В проекте"Такие малые народы" мы рассказываем об исторических судьбах и современных проблемах аборигенов Сибири.
"Когда-то народ был велик… Лебеди, перелетая через страну, становились чёрными от дыма юрт. Племя удэге кочевало в широкой и очень длинной полосе лесов и рек, протянувшейся между хребтом Дзуб-Гынь (нанайское название Сихотэ-Алиня. – СР) и океаном, и по ту сторону хребта, по течениям рек Бикина, Хора, Имана, Улахэ, Даубихэ…" – говорится в романе Александра Фадеева "Последний из удэге". К сожалению, с каждым годом название романа становится всё актуальнее.
Таёжные жители на переломе эпох
Вотчина удэгейцев – северо-восток Приморья и юго-восток Хабаровского края: Сихотэ-Алинь, правые притоки Уссури и Амура… Основные занятия – охота и рыбная ловля. Мальчика признавали взрослым только после первого добытого им зверя. Девочку – после первого рождённого ребенка (почувствовав скорые роды, женщина уходила в особую палатку в стороне от стойбища, где никто не имел права навещать её). Браки были межродовыми: девочку ещё в раннем детстве "назначали" в жёны мальчику из другого рода.
Подобно многим другим дальневосточным народам, удэгейцы – анимисты, одушевляющие всё сущее: животных, воду, ветер, лес… В повседневной жизни ими соблюдалась сложная система кажущихся нам странными табу: так, женщина не имела права переступать через мужские вещи, было запрещено класть нож в очаг и т. д.
В середине XIX века удэгейцы столкнулись с серьёзным испытанием: в Приморье появились китайцы и русские. Китайские хунхузы грабили коренное население, цайдуны – "хозяева долин" – закабаляли и порабощали. В 1911-1915 гг. Владимиру Арсеньеву – учёному и офицеру – пришлось предпринять несколько экспедиций, целью которых было выдворение китайских браконьеров, хунхузов, мигрантов-нелегалов. Это снизило социальный накал в тайге, однако и расширение контактов с русскими не всегда шло коренным приморцам на пользу; рассуждая об этом, Арсеньев ставил в один ряд болезни, спирт и деньги.
До начала XX века учёные не разделяли удэгейцев и орочей. Этническую самостоятельность удэгейцев, относящихся к байкальскому типу монголоидов, доказали научные работы Сергея Браиловского и Владимира Арсеньева. Сами представители этого народа называли себя в зависимости от диалекта "удихэ", "удиэ", "удээ"… Арсеньев записывал данный этноним, означающий "люди леса", как "удэhe" или "удэхе". В документальном фильме Александра Литвинова "Лесные люди" 1928 года (консультантом выступил Арсеньев, одним из героев стал его проводник - удэгеец Сунцай Геонка) использовался вариант "удэ". Однако в итоге в русском написании едва слышный звук "х" превратился в "г", а "Последний из удэге" Фадеева закрепил неверный фонетический вариант.
Удэгейский учёные относят к амурской группе тунгусо-маньчжурских языков. В 1930-х гг. археолог, этнограф Евгений Шнейдер разработал удэгейскую письменность на латинице и составил удэгейский букварь. В 1989 году была утверждена новая удэгейская орфография – кириллическая, разработанная лингвистом Михаилом Симоновым и удэгейским писателем, фольклористом Валентиной Кялундзюга, живущей в селе Гвасюги Хабаровского края.
"Все удэhe – коммунисты"
Широкий читатель узнал о таёжном народе удэ из книг Арсеньева "В дебрях Уссурийского края" и Фадеева "Последний из удэге". Арсеньев, профессионально занимавшийся этнографией, провёл несколько длительных экспедиций по Приморью и Хабаровскому краю, его проводниками не раз выступали "инородцы". Фадеев, выросший и партизанивший в Приморье, тоже знал коренные народы края не понаслышке.
К сожалению, оба не успели завершить задуманное.
Арсеньев называл главным трудом своей жизни "Страну Удэхе" – этнографическое исследование в двух томах, включавшее русско-удэгейский словарь. Рукопись была, вероятно, уже завершена, но бесследно пропала - возможно, при аресте вдовы Арсеньева.
Все удэhe – коммунисты. Дайте ему какое-нибудь лакомство, он ни за что не будет его есть один: он поделится им со всеми окружающими.
Фадеев считал главным замыслом эпопею "Последний из удэге", которую писал с перерывами около 30 лет. Роман так и остался незавершённым, а удэгейцам в нём отведено куда меньше страниц, чем партизанскому движению на Сучане. Только в пятой части, едва начатой, Фадеев всерьёз берётся за удэгейскую тему, но рассказ о трагической судьбе народа обрывается на полуфразе.
