Сибирь.Реалии уже не раз рассказывали истории релокантов – людей, уехавших из России после начала войны. И каждый раз в комментариях под очередной статьей нам писали, что отъезд – это привилегия специалистов по информационным технологиям (IT) или людей с капиталом, а простым врачам, учителям, строителям, рабочим и т. д. этот вариант недоступен. Поэтому на сей раз мы решили рассказать истории людей, которые уехали из страны, не имея высокого старта.
"Я не изменил себе, и мне за себя не стыдно"
40-летний строитель и отделочник Виктор Смирнов из Красноярска покинул Россию сразу после объявления мобилизации.
– Я хотел уехать и до этого, потому что сейчас власти в России разрушают все институты, какие только возможно, рушат отношения между людьми. Я не хочу принимать такие правила игры, когда тебе затыкают рот, заставляют делать то, что ты считаешь неправильным, и когда тебе рассказывают, что белое теперь стало черным и наоборот. А за попытку назвать войну войной человека хватают и сажают за "дискредитацию". Власть настолько боится людей, что не дает им вообще никакой возможности свободно говорить, даже просто дышать. А самое страшное, когда твой сосед – это полицейский, который на прошлом митинге бил тебя сапогом по голове. Это не та страна, в которой хочется жить.
– Когда объявили мобилизацию, я сел в машину и через Казахстан уехал в Узбекистан. У меня там друзья, у которых можно было остановиться, осмотреться и подумать, что делать дальше.
К сожалению, оказалось, что Узбекистан мне не подходит: как и во всех странах постсоветского пространства, работа руками там стоит дешево. Я понял, что максимум, на что я могу рассчитывать, – это устроиться грузчиком или разнорабочим за три копейки. Прожить на такие деньги сложно. Я решил поменять страну и уехал во Вьетнам – там и комфортнее, и дешевле: жить в Узбекистане было намного дороже.
– Как получилось, что в итоге вы оказались в США?
– Честно сказать, изначально я вообще не думал об Америке. Решение попробовать переехать в США принял во Вьетнаме. Мой хороший друг, который живет в США уже несколько лет, позвал к себе. Сказал, что в Америке работа руками и опыт в сфере отделки и ремонта хорошо оплачиваются, поэтому бедствовать ты точно не будешь. Перелет из Вьетнама в Мексику был очень долгим и дорогим, мне пришлось занимать деньги у родных, чтобы купить билеты. Добирался в Мехико через Сингапур, Дубай, Барселону.
По прилете в Мексику я установил приложение CBPOne, запущенное пограничной службой США, зарегистрировался и заполнил анкету на политическое убежище. Подождал, пока поданную мной информацию проверят, и перешел границу в указанном мне пункте.
Я поселился у своего друга, поэтому с первого же дня начал ему помогать, чтобы не быть обузой. Сейчас я прохожу стажировку на пикапе, перевожу легковые машины по Америке. Жду разрешения на работу и, как только его получу, начну, как нормальный гражданин страны, платить налоги со своего заработка.
– Денег, которые вы сейчас зарабатываете, хватает на жизнь?
– Вполне. Хватает даже на то, чтобы помогать родителям и детям, оставшимся в России. Я разведен, и у меня дети от двух разных браков – дочка пятнадцати лет и сын десяти. Очень надеюсь, что со временем я смогу создать здесь, в США, плацдарм, который позволит показать им совершенно другой мир. Это моя основная идея. Надеюсь, получится привезти детей хотя бы на языковые курсы, если их матери будут против того, чтобы они здесь учились.
Сложнее с родителями. Отец прилип к телевизору, а мама в опасности – она оппозиционер. Причем ей даже поговорить не с кем, потому что среди людей ее возраста нет ни одного человека, который был бы против власти, – все зомбированы телевизором. Мама даже с подружками, с которыми дружила сорок лет, перестала общаться. Она одна против всех, гребет против течения в этой лодке… Конечно, надо ее спасать.
– Что бы вы сказали тем, кто утверждает, что уехать могут только айтишники или очень богатые люди, что это не для простых людей?
