Пушнина или "мягкая рухлядь" была первым стратегическим сырьем, которое экспортировали из Сибири в Европу, сначала новгородские купцы, а затем чиновники Московского царства. Добывать пушнину в 17-м веке было также выгодно, как в 21-м веке качать нефть. Для управления этим бизнесом в Заполярье был выстроен город Мангазея, прозванный современниками "Златокипящей" – так много там было денег и драгоценных мехов.
"Меховая лихорадка" необыкновенно обогатила российскую казну и всех, кто был причастен к пушному промыслу. А затем, в конце 17-го века, всё неожиданно кончилось. Северный морской путь был запрещен для плавания иностранным торговым судам. И вскоре Мангазея прекратила существование, исчезла с земной поверхности и географических карт, как будто никогда и не было этого богатейшего города.
Сибирь.Реалии рассказывают историю рассвета и заката легендарной Мангазеи.
Ясак – дело государственное
Когда Ермак во главе "ЧВК Строгановых" воевал с ханом Кучумом, он знал, ради чего идет покорять Сибирь. Пославшие и снарядившие его на этот подвиг купцы Строгановы (которым царь передал сибирские земли в управление) имели там шкурный интерес. В прямом смысле. Их интересовала пушнина – куницы, черно-бурые лисицы, бобры. И в первую очередь шкурки соболя, которые ценились на вес золота. Соболь был тогда для России своего рода международной валютой, основой всеобщего обмена, как сейчас, например, нефть. И в Сибири его водилось видимо-невидимо.
Но, разумеется, русские первопроходцы не тратили драгоценное время на охоту или поимку зверья. Их целью было отобрать все это у местных сибирских народов, обложив ясаком, то есть налогом. Именно это больше всего не нравилось хану Кучуму. Потому что он тоже обкладывал жителей налогом. И, кстати, поначалу делился с русским царем и Строгановыми, прислав им тысячу соболей в знак дружеского привета. Но русским этого показалось мало, а Кучуму – много.
Оно и неудивительно, ведь соболь был, как уже говорилось, силой. На соболе и других мехах зиждилась экономика богатого Сибирского ханства, и хан буквально от сердца отрывал драгоценные шкурки. Не встретив понимания, он убил московского посла, а в 1573 году отправил своего племянника Махметкула с дружиной немного "пощекотать" неблагодарных русских. Тот перешел Урал, вторгся во владения Строгановых, навел там некоторый беспорядок – и благополучно вернулся обратно. Потом татары решили, что "могут повторить", и совершили еще несколько подобных вылазок. Так что, можно сказать, вторжение в 1581 году в Сибирское ханство дружины Ермака было ответным визитом.
И визитом для хана весьма неприятным. Несмотря на то что казаков оказалось совсем немного, воевали они свирепо и на переговоры не шли. Тогда Кучум собрал большое войско и отправился навстречу пришельцам…
Что было дальше – всем известно. Удача хану не улыбнулась, собранные им на скорую руку армии местных князьков разбежались под ударами казаков. Он проиграл все подчистую, и, хотя позднее татары подкараулили и погубили злосчастного Ермака, Сибирское ханство прекратило свое существование. Сибирские татары, а вместе с ними ханты, манси, ненцы и другие народы стали платить налог русским. Разумеется, шкурками. Потому что "ясак" именно это и означает – налог в виде пушнины.
Ох уж этот ясак! Из-за него, конечно, продолжали литься и слезы, и кровь. Представьте себе, что вы охотник и весь год стараетесь прокормить семью. Выслеживаете зверя (иногда с собакой, а ее тоже корми!), убиваете его из лука или ружья (то есть стрелы, порох, пули – опять расходы), ловите в сети-обметы, капканы, ловушки-кулемы (вроде больших мышеловок), ставите в кустах луки-самострелы, которые делали долгими зимними вечерами. И в результате, если повезет, добыли десяток-другой соболей. А тут вдруг приходит какой-то не слишком чисто одетый, говорящий на незнакомом языке человек и отбирает большую часть добычи…
А у тебя – ружье. И у соседа – ружье.
Поэтому русским, чтобы собрать, а вернее, отобрать ясак, требовались небольшие армии, для которых по всей Сибири лихорадочно строились новые и новые остроги. Впрочем, довольно скоро стало ясно, что "три шкуры" с местного населения содрать все равно не удастся. И уже Борис Годунов вынужден был распорядиться, чтобы в сибирских землях "размер ясака был не больше, чем собирал хан Кучум". Остальную пушнину выкупали купцы – за ружья, порох, продукты. Конечно, все равно дешево. Но хотя бы по взаимному согласию.
