Бурятия – один из регионов-лидеров по количеству жертв боевых действий на территории Украины. Большинство из них – выходцы из сел республики. Житель села Оймур Ринат Садыков отправился на войну, чтобы понять, почему и за что в Украине погиб его сын. Недавно Ринат вернулся обратно. Что понял он и как относятся к войне в Украине его односельчане – в материале Сибирь.Реалии.
Почему так влегкую кладут наших ребят?
27 августа на кладбище в поселке Оймур помянули Вячеслава Садыкова. На его могиле убрано, лежат свежие цветы. 1 февраля Вячеславу исполнилось 22 года. А 27 февраля он погиб на войне в Украине.
– Сын сказал, что они поедут на учения в Белоруссию, – вспоминает мать Вячеслава Ольга. – Я не понимаю, знал ли он правду, куда их отправят. Может быть, знал, но просто нам не говорил? Когда они были в Белоруссии, мы еще общались, а потом, когда на территорию Украины заехали, я с ним связь уже не держала. Конечно, жалею, что так все вышло. А что сделаешь? Ведь не знали же. Так бы, естественно, что-то бы изменили. И повернули в другое русло. Да, ему хотелось заработать денег, хотелось жить нормально. Тогда речи не было о войне. В мирное время все-таки живем. Никто не знал, что все изменится…
Пойти служить в армию сына уговорил отец, с которым Ольга уже давно в разводе. Она переехала жить в город, а муж остался в селе. Их двое сыновей ходили в школу в Оймуре.
– Слава здесь закончил школу. Я говорю: "Ты подписывай контракт, работы нет нигде". Он срочку отслужил, подписал контракт. Буду работать, говорит, заработаю денег, возьму квартиру. Баню начали строить: дострою, говорит, баню, возьмем машину, будем на рыбалку, на подледную ловлю ездить, – вспоминает Ринат Садыков.
В феврале сын сообщил родным, что "отправляется на учения в Беларусь.
– А потом их туда [в Украину] турнули. Шойгу, Путин, чем они думали? Они же знали, что это назревает, могли ведь подготовить войска, которые участвовали где-то, собрать воинов, а не ребятишек этих отправлять, – говорит Ринат Садыков. – Новости смотрел, за день до того [как узнал, что сын погиб]. С нашей стороны, говорят, потерь нет. Потом приходят и говорят... Кому верить?
После смерти сына Ринат Садыков сам отправился добровольцем в Украину. Через два месяца вернулся целым и невредимым, о том, что происходило с ним на войне, рассказывает мало.
– Я сразу же решил [отправиться на войну], просто пока его дождался, пока похоронили. 21 апреля мы улетели туда. Мы зашли в Попасную, потом Александрово Поле, деревни все.
[Хотелось понять], конечно, почему он погиб, вообще, что там происходит, почему так влегкую кладут наших ребят? Посмотрел. Я так понимаю, у нас армии нет. Командование такое, видимо. Командиров вообще, считай, не видели, какие-то самозванцы. Иди туда, сами не знаем куда. Там с нами ребята воевали, некоторые в Чечне бывали, в Сирии. Супротив этой войны там цветочки, говорят, такой войны мы еще не видели. Сколько сейчас у нас погибших с нашей стороны? Тысячи. А воюем совсем ничего.
Находили альбомы семейные, там же все разбомблено в Украине. Альбом смотрел. Ребята, с кем воюем, считай, наши тоже. В альбоме он в Афгане был, а сейчас мы друг с другом воюем. Какое это дело? Рука даже порой не поднимается, считай, он свой тоже. И попробуй разберись… – говорит Ринат.
В местном кафе накрыт стол на 50 человек. Из города на поминки приехали мама, брат Славы и другие родственники. Пришли и односельчане. К концу дня поминки были испорчены: Ринат Садыков, рассказывают местные, перебрал с алкоголем и начал "распускать руки", пришлось вызвать полицию.
– Он недавно нос сломал мне. Почему? Не знаю. Пришел, сделал, победил. Я только с операции выписалась. В городе лежала неделю. А сегодня снова прибегал, – говорит местная продавщица, гражданская жена Рината Садыкова Татьяна. – Он не просто агрессивный, когда выпьет, а невменяемый. Я написала заявление, сейчас только что полиция уехала, пять минут назад в кафе были сотрудники. Его увезли в участок на 15 суток.