– Всем все по силам. Когда люди говорят, что не могут уехать, они просто боятся прыгнуть в неизвестность, потерять стабильность, комфорт, к которому они привыкли, и начать жизнь с нуля в совершенно другой стране. Но для меня эта неизвестность намного приятнее, добрее и комфортнее, чем то, что сейчас происходит в России.
Кстати, среди моих знакомых в Америке нет ни одного айтишника. Все или работали руками, или чем-то торговали. И все потихоньку пристраиваются. Если можешь что-то делать руками, это прекрасно: тогда ты можешь начать что-то зарабатывать с первого дня. Да, это будут небольшие деньги, тебе не станут платить много, но и на еду, и на аренду хватит. К тому же здесь никогда не останешься голодным и без крыши над головой. Если нечего есть, можно прийти в пункты помощи и совершенно бесплатно набрать всех продуктов, что тебе нужны, включая даже фрукты. А еще можно бесплатно жить в некоем подобии общежития, пока не встанешь на ноги. Так что, я считаю, если ты не ленишься, если у тебя нет завышенных ожиданий, то все будет хорошо.
Да, меняя страну, ты улетаешь на много ступеней вниз, но это естественно. Уезжая, я четко это понимал. Считаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы, например, мыть полы. Это тоже работа, и кто-то должен ее делать. Тебе приходится многим поступиться и понизить планку своих требований. Но потом ее нужно повышать, чтобы не остаться внизу, не мыть полы и не заворачивать гамбургеры в "Макдональдсе" за три копейки. Нужно учить язык и двигаться вперед.
Ребята, которые приехали немного раньше меня, уже открывают свои бизнесы. Возможностей очень много, главное – начать что-то делать.
– Каким был ваш уровень английского до переезда?
– Мягко говоря, невысоким. Но оказалось, что это не проблема. Америка – страна эмигрантов, поэтому здесь очень редко встречаешь нетерпимых людей. Как только ты предупреждаешь, что плохо знаешь английский, все начинают либо говорить медленнее, либо перестраивают предложения так, чтобы ты понял, используют более простые слова.
– Как люди реагируют, когда узнают, что вы из России?
– Абсолютно нормально. За те полгода, что я Америке, не было ни одного косого взгляда. Всегда только: "Велкам, круто, что ты здесь". Никакого осуждения, никакой предвзятости, что понаехали. Даже малейшей надменности в общении нет, наоборот, все с улыбкой, комфортно и приятно. Американцы вообще очень улыбчивые и открытые люди.
Здесь у меня много друзей и из постсоветских стран – украинцев, белорусов, молдаван. С ними тоже никаких вопросов не возникает. Все понимают, что ты оказался вне России, потому что не поддерживаешь строй, который сейчас уничтожает население двух стран.
– Может ли случиться так, что вы вернетесь в Россию?
– Это самый сложный вопрос. За последние годы в России произошло слишком много страшного, и я не верю, что процесс выздоровления общества произойдет быстро. Нужно очень много времени, чтобы кардинально изменилось все, с чем я был не согласен. Учитывая, что мне сорок лет, думаю, я уже не вернусь.
Конечно, значимая часть моей жизни осталась в Красноярске, и, к сожалению, у меня там нет больше друзей и знакомых, которые решились бы повторить мой путь. Сколько ни объясняй – смотрите, что происходит, ваших детей хотят заточить под свою систему, подумайте о них и бегите – тебя не слушают. Отвечают, что все нормально, мы все решим. И как им растолковать, что ничего вы не решите, вы даже сказать-то уже ничего не можете. Все, кто имел смелость говорить, либо сели и будут сидеть, пока не сменится строй, либо уехали. А у остальных не остается другого варианта, только поддакивать…
Я пытаюсь говорить обо всем этом с друзьями в России, но они меня осуждают, считают предателем. Что ж, мы каждый день делаем выбор. Я тоже свой выбор сделал. Главное, что я не изменил себе и мне за себя не стыдно.
"И не надо теперь говорить, что мы нужны России"
32-летний сварщик Ярослав Смолин из Санкт-Петербурга покинул Россию в мае 2023 года.
– До начала войны я, честно говоря, не думал уезжать. Иногда, конечно, говорил: "Пора валить из этой страны, ничего тут хорошего не будет". Но по факту не был готов к отъезду, хотя и было понятно, что с нами всеми творится недоброе и все идет к тому, что скоро станет совсем плохо.