Плыви, соболь, плыви!
Все это привело к тому, что точнехонько на рубеже XVI и XVII веков в Сибири началась настоящая "пушная лихорадка". Соболя еще было много, казалось, что его и внукам хватит. Ермак отправил царю и Строгановым обоз с 24 тысячами соболиных шкурок, а дальше счет пошел на сотни тысяч в год. А ведь шкурки стоили тогда от 10 до 300 рублей за "шубный комплект" из 40 штук (для сравнения, годовая зарплата солдата была 5 рублей, а за 10 рублей можно было купить хорошую крепкую избу). Неудивительно, что в начале XVII века, при Годунове, доходы от сибирской пушнины давали почти четверть всех поступлений в российскую казну!
Но была тут одна проблема. Везти пушнину приходилось очень далеко. Обозы до Москвы шли многие месяцы, да еще по местам весьма неспокойным. Так что их тоже приходилось охранять. Поэтому оптимальный путь был – по рекам, озерам и морем. Через Белое, Баренцево и Карское – в устье Северной Двины и оттуда уже на юг, в Центральную Россию. На самом деле и этот маршрут был открыт лишь несколько летних месяцев, да к тому же не везде он подразумевал плаванье. Например, полуостров Канин Нос проходили волоком. Но легкие поморские "кочи" грузоподъемностью 10–12 тонн были для этого вполне удобны. Ближайшая точка в Сибири, куда добирались эти суда, находилась в низовьях реки Таз – и именно там удобнее всего было забирать пушнину и оставлять привезенные взамен товары. Места эти назывались "Мангазея", то ли по имени какого-то местного князя, то ли потому, что на коми-зырянском языке это словосочетание отдаленно напоминает слово "крайний, конечный". Впрочем, в этих краях давно уже никто не жил. Холод, ветра, болота. Длинные ночи, короткие дни. Еще бы, Заполярье! Но для московских властей теперь было очевидно, что там просто необходимо основать город.
В 1600 году по приказу Годунова из Тобольска в низовья реки Таз выдвинулся небольшой, человек сто стрельцов и казаков, отряд под предводительством воеводы Мирона Шаховского. Они должны были заложить на месте острог и начать потихоньку обживаться. Но по дороге на отряд напала "воровская самоедь", то есть какие-то местные племена, не желающие платить русским ясак. Кто это был, в точности воевода так и не узнал, но отряд его понес серьезные потери, поредев почти на треть. Тем не менее до места стрельцы добрались и небольшой острог на скорую руку поставили. Там и зазимовали. А на следующее лето к ним на помощь пришел Василий Мосальский с отрядом "служивых людей", которому было поручено продолжить строительство и возвести настоящий город, имя которому было уже известно: Мангазея.
Василий, быстрый патриот
Надо сказать, рождение Мангазеи совпало с началом самых невеселых для России времен, апофеозом которых стало "смутное время". Последние годы правления Годунова оказались, мягко говоря, неудачными, и виной тому, как ни странно, стали не только интриги бояр и даже не набеги крымских ханов или угрозы со стороны Польши и Швеции, а куда более отдаленное событие. 19 февраля 1600 года далеко от России, в Латинской Америке, в испанском Перу началось извержение вулкана Уайнапутина, крупнейшее извержение на Земле за последнюю тысячу лет. Миллиарды тонн пепла, попавшие в атмосферу, вероятно, вызвали эффект, который геологи называют "малым ледниковым периодом". Средняя температура во многих местах планеты резко понизилась. И для России это принесло фатальные последствия.
10-недельные проливные дожди и ранние заморозки (морозы ударяли даже летом, в конце августа!) три года подряд уничтожали урожаи в Центральной России. Начался страшный голод, унесший сотни тысяч жизней. В Москве люди питались навозом, появились случаи людоедства, начались эпидемии. Сотни тысяч крестьян бежали из своих деревень в южные губернии. Стремительно нарастала волна бандитизма, и неудивительно, что спустя несколько лет эти же "лихие люди" приняли самое активное участие в событиях Смутного времени…
Но Василию Мосальскому, выступившему по приказу Годунова основывать первый в истории России заполярный город, все это было нипочем. Ведь там, в Заполярье, что вулкан, что не вулкан – все равно большую часть года холодно и темно. А припасами экспедицию щедро снабжали за казенный счет. Да и не таким человеком был Василий (по прозвищу Окаянный), чтобы роптать на судьбу. Он придерживался простой тактики: все надо делать быстро.