Местные утверждают, что избивает гражданскую жену Ринат Садыков не впервые:
– Он и за рулем выпивший ездит. И ее который раз уже бьет… Сильно кипишной человек, что тут скажешь, – говорит местный житель Алексей. – Из образования у Рината – только школа. В армии отслужил тоже, срочником. Работал рыбаком на местном рыбзаводе. Конечно, выпивал порой. В бригаде рыбу добудут, и обменивали часто на водку. Как выпьет, так сразу сердитый, вспыльчивый. А в последнее время он работал вальщиком леса, бывал на заработках в соседних городах, потому что в селе работы не было... А на Украине у нас и другие добровольцы были с нашего Оймура, сильно ничего не рассказывают. Про то, что было на войне, говорят кратко: "На войне как на войне". Было, что прилетал снаряд в дом, в котором они жили. А так, чтобы прямо сходились в схватке один на один, такого вроде как и не было у них. Где-то продуктов им не хватало. Жили в освобожденных домах украинских. В погребах находили запасы, этим и питались.
Сергей, второй сын Рината Садыкова, объясняет решение старшего брата отправиться на войну просто.
– Такая ситуация у нас в России, тут платят копейки, тем более в Бурятии. Ну, и в армию поэтому по контракту много кто идет. Он тоже подумал там себя попробовать, в армии. И тут ситуация такая с Украиной получилась. Попал туда. Он не знал, куда едет, когда все началось. Сказал мне: "Нас направляют на учения на несколько месяцев". Потом сообщил, что они едут в Белоруссию, отправили "на укрепление границ". И потом уже через пару недель война началась. И еще через некоторое время он погиб. Это было шоком для меня, – говорит Сергей. – А что касается отца… Мне он не говорил, зачем туда ехал. Его просто позвали, он не отказался. Вот и все. Месяца два он пробыл там. А пьет он всю жизнь, сколько я себя помню, он так себя ведет.
"Все закрыто, все заброшено у нас"
Село Оймур находится в 134 километрах от столицы республики Улан-Удэ. Недавно ему исполнилось 300 лет, к дате в поселке поставили стелу, однако отпраздновать юбилей так и не получилось. Сначала праздник отменили и перенесли из-за ковидных ограничений, а потом о памятной дате просто забыли.
По словам местных, в лучшие годы здесь проживало до 3 тысяч человек. Сейчас осталось в три раза меньше.
К Байкалу через Оймур ведет федеральная трасса. Сейчас дорогу активно ремонтируют, вдоль нее стоят предупреждающие знаки, снует дорожная техника.
На остальной территории поселка тихо и безлюдно, много заброшенных домов с наглухо заколоченными окнами и заросшими участками. По улицам бродят коровы.
– У нас раньше был совхоз здесь богатый, людей было много, коровы, как сейчас, не бродили по округе, пастухи выгоняли их на пастбища. Потом совхоз встал, людям пасти свой скот негде, вот коровы и бродят как попало, – рассказывает местная жительница Нина Матвеева.
В селе работают школа, детский сад, клуб, амбулатория, несколько маленьких магазинчиков. И это – все рабочие места здесь. После закрытия совхоза поселок кормил Оймурский рыбзавод, но и он перестал работать, когда ввели запрет на вылов омуля. Несколько лет назад в Оймуре предприниматель открыл сыроварню. По всей округе расставил павильоны, где скупал у местных жителей молоко. Люди, державшие скотину, потянулись было в эти ларьки, чтобы заработать хоть какие-то деньги, но сыроварня скоро тоже закрылась. А новенькие павильончики так и остались стоять наглухо закрытыми.
– Все закрыто, все заброшено у нас. Нет здесь работы никакой, – говорит пенсионерка, учительница Тамара Бархатова. – А молодые учителя к нам тоже не идут, потому что никто не хочет, да и квартир для них нет. У нас хотели строить новую двухэтажную школу. Еще в 2008 году обещали. Столько лет уже прошло, а стройки так и нет. Старое здание уже в плохом состоянии, я еще училась там, а мне уже скоро 70 лет. 300-летие поселка обещали отметить, сделать праздник, тоже тишина. Большая проблема с врачами. Не хватает медиков. Терапевт сейчас уходит на пенсию, и работать будет некому. В физиокабинете работал специалист – умер. Заменить его некому. Вызывать скорую целая проблема. Если у кого-то случится, не дай бог, сердечный приступ или аппендицит, не знаю, как скоро машина придет… Цыденов был у нас (глава Бурятии Алексей Цыденов. – Прим. СР), да что толку? Он по этой трассе проехал, картошку у кого-то купил и в Энхалук уехал и там на Байкале загорал. А здесь-то никого не собирали, схода не было, а то я бы задала ему вопросы.