Долгое время были и сугубо материальные причины, почему я не думал об отъезде: казалось, что эмиграция – это большие деньги, которых у меня не было. И я даже за границей никогда не бывал, только в России и в СССР. У меня и загранпаспорта не было. Зато были долги, как, наверное, и у большинства россиян. И я подал на банкротство.
Одновременно в январе 2022 года я открыл свою сварочную мастерскую, где давал уроки сварки для взрослых. Думал, что сейчас начну зарабатывать – и потом в какой-нибудь отпуск мы с моей девушкой обязательно съездим за границу посмотреть, как оно там. Примерно в таких мыслях меня застал февраль, а потом и сентябрь 2022 года.
На момент мобилизации я еще не был обанкрочен – это долгая процедура. Загранпаспорт из-за долгов выдать по закону не могли, хотя я и подал заявление сразу же после начала мобилизации. Но юристы продолжали работать, и в ноябре 2022 года с меня были сняты ограничения, в том числе и на выезд за границу. И тогда я подал на загранпаспорт еще раз.
– Почему не уехали в Беларусь или Казахстан, например, куда можно въехать и без загранпаспорта?
– Я не побежал на фоне общей паники, а дооформил все документы и попутно начал учить немецкий. Я спросил у своей девушки: "Куда мы с тобой поедем? Понятно, что уезжать надо, но куда? Я выучу любой язык, какой скажешь". Она сказала, чтобы учил немецкий. Я ответил: "Хорошо, тогда учим и ищем работу в немецкоговорящих странах – Германии, Австрии, Швейцарии, Люксембурге, соответствующей части Бельгии и Дании".
– Почему вы сами не выбрали, какой язык учить?
– Мне было все равно, куда ехать. Было очевидно, что сейчас практически любая страна лучше, чем Россия. Да и как я мог выбрать сам, если ни в каких других странах не был.
В октябре прошлого года я начал учить немецкий сам по методу Франка. Прочитал "Холодное сердце" Гауфа, "Небо не знает любимчиков" и "Ночь в Лиссабоне" Ремарка. Одновременно начал смотреть Deutsche Welle с субтитрами. Если сильно тараторили, ставил скорость воспроизведения на 0,75.
К сожалению, у меня не прокачивался коммуникативный навык, поэтому в какой-то момент я понял: надо идти на курсы. Входное тестирование показало, что я вот так, нахрапом за месяц достиг учебной ступени А2.1 – половины уровня А2. Меня зачислили в группу на А2.2. Я не сбавлял темпы самообучения, продолжал читать и смотреть и сдал тесты на отлично.
Потом был смешной случай: мне позвонила директриса курсов и сказала, что сокурсники жалуются, что в парных заданиях я слишком быстро говорю и использую много непонятной для них лексики. В связи с чем одна девочка пожаловалась, что она себя чувствует тупой. Я ответил, что мне очень жаль, но я не несу ответственности за чувства девочки. И раз так, то может, меня переведут в группу повыше?
В январе после тестирования меня зачислили в группу на В1.2. Там уже было посложнее, приходилось включать мозги.
– Когда начали искать работу за рубежом?
– Тогда же, в январе. Я узнал, как составлять резюме и мотивационное письмо, сам написал их на немецком. Создал профиль на Linkedin, что тоже был отдельный квест, потому что тогда доступ был закрыт не только со стороны Роскомнадзора, но и со стороны администрации сети для россиян. Начал рассылать резюме, получал десятки, может быть, даже сотни отказов. Это не так, как в России: разослал 10 резюме, получил 2 обратных звонка. Когда ты ищешь работу за границей, работодателю должно быть интересно заморочиться с документами для иностранца из третьей страны, не из ЕС и ЕЭЗ. Поэтому отказов было очень много.
– Наверное, было тяжело получать сплошные отказы…
– Конечно, это была очень большая нагрузка на психику. Но у меня была цель. К таким проектам в своей жизни я всегда подхожу с тем, что так или иначе, но я сделаю все возможное. И тогда, даже если ничего не получится, я не смогу себя упрекнуть, что не сделал все от меня зависящее.
