спокойные статьи. Но часть журналистов просто откровенно уезжают, эмигрируют, иногда делают громкие заявления и получают политические убежища. И тут я должен сказать, что убегают не только в западные страны, не только в Америку, не только в Европу, в Германию, как когда-то это сделала Ольга Китова, до сих пор там живет Сергей Золовкин, но сейчас стали журналисты уезжать и в Украину, то есть страну, которая из того же Советского Союза, но страна, в которой другая политическая атмосфера, где журналисты работают в более спокойных и свободных условиях. Там работает и Савик Шустер, там работает Евгений Киселев, там работает очень много репортеров, операторов, режиссеров, продюсеров, которые получили там работу и которые продолжают профессиональную деятельность. Но есть еще очень много журналистов, я думаю, их порядка нескольких сотен, журналисты, которые не делают никаких заявлений, они уезжают за границу, потому что сейчас практически в каждой европейской столице есть русскоязычные газеты, журналы и они работают там. Так что, к сожалению, журналистика в России не только преследуема внутри страны, то есть когда журналист подвергается нападениям, их убивают, их сажают в тюрьмы, их судят, но и журналисты, которые стали диссидентами. Их очень много и это очень тревожное обстоятельство.
Владимир Кара-Мурза: Сергей Соколов, заместитель главного редактора «Новой газеты», признает профессиональный риск ремесла.
Сергей Соколов: В любом случае убийство журналиста связано с его профессиональной деятельностью, как бы это не хотели опровергать работники МВД. В основном занимаются борьбой с коррупцией, а там, где коррупция, там власть и правоохранительные органы не заинтересованы в том, чтобы ловить себя. Поэтому любое расследование, связанное с убийством журналиста, такое противодействие испытывает. Во-вторых, не раскрываются не только убийства журналистов, не раскрываются нападения на журналистов многочисленные и зверские. То, что никто этими делами не занимается, создает ощущение безнаказанности в целом и у криминальных структур, и у государства, и они предполагают, что если журналиста убить, побить, покалечить, то никто никогда в жизни убийцу не найдет. Поэтому скалывается такая система, что в последние годы все больше и больше стали убивать и калечить журналистов.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Ивана.
Слушатель: Добрый вечер. Тут уже три человека звонили о том, что преступления против журналистов являются частью глобального преступления властей против российского народа, российской страны. Дело в том, что так же, как и все диктаторские режимы, в России власть и страна существуют раздельно и поэтому вот эти все декларативные заявления международного сообщества, международной общественности относительно преступлений власти, они ровно никакого значения для этой власти не имеют, никакого влияния не оказывают. У этой власти громадные миллиарды не рублей, а долларов находятся за границей, и совершенно элементарные возможности для того, чтобы против этой власти принимать какие-то меры. Однако эти декларативные заявления и только говорят о равнодушии международного сообщества к происходящему в России.
Владимир Кара-Мурза: Почему резонанс таких преступлений не достигает масштабов дела Гонгадзе?
Олег Панфилов: Я так полагаю, что разница в ментальности. Все-таки для Украины, для страны, которая имеет какие-то особенности своей истории - это и годы независимости, и годы борьбы, освободительного движения и очень многое, что связано особенно в последние 80-100 лет, я имею в виду прежде всего советскую власть, все эти обстоятельства только подталкивали население Украины каким-то образом бороться за свои собственные права. И поэтому убийство Георгия Гонгадзе подтолкнуло население к борьбе за свои права, за свою свободу. Почему в России это не происходит? Можно говорить о том, что скорее всего нет самого главного обстоятельства, которое подтолкнуло к революциям в Грузии, в Украине. А самое главное обстоятельство – это борьба с имперскими амбициями. Но не будет же российский народ сам против себя бороться, когда российскому народу абсолютно все равно, что происходит на Северном Кавказе или все равно, как произошла война в прошлом году в Грузии. Если народу это совершенно безразлично, то, наверное, безразличны свои собственные права, право на получение достоверной информации, как это написано в российских законах, я имею в виду прессу, газеты, телевидение.
Так что, к сожалению, я в очередной раз должен сказать, что у меня наступает разочарование особенно в связи с тем, что через три недели будет очередная годовщина убийства Анны Политковской, я полагаю, что в Москве опять на площадь выйдут человек 100-120, а в Париже, в Берлине, в Хельсинки, в Праге и в других европейских городах выйдут тысячи людей, которые будут протестовать против того, как плохо ведется расследование убийства Политковской, будут поминать Аню и будут это делать тысячи людей, которые никогда ее не знали лично, только потому, что у этих людей есть самосознание, эти люди понимают, что от них зависит будущее как их, так и их коллег. Они могут выходить на улицы, они считают, что это нужно. К сожалению, российские журналисты с чувством солидарности почти не знакомы.
