29 августа жительницу Забайкальского края Ирину Днепровскую задержали у здания правительства Читы. Она, мать погибшего на войне в Сирии российского военного, оставшись одна, просит устроить ее в Дом ветеранов, но получает отказы чиновников. В итоге Ирина решилась на протестный пикет и была задержана полицией
31-летний военный врач Руслан Днепровский из Забайкальского края трижды участвовал в военных действиях в Сирии. Осенью 2021 года его мать получила похоронку: сын погиб во время боя.
Корреспондент Сибирь.Реалии встретил Ирину Днепровскую прямо у здания управления МВД по Чите – сюда полицейские привезли 60-летнюю пенсионерку для дачи показаний. Когда Ирина начала отвечать на вопросы журналиста, сотрудники полиции попытались увести ее в помещение силой.
– Но я же не сделала ничего противозаконного? Отпустите меня, – повторяет Днепровская и просит журналиста: – Не уходите сейчас, а то они меня задержат. Я не понимаю, что я сделала не так? Я ведь просто просила у государства то, что полагается мне по праву.
Полицейский прямо на тротуаре у здания МВД проводит так называемое "освидетельствование личности", проверяет документы Ирины и отпускает ее. Процесс проверки документов просит на камеру не снимать.
– Знаете, что мне сказали, задерживая? Если я не уйду, то меня могут отправить на медицинское освидетельствование. Как хорошо, что вы вовремя приехали, а то не знаю, чем могло это все закончиться. Теперь мне нужно обратно, к правительству. Мне нечего бояться и некуда больше идти.
"Сказали, что решение экс-министра не имеет силы"
Ирина отправляется обратно к зданию регионального правительства, достает плакат и складной стул из пакета, рассказывает, что последние несколько лет, выйдя на пенсию, жила в Бурятии, где, благодаря сыну, смогла приобрести небольшой неблагоустроенный дом. Ей 60 лет, раньше она работала в военной части в Забайкалье, на гражданской должности. Там с женой и ребенком жил ее сын Руслан. Ирина планировала вернуться к сыну, но не успела, он погиб во время боевых действий в Сирии.
– Почему он, военный врач, погиб в бою – я не знаю, могу ссылаться лишь на слова его командиров, – рассказывает Ирина. – Говорят, что застрелил снайпер. Но кто может знать правду? У меня даже нет заключения о его смерти, ничего не дали. Просто позвонили (я тогда уже предчувствовала, что Руслана больше нет). Сообщили, сказали, чтобы приезжала на похороны.
После гибели сына Ирина решила перебраться в Читу, поближе к могиле Руслана. К тому же дом ее окончательно обветшал. От материальной помощи, положенной родным погибшего, она отказалась, взамен попросив комнату в местном Доме ветеранов.
– У меня есть удостоверение, по которому я значусь как мать погибшего во время боевых действий. Но мне говорят, что я не имею права на проживание в этом социальном учреждении. Но почему? Неужели я многого прошу? Я не хочу, чтобы мне давали какие-то деньги. Сына мне не вернут. Но я хочу хотя бы последние годы прожить в учреждении, где мне смогут предоставить помощь.
Ирина говорит, что "положенных компенсаций за сына" ей хватит лишь на необустроенный дом на окраине Читы, в котором она не сможет жить одна.
– Сын всегда был моим помощником, – Ирина показывает фотографию Руслана на экране планшета.
– Он ко мне в Бурятию зимой приезжал часто, воды натаскает, дров наколет. Я сильно болею, с почками и печенью проблемы, врачи говорят: с таким "букетом" мне осталось недолго. С моими болячками жить в неблагоустроенном доме очень сложно, а после смерти сына так стало совсем невозможно. Я думала, конечно, о том, что можно взять материальную помощь от государства. Но посчитайте сами: ее будут делить на меня, жену и ребенка сына. На эти средства я не смогу даже комнату в общежитии приобрести. Такой же разбитый дом, как и в Бурятии.
С невесткой и внуком Ирина не общается: отношения не сложились. Других близких родственников нет. Раньше она уже обращалась в Министерство социальной защиты региона, тогда ей позволили жить в доме ветеранов до тех пор, пока она не соберет нужные документы.
– Но предыдущий министр соцзащиты подал в отставку, и меня попросили покинуть учреждение. Я попросила, чтобы мне дали возможность остаться, я готова была даже заплатить за проживание. Но мне сказали, что я не могу жить там. Я ссылалась и на министра Казаченко, что он мне разрешил проживание, на что мне ответили, что решение бывшего министра не имеет больше силы. Какую-то альтернативу мне даже не предложили. Я говорила, что мне негде жить. Мне отвечали, что это не их проблемы, – говорит пенсионерка.
В конце августа Ирина решила выйти на одиночный пикет к зданию забайкальского правительства.