Было тревожно, куча бессонных ночей, кошмары… Но в бодрствующем состоянии я делал что-то каждый день. Вот сегодня я разослал 14 писем – это 14 маленьких шажков к тому, чтобы уехать. Выучил новую грамматическую структуру – это шажок к знанию языка. Если совсем не спалось, читал на немецком либо делал домашние задания. Старался от всего отстраниться и думать только о том, как правильно решить это конкретное задание.
Сначала я высылал резюме на все вакансии подряд и получал стандартные письма отказов. Но однажды мне пришло письмо, написанное живым человеком. Несмотря на сухой бюрократический тон, мне показалось, что этой женщине из Восточной Германии действительно жалко, что ей приходится мне отказать. Я написал ей, спросил совета. Она объяснила, что людям из третьих стран лучше не обращаться в службы по подбору персонала, посоветовала отбирать только вакансии от прямых работодателей.
– Совет сработал?
– Да, уже через неделю рассылки я получил первые два приглашения на интервью по видеосвязи. Второе интервью было с моим нынешним работодателем в Австрии. Предложение работы сварщиком я получил 1 февраля, а в Австрию приехал 19 мая. Все это время заняло оформление документов.
В Австрии при получении ВНЖ действует балльная система (учитывается знание языка, профессиональные навыки, возраст. – Прим. СР). Мне нужно было набрать 55 баллов. Я подсчитал и понял, что мне не хватает баллов, хоть я и получил евросертификат по сварке. Выход был один: сдать в Гёте-Институте экзамены по немецкому на уровень В1, который я еще не прошел до конца в языковой школе. Репетиторы запросили 2500 рублей за академический час, у меня таких олигархических сумм не было, поэтому я решил готовиться самостоятельно. И так переусердствовал, что в итоге перепутал время начала экзамена на 2 часа и успел только на последние 20 минут первого модуля. Самое смешное, что его я сдал лучше всего.
В апреле я получил письмо, что вынесено положительное решение по ВНЖ. Дальше оставалось дождаться письма от австрийского посольства в Москве и уже с ним подаваться на въездную визу.
– Сколько вы сейчас зарабатываете?
– 1800 евро чистыми. Это немного, но я живу в деревне, и мне, в принципе, на все хватает. Мясо на столе каждый день. Плюс работодатель предоставляет мне двухкомнатную квартиру, а я оплачиваю только коммуналку – 200 евро. Еще примерно по 800 евро я откладываю на будущее. И даже немножко путешествию по Австрии. В России я путешествовал максимум в "Пятерочку" за хлебом и на работу, где мне платили ровно столько, чтобы хватило не сдохнуть с голоду и на проезд до этой самой работы.
– Как близкие отреагировали на ваш отъезд?
– Больше всего меня удивила реакция моей бабушки. Она всегда была последовательной путинисткой, говорила, что привыкла доверять своему правительству. Поэтому больше всего я опасался ее реакции. Но бабушка сказала: "Я вижу, как тебе тут плохо. Понимаю, что все, что происходит, – оно не для тебя. Ты не можешь нормально жить, уезжай".
Мама – она из серии людей, которые ближе к рассерженным патриотам. Она всецело за Россию, но только не за такую, какая есть сейчас. Но она тоже сказала, что тебе там, скорее всего, будет лучше. Что касается отца, я вообще не знаю, где он и что с ним.
– Ваша девушка ведь собиралась уезжать с вами?..
– Она врач, поэтому ей нужен очень высокий уровень владения языком С1. Без него получить предложение о работе она не может. А ее уровень владения немецким сегодня составляет чуть выше А1.2. Расписаться, чтобы уехать по воссоединению семьи, мы не могли из-за моего банкротства. Иначе моей девушке тоже пришлось бы пройти через весь этот бумажный ад, который я проходил весь 2022 год. К тому же у нее есть квартира в собственности. Мы консультировались с юристами, и они посоветовали зарегистрировать брак позже.
Конечно, с учетом того, как стремительно фашизируется российский режим, нельзя оставлять ее там. Она ведь еще и работает в государственной поликлинике, и мы имели в виду вариант, что, если мы будем женаты и я уеду, она окажется женой предателя родины, который не хочет воевать и сбежал из страны. Как нам теперь пожениться, вопрос сложный, я сейчас его тоже решаю.