Поэтому за лето он по-быстрому основал Мангазею и уже спустя год был в голодной Москве, при дворе Годунова. Надо сказать, царю на беду. Годунов отправил Василия воеводой в Путивль, и на следующий год "Окаянный" сдал город войскам Лжедмитрия, передал ему всю городскую казну и стал особо приближенным лицом лже-царя. Именно Мосальский после смерти Годунова участвовал в заточении патриарха Иова, а затем руководил убийством вдовствующей царицы и ее сына Федора. Удивительно, что после расправы с самозванцем Шуйский его не казнил, и Василий Окаянный еще успел поучаствовать в походе "Тушинского вора", а потом присягнул польскому королю Сигизмунду II и после занятия поляками Москвы пытался получить у них права на свою "родовую вотчину", город Масальск, в качестве платы за услуги. Вот таким патриотом был основатель Мангазеи.
Но и город, надо сказать, получился соответствующим. Планировался он Годуновым как своего рода (если сказать по-современному) "транспортный хаб", перевалочный пункт для торговли шкурками и взимания ясака. И городская архитектура была весьма утилитарной: небольшой посад застраивали избами впритык друг к другу. Без всяких дворов и огородов (все равно репа леденела, а скотина дохла от холода, ее на улицу не выпускали). Стена к стене, крыша к крыше. Поэтому любимым развлечением мангазейских горожан был пожар. Археологи утверждают, что за 70 лет своего существования город сгорал дотла как минимум четыре раза.
И это еще мало, если учесть, какая тут кипела жизнь.
Шахматный грех
С первого же года своего существования Мангазея стала настоящим портовым городом, в котором собиралась весьма разношерстная публика. Из Архангельска вместе со смельчаками-поморами добирались купцы и охотники, выезжавшие "на сезон" пострелять соболя. С Востока, со стороны Енисея, другие купцы везли огромные партии пушнины. Вскоре в городе появились не только русские, но и голландские, и английские купцы. Это была эпоха, когда все искали новые торговые пути на Восток, в Китай и в Индию, и англичане всерьез рассчитывали разведать маршрут через не исследованный еще толком Енисей. Ну и, конечно, от закупок сибирской пушнины они тоже не отказывались. Иностранцы привозили с собой свои моды и традиции – так, при раскопках Мангазейского городища, задолго до эпохи Петра I, обнаруживаются бритвенные принадлежности и помазки.
Город стремительно рос и богател, и порой его население доходило до тысячи человек (что по тогдашним сибирским меркам было серьезной цифрой – тем более что в Заполярье других городов и вовсе не существовало). Уже через пять лет поселенцы построили кремль с крепостными стенами и пятью сторожевыми башнями и посад с тюрьмой (как же без нее!), гостиным двором, таможенным зданием, церквями и часовней. Ну и, конечно, там имелись многочисленные торговые лавки, склады для пушнины, бани, ремесленные мастерские и прочая всячина. Командовал в Мангазее воевода, которого назначали из Москвы. В его обязанности входило следить за потоком товаров, собирать таможенные платежи и отправлять их в столицу.
Вскоре по всей Сибири начали разноситься слухи о "Златокипящей Мангазее". И правда, деньги в городе циркулировали огромные, ведь одних только соболиных шкурок через него проходило в год несколько сотен тысяч. Но был и другой бизнес: в город завозилось продовольствие, ружья, порох. И, конечно, горячительные напитки.
Надо сказать, что спиртное в Мангазее, как и во всей Сибири, с самого начала было под строгим контролем начальства. Изготавливать в городе брагу, а тем более гнать самогон на продажу строго запрещалось. Все "вино" (так звали в те времена любое спиртное, в том числе водку) было привозным – и, понятно, стоило немалых денег. К тому же привозные напитки облагались пошлиной, которая пополняла государственную казну. То есть купцы и воеводы процветали, а простым мангазейцам приходилось как-то выкручиваться. Но, разумеется, народ находил выход.
Об этом, кстати, свидетельствуют и археологи. Едва ли не первой находкой при раскопках мангазейского городища стал портативный самогонный аппарат с баком примерно на пол-ведра (то есть явно для личного пользования). Такую нехитрую технику можно было использовать тайком и тихими зимними ночами незаметно для воеводы повышать градус своего благополучия.