После первого пикета к Ирине из здания краевого правительства вышла незнакомая девушка, предложила написать заявление в министерство социальной защиты, отметив, что на его рассмотрение уйдет 30 рабочих дней.
– Как только я сказала ей, что у меня нет столько времени ждать, что жилье мне нужно сегодня, иначе я поеду на вокзал ночевать, сюда приехали сотрудники полиции, сказали проехать вместе с ними. Я не знаю, может, что-то я и нарушила, мне они говорили, что одиночные пикеты в нашем государстве запрещены. Я не стала спорить, поехала вместе с ними. И вот опять меня задержали сегодня. Скажите, а меня могут положить в "психушку"? На что может пойти государство, чтобы отделаться от меня?
На запрос редакции в Минсоцзащиты края ответили, что предлагали Днепровской место в других спецучреждениях, например, в социальном приюте на улице Труда. "Она наотрез отказывается от проживания там", – добавили чиновники.
Сама Ирина призналась, что опасается оставаться в приюте даже на день, так как условия там "нечеловеческие", и она боится, что ее в итоге оставят там навсегда, вместо дома ветеранов.
Разница в условиях в приюте и доме ветеранов действительно большая. Волонтеры, организующие благотворительные акции в местных соцучреждениях, говорят, что в приюте на Труда "жесть".
– Подопечные живут по 4 человека на маленькую комнату, лежачие вперемешку с ходячими. Скрипучие кровати, как на зонах, запах мочи (извините, за подробности). Когда на Масленицу я им протягивала пакетики с блинчиками, они чуть с этими пакетами все не съедали. А когда их ведут на какой-нибудь благотворительный концерт, то чуть не силком сгоняют – они, бедные, сидят, скрючившись, никакого удовольствия не получают, видно, – рассказывает читинская волонтер Ксения Гудкова. – А дом ветеранов – дело совсем другое: к ним спокойно можно прийти в гости, у каждого отдельная благоустроенная комната и общие зоны отдыха, придомовая территория обустроенная, приятный запах, медработники всегда за ними следят.
"Война – интерес государства"
– Я воспитывала Руслана настоящим мужчиной, – вспоминает Ирина. – Когда он был маленький, проживали в Могзоне, где находится воинская часть. Я работала там на гражданской специальности, часто сына брала с собой. Он уже тогда говорил: вырасту, стану военным.
Срочную службу Руслан Днепровский проходил во Владивостоке, но, вернувшись домой, решил остаться на контрактной. Ирина рассказывает: когда сына решили отправить в Сирию, он поехал на войну, не раздумывая.
– Я не знаю, что им руководило: может то, что он был офицером, а может, и желание заработать. Да, я знаю, что это чужая страна. Но, правда, не спрашивайте. Решил да решил. Но толку от такого решения? Сам погиб и поддержки от государства никакой.
– Сейчас идет война в Украине. Как думаете, родные солдат, которые отправляются туда, могут попасть в такое же положение, в каком оказались вы?
– А что тут думать? Я уверена, что да. Более того, я уверена, что моя история – не единичная. Просто я одна из немногих, кто не побоялся выйти и потребовать то, что мне положено. То есть власти считают, что они могут распоряжаться жизнью наших детей, а потом оставлять тех, кто их вырастил, вложил в них душу, без помощи? Нет, такого не должно быть.
– Зачем, думаете, почему сейчас так много контрактников отправляются на войну? Они же могут не заключать контракт.
– Кто-то по зову души, кто-то за заработком. Телевизионные передачи тоже влияют: патриоты смотрят на то, что с экранов говорят, и идут воевать. Что такое война? Это интересы власти и не более.
– Как вы относитесь к происходящему в Украине?
– Я – мать ребенка, погибшего на войне. Как я должна относиться к войнам? Любая война – это горе. Этого не должно быть. Ни в Сирии, ни в Украине, ни в Америке, ни в Германии, да нигде. Пока одни тешат свое самолюбие, мы, простые граждане, теряем своих близких.
Ирина Днепровская выходила с пикетом к зданию правительства Забайкальского края в течение недели. Все это время ей приходилось ночевать на вокзале или у знакомых.
– Мне сказали, что прокуратура края начала проверку моего случая. Но мы все знаем, что вмешательство прокуратуры чаще всего происходит для отвода глаз. Я уверена, что ничего не изменится. Но меня это не остановит: я продолжу требовать то, что причитается мне. Я не верю теперь ни властям, ни прокуратуре. Если меня не услышат, то сдохну у дверей правительства, – говорит Ирина.
В пресс-службе прокуратуры края на запрос редакции ответили, что проверка по делу Днепровской "только на начальной стадии" и большего в ведомстве рассказать не могут, даже назвать примерные сроки проверки.