– Вы когда-нибудь вернетесь в Россию?
– Нет. Если бы стояла задача просто пересидеть мобилизацию и войну, то это можно было сделать и в России, она большая. Нет смысла проворачивать такие сложные и затратные проекты, как переезд за границу, чтобы потом просто вернуться.
Даже если на родине вдруг станет пусть не хорошо, но неплохо, падет режим, то все снова повторится, я в этом уверен. Подавляющее большинство моих соотечественников хотят не свободы, а порядка. А порядок, если он не сочленен со свободой, имеет тенденцию становиться или гитлеровским режимом, или путинским.
Даже если те, кто более-менее молод, сейчас и хотят свободы, то все потрясения, выпавшие на долю нашего поколения, все равно могут привести к тому, что люди снова захотят порядка и спокойной жизни любой ценой. И все снова придет к тому же самому. Поэтому моей жизни не хватит дождаться, когда в России станет хорошо.
– Почему вы так уверены, что подавляющему большинству россиян не нужна свобода?
– Я работал на заводах, много общался со своими учениками, моя ежедневная контактная группа составляла 30 и более человек, и я знаю, чем дышит большинство. Люди очень забиты, они в долгах как в шелках, и все, о чем они могут думать, – это о том, как не сдохнуть сегодня. А завтра – это такая категория, существование которой для них уже под очень большим вопросом.
При этом у многих есть некая иллюзия собственного сравнительного благополучия. Не знаю, был ли такой план у режима или просто само так получилось, но люди держатся за те крохи, что у них есть. Есть же у них Hyundai Creta, взятый в кредит, какая-то квартира от бабки осталась, а зиму в деревне на крайняк и на картошке с закрутками с огорода пересидеть можно… Режим не доводил людей до ручки, поэтому в них сохраняется иллюзия, что им есть что терять, и они хотят порядка.
Здесь, в Европе, я увидел людей, которые дышат со мной одним воздухом. С которыми я могу свободно говорить не эзоповым языком. Которые разделяют мои ценности, а если даже не разделяют, то, по крайней мере, способны вести конструктивную дискуссию. Когда мы в России говорили, как нам не нравится происходящее, что нам отвечали? "Не нравится – валите". А теперь, когда мы свалили, называют предателями.
В первую очередь из-за того, какие здесь люди, я очень быстро начал чувствовать себя дома. И конечно, я хочу, чтобы среди таких людей росли мои будущие дети.
Знаете, я веду свой телеграм-канал "ЯрослАвстрия", где расписываю алгоритм подготовки к эмиграции шаг за шагом и бесплатно для всех. И в комментариях под сторис мне часто пишут: "Как жаль, что ты уехал, нам в России так нужны грамотные сварщики. Кто ж будет восстанавливать страну, когда все закончится?" А я отвечаю: "Путин будет восстанавливать. Вы ж говорили – "Кто, если не Путин? Если не Путин, то Россия развалится". Но почему-то Россия разваливается не без Путина, а без грамотных айтишников, врачей, рабочих и т. д. Нам твердили: "Не нравится – проваливайте", вот мы и свалили. И не надо теперь говорить, что мы нужны России.
"Что я потерял? Деньги? Так они же грязные, эти деньги"
Врач, терапевт-гериатр Александр М. покинул Россию 18 июля 2022 года.
– Планы уехать из страны у меня были давно. В начале февраля я даже купил билеты в Сербию, где, предположительно, похоронен мой прапрадед. Так сложилось, что я, наверное, единственный в нашей большой семье, кто с детских лет задумывался о своей этнической принадлежности. Я по крупицам восстановил свою родословную до седьмого-восьмого колена, до 1860-х годов. Это было непросто, ведь архивы не сохранились.
Выяснилось, что как по отцовской, так и по материнской линии у меня есть и украинские, и польские корни. Прапрадед по отцовской линии – казачий офицер, служивший в годы революции под командованием Деникина. Когда советские войска уже оккупировали Крым, он и еще более 150 тысяч военных и гражданских были эвакуированы из Севастополя в Константинополь в составе последней Русской Императорской эскадры на корабле "Витим". Из Константинополя прапрадед попал на остров Лемнос, оттуда – в греческие Салоники и наконец осел в Югославии, предположительно в Белграде.