Арсеньев писал: "Все удэhe – коммунисты. Дайте ему какое-нибудь лакомство, он ни за что не будет его есть один: он поделится им со всеми окружающими. Убьёт ли он на охоте оленя, поймает ли рыбу, привезёт ли домой муку, он не отдаст всего этого своей семье, он непременно поделится со всеми соседями. Внимание к чужим интересам, к чужой нужде в нём так же развито, как и забота о своей семье. Если у удэhe не хватило продовольствия, он просто идёт к соседу, зная, что ему никогда не будет отказа… Чужая нужда – его нужда… Семья умершего никогда не остаётся без хлеба… Не поддержать чужую семью – великий грех! Опасность одного человека есть опасность всего рода, всего народа. В этом отношении у удэhe нет того бездушного эгоизма, который свойствен европейцам с их культурой и цивилизацией… Так как удэhe всегда найдёт у своего собрата всё, в чём он нуждается, равно и сам он отдаст соседу всё то, что нужно последнему, – то кражи среди них не имеют места. Ему и в голову не приходит мысль, что он может украсть".
Фадеев тоже называл удэгейцев "первобытными коммунистами". Но если Арсеньев с горечью писал о разрушении традиционного уклада привезёнными извне опиумом, водкой, оспой, деньгами и видел в образе жизни удэгейцев утраченный европейцами рай, то Фадеев был убеждён в несомненной пользе скорейшего приобщения "туземцев" к достижениям века.
Удэгейский Гомер
Первым удэгейским писателем, описавшим быт народа изнутри, стал Джанси Кимонко, родившийся в стойбище Гвасюги в 1905 году. Юношей Джанси (имя означает "бедняк ты") участвовал в Гражданской войне на стороне красных, в 1928 году поступил в Хабаровский техникум народов Севера, выучился грамоте. Создавал колхоз "Ударный охотник", учился в Ленинграде, вернулся в Гвасюги, где стал председателем сельсовета. В 1939 году провёл несколько месяцев за решёткой по подозрению в шпионаже, но был освобождён. В 1946-м вступил в партию.
В литературу Кимонко ввела журналист, писатель из Хабаровска Юлия Шестакова, ставшая его агентом, редактором и переводчиком. При участии Шестаковой Кимонко написал своё главное произведение – повесть "Там, где бежит Сукпай". Это автобиографическая и в то же время эпическая вещь; семейная хроника и роман воспитания; всестороннее описание жизни удэгейцев в революционный период. Кимонко показывает быт своего народа, говорит о воспитании детей, отношениях человека с природой, духовной культуре… Названия глав – "Испытание", "Отец убил лося", "У костра", "Первый хариус", "Кета идёт", "Моя добыча" – говорят сами за себя. "На сотни километров вокруг – только леса и горы. Птицы слушают, как говорит вода, реки слушают, как перекликаются птицы", – описывает Кимонко свой мир, в котором, по представлению удэгейцев, всё взаимосвязано и всё – живое. Описывая реальных людей, Кимонко часто оставлял им настоящие имена; так, герой книги охотник Тунсяна – отец вышеупомянутой Валентины Кялундзюга.
Именно из книги Кимонко писатель Борис Можаев взял фольклорный удэгейский сюжет о таёжной богине по имени Сангия-Мама́ и использовал его в повести "Падение лесного короля". Владимир Высоцкий, снимавшийся в экранизации другой можаевской повести лесного цикла – "Власть тайги" – позаимствовал у Можаева тот же самый сюжет для песни "Реальней сновидения и бреда…".
"Он так и не успел овладеть русским языком в совершенстве, но знал нанайский и свой родной язык со всеми его говорами превосходно. Знал даже те древние слова, которых теперь уже нет в обиходе", – писала Юлия Шестакова о Джанси Кимонко. В её переводе на русский книга "Там, где бежит Сукпай" вышла в свет в 1950 году. Сам автор книги не увидел: годом раньше Джанси Кимонко погиб на охоте в схватке с "мафа" – медведем, по преданию – родоначальником всех удэге.
Дело Кимонко продолжил писатель Николай Дункай (1930-2004) из Красного Яра: "Мы… восхищаемся южноамериканской сельвой, дикими джунглями Индии и саваннами Африки, но наша приморская тайга превосходит их". Его книгу "Скала сокровищ" иллюстрировал племянник – первый удэгейский художник Иван Дункай (1952-2017).
Сегодня большая часть бикинских и самаргинских удэгейцев живёт в Красном Яре и Агзу на севере Приморья, хорских – в селе Гвасюги. В "Лесных людях" Литвинова общая численность удэ оценивалась в 1327 человек. Перепись населения 2002 года выявила 1657 удэгейцев, к 2010-му их число сократилось до 1493. Ещё тревожнее то, что носителей удэгейского языка осталось меньше ста. Вот уж правда – последние из удэге.