Спасают огороды и дикоросы. Что-то люди оставляют себе, остальное продают, поставив ведра с урожаем и лесной ягодой вдоль трассы – вдруг кто из туристов остановится и купит. Но прожить на вырученные от такого "бизнеса" деньги едва ли возможно.
– Пока хоть какая-то работа была, люди оставались. А сейчас где работать-то? Надо же как-то детей растить, вот и уезжает молодежь в город на заработки, на вахты разные. Или заключают контракты. У меня два внука на войне. Пошли в армию служить – и так и остались на контракт. Просто хотели хоть как-то заработать. Никто же не знал, что так потом все обернется. Страшно сейчас за ребят, которые там. У нас некоторые говорят – жалко их, другие говорят – за правое дело погибают. Так или иначе, поскорее бы все это закончилось, – говорит Тамара Бархатова.
Из села никуда она не выезжает: "Летом держит здесь огород, зимой – печь". Информацию о происходящем в мире, как и односельчане, Тамара черпает из телевизора. В Оймуре доступны 20 каналов.
– Новости смотрю по второму каналу "Россия". А сериалы по "Домашнему" люблю смотреть. Но я вижу, никто правду-то не говорит. По телевизору даже не говорят. Что на самом деле там творится, не рассказывают. А те, кто там был, рассказывают о бардаке, который там творится, о том, как воруют там. Для чего эта война? Может быть, политика какая-то замешана? Я еще не понимаю, почему мирные жители, которых мы освобождаем, не уедут оттуда. Если бы они не хотели войны, давно бы уехали. Почему мы не можем за раз все закончить?
Пенсионер, вдовец Сергей Выходцев круглый год живет в Оймуре один. Дети приезжают погостить из города только на месяц, летом.
– Мы живем как в резервации, – говорит он. – Вроде бы богатая республика, вроде бы все есть. А ничего нельзя трогать. Все не наше. В лес за дровами съездить нельзя – запрещено, зато взамен валежник брать разрешили, как собаке косточку бросили. На охоту захочешь, тоже оформить все – проблем не оберешься. Омуль ловить – нельзя, запрещено. На пастбище вывести скот пастись нельзя, земля чужая. Работать нельзя – негде. Что нам остается делать здесь? Только медленно умирать. Все село в одних стариках, как я. Скоро не будет никого. Кто-то едет работать на вахтах, на тяжелой работе на северах, лишь бы как-то выжить и семью прокормить. Контрактники вон вообще едут умирать. Большинство из них стали контрактниками не из-за какой-то идеи, а просто хотели жить получше.
Многие в Оймуре говорить о событиях на Украине не желают, и практически все отказываются "на всякий случай" фотографироваться.
– А зачем вы про это спрашиваете? А вы что, против? Вы записываете меня сейчас? Я не разрешаю! – ругается на нас пенсионерка в расписном узорчатом платке, пытаясь выхватить телефон из рук.
Местный житель Владимир свое мнение высказать готов, только просит "на всякий случай" не указывать его фамилию.
– У нас родственники живут на Украине. Мы первое время очень за них боялись, жена звала их к нам жить, на время или как получится, страшно ведь. Они нам ответили, что мы оккупанты, что им наша помощь даром не нужна. И остались дома. Больше мы не общаемся. Видимо, им там крепко мозг прополоскали, раз такая реакция. Ну, ничего, время рассудит, – уверен Владимир, – всех противников войны в Украине считаю предателями. Неужели так трудно понять, что сейчас идёт борьба не только за Донбасс и людей, живущих там, а за существование России как страны! Ведь целых 8 лет бандеровцы истребляли русский народ на востоке Украины. Думаете, Запад и фашисты бы остановились на этом? Конечно, нет! Дальше в их целях стояла наша Россия. Поэтому хорошо, что мы предотвратили нападение на нас.
К разговору присоединяется пенсионер Дмитрий Шестаков.
– Если бы я мог, тоже бы туда поехал! Жаль, возраст не позволяет. Если бы не мы, то на нас бы напали. Все правильно сейчас делаем, надо дать отпор нацистам. У нас парень вернулся в гробу. Отец после этого пошел добровольцем – отомстить за сына. Я считаю, что это все правильно, так должно быть, потому что правда за нами, – уверен Шестаков. – Мы следим за всем по телевизору, слушаем выступления политиков, в том числе и главу республики.