Я хотел побывать в стране, где похоронен мой дед. Но началась война, аэропорты закрылись, и мне вернули деньги за билеты. Я много читал, думал и понял, что, может, это и к лучшему: Сербия мне все-таки не совсем подходит, у нее свои культурные особенности, традиции и слишком спокойный ритм жизни. Соответственно, я пересмотрел планы и выбрал Молдову. Собрал все документы и улетел через два дня после того, как их получил.
В Молдове я провел около пяти месяцев. Это замечательная страна, которая остается в моем сердце и по сей день. Я действительно полюбил и саму Молдову, и людей, которые там живут, – открытых, дружелюбных. Но остаться в этой стране не получилось.
– Почему?
– Из-за проблем с легализацией диплома. Наш диплом там недействителен, и, чтобы его подтвердить, мне нужно было доучиться еще 2 года. Это стоило бы около 10 тысяч евро, причем без права на работу.
Я устроился стажером в частную клинику, сделал на основании этого ВНЖ и все-таки пытался добиться, чтобы мне дали разрешение параллельно подтверждать диплом. Однако во всех инстанциях мне ответили, что закон есть закон и нарушить его нельзя. А деньги уже заканчивались. Как стажер я получал сущие копейки, которых с трудом хватило бы на оплату квартиры. Поэтому я решил уехать в Узбекистан.
Когда я прилетел в Ташкент в ноябре прошлого года, у меня в кармане было всего 380 долларов, поэтому я начал экстренно искать работу и нашел ее буквально на пятый день – в частной клинике. Из-за того, что мне на тот момент было 27 лет и я еще слишком молод по местным меркам, меня попросили пройти месячные курсы повышения квалификации. Но я нисколько об этом не жалею, потому что качество образования в узбекском Институте усовершенствования врачей оказалось гораздо выше, чем во многих российских. Я сам последние полтора года перед отъездом преподавал на кафедре и могу сказать: так, как в Узбекистане, со студентами-врачами в России не занимаются. И мои коллеги, в том числе те, кто получил звание кандидата наук в России, тоже это подтверждают. Так, например, только здесь они смогли действительно хорошо освоить ультразвуковую диагностику. Думаю, все дело в том, что в Узбекистане пока еще сохранились классическая терапевтическая школа.
– Почему же тогда столько врачей из Узбекистана предпочитали переезжать в Россию?
– Видите ли, ситуация в Узбекистане изменилась не так давно. Еще шесть лет назад это была страна, достаточно закрытая для всего мира. Что говорить, если интернет здесь был по карточкам и на день рождения дарили мегабайты. Но потом пришел новый президент, и Узбекистан при нем превратился в совершенно другую страну. Здесь строятся небоскребы, открываются IT-парки, заходят предприятия из западных стран, причем не сырьевые, а развивающие высокие технологии. Внедряются европейские стандарты и технологии, в том числе и в образование. Экономический рост за год достигает 7% – это высокий показатель. Теперь Узбекистан – страна с огромными перспективами.
Простой пример: мы с другом открыли производство продуктов здорового питания, пока небольшое. И это заняло буквально 30 минут, никуда ходить не пришлось. Все можно оформить через приложение. Налоги я тоже так плачу. И коммунальные платежи мы оплачиваем так же, с телефона.
– Уехав из России, вы потеряли в уровне жизни или приобрели?
– Скажу так: я вернулся в свои студенческие времена. Хотя нет, даже во время учебы в университете я жил лучше, чем сейчас. У меня была хорошая повышенная стипендия за науку – 15 тысяч, плюс я еще работал. Я мог путешествовать, мог позволить себе оплачивать курсы повышения квалификации. А сейчас приходится начинать все заново, с нуля. Это тяжело, но я настроил себя так: деньги важны, но они не станут определяющим фактором в моей жизни. Что я потерял? Деньги? Так они же грязные, эти деньги. Сейчас в России все деньги – грязные.
– Останетесь жить в Узбекистане?