Но тихо спиваться полярной ночью мангазейцы не могли и не хотели. Судя по всему, именно в "межсезонье" город охватывала настоящая игровая лихорадка. Причем основными играми были кости и шахматы – о чем, опять же, свидетельствуют многочисленные археологические находки. Одна из них, кстати, весьма интересна: кубики для игры в кости, в одном из которых ученые обнаружили внутреннюю полость, заделанную воском, с небольшим шариком ртути. Это классический шулерский фокус, позволяющий игроку выбрасывать кубик нужной стороной. Так что можно легко догадаться, какого рода публику притягивала "Златокипящая Мангазея".
И все-таки, судя по сотням находок шахматных фигурок, самой популярной игрой в городе были шахматы, которые до середины XVII века находились под церковным запретом как азартная, "бесовская" игра, наравне с игрой в кости. Особо запрещалось садиться за шахматы духовным лицам, поскольку случалось, что они в азарте проигрывали церковное имущество. Но, конечно, за полярным кругом все эти запреты действовали слабо, и, похоже, в Мангазее в какой-то момент образовалась своего рода "шахматная федерация", причем – международная, в которой участвовали и представители местных народов, и русские служилые люди, и иностранцы. Язык был тут неважен, ведь все понимали правила игры. Воистину, водка и шахматы объединяли людей!
Но играли в шахматы, как правило, на деньги, и тут кипели настоящие страсти. Купцы проигрывали целые состояния, а охотники сами становились купцами или, наоборот, лишались ружей, тулупов, а порой и своих изб. "Дожили до мату: ни хлеба про голод, ни дров про хату", – гласит одна из пословиц того времени. Неудивительно, что плохо сыгранный эндшпиль вполне мог привести к смертоубийству, а иногда и к пожару, уничтожавшему все городские постройки. Впрочем, народ был к этому привычен, и город бодро отстраивали заново буквально за год. Деньги-то в нем были!
Не пущать!
Все начало меняться в начале царствования Михаила Романова. Справедливо подозревая, что через Мангазею большая часть пушнины вывозится поморами и иностранными купцами "налево", а воевода, вместо того чтобы собирать налоги в казну, берет взятки, он сперва распорядился ставить в городе сразу двух воевод – чтобы они следили друг за другом и, если что, друг на друга доносили. Разумеется, это не дало никакого эффекта для государевой казны, разве что количество поборов с купцов в Мангазее выросло ровно в два раза. И тогда в 1620 году Михаил Романов принял "трудное решение": он под страхом смертной казни категорически запретил использовать "Мангазейский морской ход". Весь поток пушнины должен был следовать другими маршрутами. Поморы, англичане и голландцы из этой "логистической цепочки" были полностью выключены.
Тут, конечно, сыграли роль и передряги Смутного времени, когда после столкновений с поляками и шведами отношение к иностранцам на Руси ощутимо ухудшилось. Между тем английские компании и правда проявляли к Сибири все более жадный интерес, их корабли частенько появлялись в Карском море. Естественно, это не нравилось русскому царю.
И это была не вполне паранойя. Из обнаруженных в начале XX века в британских архивах документов следует, что в 1612 году Англия и правда планировала захват земель и установление своего протектората на Русском Севере, в Мангазее и на сопредельных территориях. Конечно, планировать – это одно, а действовать – другое. Но Сибирь еще была едва заселена русскими и вполне могла представляться "ничейной землей". Особенно на фоне того беспорядка, который творился на протяжении почти 30 лет в Российском государстве.
Закрытие Мангазейского морского хода "лоббировал" и тобольский воевода, князь Иван Куракин, желавший переключить всю торговлю с Мангазеей через Урал и, собственно, Тобольск, а дальше по рекам Иртыш и Обь. Вскоре этот путь и стал основным, а на Ямале, на волоке между реками Мутной и Зеленой (которым пользовались поморы) поставили заставу – чтобы никого не пущать.
И "Златокипящая Мангазея" начала постепенно хиреть. С востока пушнины туда везли все меньше. А на сопредельных землях поголовье "шкурных" животных начало стремительно сокращаться. В середине XVII столетия здесь и вовсе ввели запрет на добычу соболя.