Глава Бурятии Алексей Цыденов еще в марте признал, что "к сожалению, такие масштабные действия не могут обойтись без жертв. К сожалению, такие факты уже есть. Есть погибшие, попавшие в плен – каждый человек дорог, каждая жизнь бесценна. И мы надеемся, что все вернутся домой и минимум будет тех, кто не сможет вернуться домой".
– Слава Садыков был симпатичным, добродушным и скромным парнем, – вспоминает его приятельница Алена. – Всегда готов был прийти на помощь. У него была невеста, он успел сделать ей предложение, но… не вернулся. Хоронили его в закрытом гробу. Рассказывают, что дрон выпустил в него снаряд.
Односельчане разное говорят. Кому-то жалко парней, но они поддерживают их в стремлении идти воевать. Другие не понимают, зачем они туда едут. Я общалась с военными из Кяхты, из других районов и узнала многое. Много добровольцев там было из Бурятии, и возвращаться они туда не хотят. Слышала и о том, как ужасно экипирована армия. Доходит до того, что нет даже питьевой воды! Люди пили воду из болота! Их зачастую плохо и мало кормят. Самое страшное, что там гибнет столько людей! Их уже не вернуть. Это же были живые люди! Едут и из-за денег, потому что с работой туго, и из-за патриотизма тоже. Но, побывав там, осознают: это не наша война. Нацисты да, там есть, как и у нас в Бурятии, как и везде. Идет просто раздел земель. А по телевизору говорят другое. Если бы говорили правду, никто бы туда не пошел. Конечно, политика – сложное дело. Но у меня много вопросов. Почему это сейчас закрытая тема? Почему мы должны бояться об этом говорить? Почему, когда солдаты отказываются идти воевать, их называют дезертирами, угрожая белым билетом? Почему еще в 2014 году нельзя было нормально договориться? Зачем и чего все эти годы ждали? Надо уметь договариваться, надо уметь решать конфликты и проблемы любым путем, но только не ценой жизни людей, – говорит Алена.
Идти на войну ради заработка в Оймуре готовы не все.
– Человек погиб, и мне его искренне жаль, это был отличный парень, который только-только начал жить, – говорит одноклассник Вячеслава и просит не называть его имя. – Но в то же время я не понимаю, зачем туда едут ребята. В любой ситуации есть выход. Многие из наших односельчан отучились, устроились на работу. Кто-то открыл бизнес в городе. Зачем свою голову складывать на алтарь непонятно чьей войны? У нас кроме военнослужащих, из Оймура поехало в Украину и немало добровольцев. Я им задаю вопросы – они не могут ответить. Если б вас 8 лет насиловали и убивали, вы б там жили? Давно б убежали. А что же тогда русские оттуда за 8 лет не уехали? Почему они только сейчас уезжают в Европу, на правах беженцев? Может, в Украине против именно политики России и против ее экономического присутствия в Украине? Может, это скорее гражданская, братоубийственная война?
Словом, сейчас надо всем нам поменьше смотреть телевизор и виснуть в разных сомнительных чатах, а больше слушать очевидцев, которые уже побывали на фронте. А еще меня убивает, что сейчас по селам объявлены сборы средств и необходимых вещей для бойцов. Доходит до того, что нас заставляют покупать носки, зубную пасту, мыло. Государство должно обеспечивать армию, а не сваливать это на без того нищие регионы. Во всех странах мира армия на обеспечении государства. А у нас что не так? Где армия, которую хвалили и перевооружали 15 лет? Где обеспечение? Где миллиарды нефтедолларов? Совершенно неподготовленных мальчишек кидают на передовую. Матери, не отпускайте своих детей туда! Там добровольцы нужны как пушечное мясо, мало кто возвращается. Особенно из Бурятии… – говорит одноклассник погибшего Вячеслава Садыкова.
А его отец вспоминает о последней встрече с сыном и пытается ответить самому себе на главный вопрос – виноват ли он в том, что Славы больше нет.
– Сын спросил: "Ты один на Новый год?" – "Один". – "Наверное, я к тебе на Новый год приеду". Я говорю: "К матери-то ближе. Она на стол накроет, а я тебе что накрою?" – "Нет, я к тебе приеду, посидим". Как будто чувствовал. После Нового года уехал, больше не видел. Ладно, хоть на Новый год приехал.
Я виноват, наверное. Опять же не знаю: тут бы остался – начинается пивцо, потом винцо, потом люди скатываются и сами не замечают. Боялся этого, получилось еще хуже, – говорит Ринат Садыков.