– Сейчас сложно сказать. Время такое, что не знаешь, что будет через год. Пока я живу больше сегодняшним днем, но, конечно, строю планы на будущее. Раз мы здесь начинаем интересные проекты, то, вероятно, продолжим работать в Узбекистане. А мир сейчас такой, что вести бизнес можно из любой точки мира. Скорее всего, я буду жить на несколько стран.
– Допускаете возможность возвращения в Россию?
– Когда я учился и работал в России, я отдавался работе полностью. Окончил педиатрический факультет, потом ординатуру, поступил в аспирантуру в Белгородский национальный исследовательский университет по гериатрии, преподавал на кафедре в Майкопском технологическом университете (Медицинском институте), реализовывал много интересных проектов – например, за два месяца до начала войны мы провели большую гериатрическую конференцию с участием международных специалистов. Параллельно я работал в адыгейской межрайонной больнице, дежурил в приемном отделении, чтобы наработать клиническую базу. Вел небольшой бизнес. Везде успевал. У меня была задача – пятилетка за год. А главное, мне искренне хотелось что-то сделать для страны. Поэтому не думаю, что меня можно упрекнуть в том, что я не патриот. Ничего плохого для страны я не делал и не собирался, наоборот.
Но теперь, после начала войны, наблюдая за событиями со стороны, – очень рад, что у меня есть такая возможность, – я понимаю, что в России ничего не меняется столетиями и вряд ли изменится в будущем. И верить в то, что в один прекрасный момент что-то случится и страна встанет на совершенно другой путь… Я реалист. Невозможно так быстро поменять культурный, идеологический вектор. И я не вижу перспективы серьезных перемен.
Если большинство россиян устраивает такая жизнь, если они поддерживают то, что происходит, что ж, пускай. Это их выбор. Я должен признать, что я в меньшинстве, и мой путь – сменить страну.
– Когда Сибирь.Реалии рассказывают истории эмигрантов, то в комментариях многие пишут, что такой выход доступен только айтишникам и людям с капиталом. А простому врачу или педагогу никуда не деться, потому что зарплаты маленькие – денег не хватит на то время, пока будешь подтверждать диплом, плюс долги, дети, собаки и т. д. и т. п.
– Когда я уезжал, у меня в кармане было 2,5 тысячи долларов. Я уезжал в никуда, вообще не представляя, что со мной будет. Но я четко решил, что не погибну, и, как видите, нашел свою нишу. Многие россияне сейчас уезжают в европейские страны – собирают мандарины в Испании, моют бабулек, подметают и параллельно учатся, легализуют свой диплом, сдают экзамены. Потому что у этих людей есть цель, они настроены решительно. А те, кто, сидя на диване, хочет, чтобы их вместе с этим диваном перенесли куда-то да еще тысяч 15 евро зарплаты дали… Извините, такого не будет. Поэтому мой им совет – разобраться в себе, решить, действительно ли им нужно уезжать. И пусть не думают, что в других странах их кто-то ждет с распростертыми объятиями.
К сожалению, я видел россиян, которые приезжали с растопыренными пальцами и мыслями, что им все должны, что сейчас они все тут изменят и наведут свои порядки. Нас сюда не зовут для того, чтобы порядок наводить. И те, кто хотят уехать, должны четко понимать, что они готовы принять ситуацию в стране, в которую собрались, уважать ее культуру, традиции, особенности, язык. Особенно язык – его придется выучить, если хочешь остаться. А если ты будешь пытаться наводить свои порядки, то тебе не будут рады, и не нужно потом удивляться, что у тебя в этой стране что-то не получилось. Мне пришлось пройти через многое, и каждый день приходится заново доказывать, что я не зря нахожусь в этой стране, что я ее уважаю.
Жаль, конечно, что Россия в очередной раз теряет людей. Знаете, мне кажется, нужно быть последним глупцом, чтобы говорить, что ничего, наживем, незаменимых нет. Это огромная ошибка, ведь самый дорогой капитал в мире – человеческий. Чтобы заменить одного врача, инженера или айтишника, нужно минимум десять лет. Россия давно уже стала экспортером сырья, и человек для нее – очередное сырье. Горько, что так. Это лишает страну будущего.