Но и под конец своего существования Мангазея продолжала поражать воображение будущих историков. Именно здесь в 1629 году случилась первая разборка "хозяйствующих субъектов" с применением артиллерийских орудий. Субъектами этими были два воеводы, в очередной раз назначенные для управления городом: Андрей Палицын и Григорий Кокорев. Что именно они не поделили, история умалчивает, хотя как раз это легко можно представить. Взяток от купцов становилось все меньше, и для двух градоначальников их, скорее всего, не хватало.
Мобилизовав стрельцов из своей охраны, оба воеводы приступили к военным действиям прямо посреди города. У одного из них имелась небольшая пушка, и он устроил пальбу, чтобы устрашить своего оппонента. Тот отвечал ему залпами из пищалей.
К чести мангазейцев, они не стали долго терпеть этот шум и беспорядок. Собравшись на сход, городские жители порешили немедленно создать собственную дружину, разоружили стрельцов и воевод и заперли их в остроге, а затем отправили под конвоем в Тобольск. Про дальнейшую судьбу Кокорева ничего не известно, а вот Андрей Палицын вернулся в Москву и провел там полтора года под домашним арестом – но как-то оправдался и продолжил государственную службу.
Город же на полгода перешел на полное самоуправление, по образцу когда-то процветавшего Новгорода. Правда, на город он уже не был похож, скорее на маленький поселок, в котором оставалось не больше пары сотен человек… И можно только воображать, какая вольница царила там в эти месяцы. Конечно, в город назначили нового воеводу, но довольно скоро управлять там стало нечем. В 1642 году Мангазея в очередной раз сгорела дотла.
Отстраивать ее заново больше никто не хотел, и город исчез: вначале как порт и торговая фактория, а затем и как географический пункт на карте. В 1672 году царь Алексей Михайлович "завершил процесс" и своим указом поставил точку в этой истории. Город был оставлен населением, вся уездная жизнь переместилась на берега Енисея, в Туруханское зимовье – Новую Мангазею, которую позднее переименовали в Туруханск, а потом в Старо-Туруханск. И следы "Златокипящей Мангазеи" затерялись на много веков.
Вспомнили о ней лишь в XX веке. В 1946 году городище обследовала археологическая экспедиция Арктического института, а сейчас раскопки ведет НПО "Северная археология", и, по самым скромным оценкам, работы на этом объекте – еще на сотни лет. В вечной мерзлоте многие предметы сохраняются куда лучше, чем в обычной почве, и множество уникальных находок пополняют фонды российских музеев, ожидая исследования и систематизации. Поэтому вполне возможно, что в ближайшем будущем история Мангазеи обрастет новыми подробностями.
Американские конкуренты
Что же касается потока пушнины, который когда-то шел через "Златокипящую" из России в сторону Европы, то он век за веком иссякал. И не только потому, что зверья в Сибири становилось меньше. Русские меха уже в конце XVIII столетия начали уступать европейский рынок дешевому и качественному сырью из Северной Америки.
Как уже не раз бывало в истории России, на первый взгляд незначительное и далекое событие определило судьбу ее экономики. В 1625 году на острове Манхэттен был основан небольшой городок "Новый Амстердам". В 1664 году его захватили англичане – и переименовали в Нью-Йорк. А спустя пару десятилетий он сделался крупнейшим американским портом, через который в Европу стали вывозить пушнину. Доставка товаров морем – быстрое и недорогое дело. Не то что многомесячная перевозка в обозах и лодками по сибирским рекам. Поэтому, благодаря низким ценам, "мериканская пушная компания захватила рынки Европы, а большая часть мехового экспорта из России переориентировалась на Китай, что было, прямо скажем, куда менее прибыльно.
Впрочем, пушнина и без того перестала играть серьезную роль в мировой экономике. В XVIII веке "шкурный интерес" к Сибири начал сходить на нет. А о том, что здесь есть другие несметные сокровища (например, золото и другие полезные ископаемые), российским властям еще только предстояло догадаться. И на эти догадки потребовалось почти столетие.
Что почитать по теме:
1. П.Н. Буцинский "К истории Сибири: Мангазея и Мангазейский уезд в 1601–1645 гг."
2. Житков Б.М. Город Мангазея и торговый путь через Ямал. — М.: Унив. тип., 1903
3. Кушелевский Ю.И. Северный полюс и земля Ялмал. Путевые записки. — СПб.: Тип. М. В. Д., 1868
4. Визгалов Г.П. "Мангазея – первый русский город в Сибирском Заполярье". Диссертация, 2006 г.