Владимир Кара-Мурза: Вадим Речкалов, обозреватель газеты «Московский комсомолец», включает все своих коллег в группу риска.
Вадим Речкалов: Безусловно, журналистика, как и вся работа с информацией – это профессия повышенного риска. То, что журналисты подвергаются давлению, нападениям - это неудивительно. Другое дело, что я не могу припомнить в России случая, когда бы журналиста убивали за информацию. Допустим, что-то мог опубликовать, готовил публикацию, его для того, чтобы не появилась публикация, убили. У нас все-таки журналисты приравнены к таким политическим фигурам, к публичным фигурам, и они используются как инструмент давления одних силовиков на других. Я под силовиками здесь подразумеваю всех, кто обладает силой.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Подмосковья от Ивана Платоновича.
Слушатель: Всем здравствуйте. Я не журналист, а бывший партизан и военный врач. 26 апреля 2006 года на меня напали два милиционера. Я бьюсь, бьюсь, бьюсь, и президенту одному, президенту другому, прокурору. Они на меня и на нас плевать хотели.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, заслонили ли крупные проблемы, о которых мы с вами говорим, судьбы маленького человека, как говорил Достоевский?
Олег Панфилов: В общем-то да. Потому что если посмотреть на публикации большинства газет, особенно тех газет, которые мы называем проправительственными, из них большая часть государственных газет, там в основном развороты посвящены чиновникам. Они все больше и больше становятся похожими на туркменские газеты. Когда однажды, я до сих пор храню номер газеты «Нейтральный Туркменистан», где на четырех полосах формата обычного стандарта А5, я насчитал 13 фотографий Туркменбаши. Примерно так сейчас начинают выглядеть российские газеты. Вы посмотрите, что происходит с бывшими независимой газетой «Известия», она стала больше прокремлевская, проправительственная. И там больше пишут о проблемах бизнесменов, близких к власти, о проблемах самой власти, и очень мало пишут о том, что делают и как выживают в этих условиях обычные люди. Но наверное, из газет, которые бы были обращены к народу, как бы ни высокопарно звучали эти слова, сейчас я не могу насчитать и несколько. К сожалению, вот эта борьба власти с независимой прессой свелась к тому, что независимая пресса пытается каким-то образом лебезить перед властью, публикует статьи, чтобы власти понравиться, статьи, в которых пишется о том, какая власть замечательная, чудесная и чего она такое делает. И в общем-то общество оторвано абсолютно от своих проблем, общество вынуждено читать, а уж про телевидение я вообще не говорю, видеть исключительно то, что вытворяют государственные чиновники. Посмотрите «Канал 24» - это практически бюллетень правительства и администрации президента. Никакого отношения к стране, к России, к ее населению ее телевидение не имеет абсолютно.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.
Слушатель: Добрый вечер. У меня вопрос к Олегу Панфилову. Когда в Ираке идет война с «Аль-Каидой», то на такой войне убийство большого количество журналистов объяснимо. Когда на Филиппинах идет война с сомалийскими партизанами, то на такой войне тоже объяснимо убийство большого количества журналистов. К тому же обе эти страны третьего мира. Россия является членом «большой восьмерки», в то же время она занимает первое место по убийству правозащитников, по убийству журналистов, по убийству экологов, по убийству адвокатов. Не кажется ли вам, что такое положение можно объяснить только одним, что российская власть ведет гражданскую войну с оставшейся малой частью мыслящего российского населения.
Олег Панфилов: Под гражданской войной обычно подразумевают войну одной частью населения с другой частью населения. Если бы чиновники друг с другом воевали, то можно было бы с некоторой долей иронии назвать это маленькой гражданской войной. Но на самом деле, если вы внимательно проводили мониторинг происходящего в России, то, чего я вынужден делать профессионально, и сравнивать те события, которые ежедневно происходят в России, то на мой взгляд, подсчитывая все взрывы, убийства, нападения на милиционеров и так далее, то на мой взгляд, действительно в России происходит нечто чудовищное, которое можно с одной стороны назвать войной, с другой стороны таким бардаком, в котором гибнет огромное количество людей. Почему об этом не знает население? Это как раз та цель, которую ставила перед собой администрация Путина и сам Путин, когда приходил к власти в 2000 году. Для этого были восстановлены традиции советской пропаганды на телевидении, для этого пытаются избавить население от каких-либо поводов для того, чтобы население задумывалось о происходящем в стране. Но тут я опять-таки должен поправить сам себя и сказать, что население не очень хочет задумываться над происходящим, даже если население знало обо всех деталях происходящего в стране.
Владимир Кара-Мурза: Павел Гусев, главный редактор газеты «Московский комсомолец» и член Общественной палаты, сожалеет о слабости российского правосудия.
Павел Гусев: Существует несовершенство расследования в отношении убийства журналистов, подчиненность судов не праву, а власти, судебная система абсолютно не помогает на сегодняшний день справедливыми решениями в отношении убийства журналистов. Взять хотя бы дело Холодова, где следствие неопровержимо доказывало их причастность к убийству, а ничего сделано не было судом. И то, что коррупция и криминал настолько сращиваются с государственным аппаратом, с властью, что на сегодняшний день власти по сути дела невыгодно расследовать убийства журналистов, потому что совершаются эти убийства или криминалом или непосредственно силовым структурами отдельными, личностями, которые служат в этих силовых структурах, и раскрывать все контакты и связи эти криминальные, коррупционные этих структур с властью никому невыгодно.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Мордовии от радиослушателя Николая.
Слушатель: Здравствуйте. Я бывший журналист при Советском Союзе, КПСС немножко критиковал. Меня преследовали, угрожали, но не убивали. Но теперь положение хуже, теперь убивают за слово, за правду. Не то, что клевета, нет, не клевета. Журналист не клевещет, а на него клевещут. И убивают Эстемирову, Политковскую. Она писала правду, вся Россия знает об этом. Демократия нуждается в защите. Если нет демократии, то нет и свободы слова.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, превращается ли российская судебная власть в инструмент давления на прессу?
Олег Панфилов: В общем-то это действительно так происходит, когда я говорил о том, что самая сейчас тревожная категория нарушения прав журналистов - это огромное количество уголовных дел, возбуждаемых против журналистов за их публикации прежде всего по статьям о клевете и по статье о призывах к экстремистским действиям, ставшая очень популярной среди чиновников. Нас еще беспокоит огромное количество судебных процессов, которые проводятся по гражданскому кодексу по статье о защите чести, достоинства и деловой репутации, когда эта статья, которая в общем-то в нормальных странах является совершенно нормальным демократическим процессом выяснения отношений между журналистами и людьми, которые считают себя оскорбленными. Но в России это рычаг, это механизм воздействия на журналистов, когда с помощью судебных решений журналисты вынуждены платить огромные компенсации. Чиновники расправляются не только тем, что хотят посадить журналиста в тюрьму, но огромными денежными компенсациями практически разоряя и журналистов, и редакции газет.
Но я тут должен сказать одну очень важную деталь. Я недавно видел письмо, которое пришло к руководству Союза журналистов России из Генеральной прокуратуры. Это ответ на доклад, который Союз журналистов России делал вместе с Международной федерацией журналистов. Опять-таки доклад, анализирующий убийства журналистов в России. Так вот, в этом письме из Генеральной прокуратуры, в котором в целом говорилось о том, что все успешно расследуется и все замечательно Генеральной прокуратуре известно, в качестве достижений перечислены имена тех журналистов, которых убили совершенно не по профессиональным причинам – это были бытовые убийства. И я тогда, увидев это письмо, понял, что Генеральной прокуратуре, как, впрочем, и всей судебной системе России абсолютно все равно, как убывают журналистов, за что их убивают и почему это в России продолжается до сих пор.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, следует ли Комитету защиты журналистов дополнить эту статистику преступлений, совершенных в отношении представителей прессы, еще статистикой экспертизы законодательства российского, которая, как вы сказали, допускает неправосудные действия по цензуре?
Олег Панфилов: Это не законодательство. Законодательство России с одной стороне вполне нормальное и демократическое, если иметь в виду закон о средствах массовой информации. С другой стороны, в России до сих пор нет закона о телевидении. Этот законопроект лежит в Государственной думе с 93 года. В России до сих пор нет закона о праве на информацию. Но почему судебная система такая? Потому что власть имеет рычаги влияния на судей, на судейский корпус и поэтому судьи принимают решения такие, какие выгодны чиновникам. Смотрите, на все судебные решения, которые проводил мэр Москвы Лужков в отношении журналистов, он практически никогда их не проигрывал. Можно привести множество других примеров и это только свидетельствует о том, что судебная власть зависима от первой и второй власти и судебная власть, к сожалению, является одним из рычагов давления на журналистов.
Владимир Кара-Мурза: Сегодня этот доклад передали Следственному комитету при прокуратуре, а так же в администрацию президента Медведева и премьеру Путину. Как вы считаете, рискует этот доклад так же оказаться под сукном?
Олег Панфилов: Да, абсолютно, и я боюсь, что доклад, хорошо сделанный, хорошо написанный, и мы к нему тоже имеем какое-то отношение, я имею в виду Центр экстремальной журналистики, но к сожалению, этот доклад, как и все другие, как и недавний доклад организации «Репортеры без границ», он останется текстом на бумаге, который будут комментировать журналисты, который будут комментировать эксперты, международные инстанции будут в очередной раз возмущаться, но власти в России, к сожалению, и этот доклад и все другие совершенно безразличны и неинтересны. Они, по-моему, занимаются совершенно иным делом, нежели развитием демократии в России.
