План денацификации Германии разрабатывали политзаключенные, которых содержали в тюрьме Верхнеуральска, что в Свердловской области. Было это в 30-е годы прошлого века. А выяснилось совсем недавно, когда уникальные документы, принадлежашие антисталинской оппозиции, были обнаружены сотрудниками УФСИН России в той же, ныне действующей тюрьме Верхнеуральска.
Во время ремонта одной из камер рабочие вскрыли пол и под досками увидели тайник – коробку с рукописями разной степени сохранности, датированными началом 1930-х годов. 90 лет назад тюремное здание служило "политическим изолятором" для оппозиционеров сталинскому режиму, в основном для троцкистов, которые, после высылки из СССР их вождя, подверглись массовым арестам и заключению.
Вина оппозиционеров заключалась в том, что они называли Сталина тираном и "предателем мировой революции", а выстроенную им систему управления страной – "национал-социализмом".
Свое тюремное заключение они воспринимали как возможность, освободившись от бытовых помех, составить новую революционную программу действий для рабочего класса и угнетенного крестьянства. Они не сомневались, что через год-другой озверевший от коллективизации и вызванного ей голода народ свергнет сталинское политбюро и освободит политзаключенных. После чего, придя к власти, они продолжат дело Ленина-Троцкого (который триумфально вернется в СССР), отменят рабский колхозный строй и возобновят прерванную Сталиным перманентную революцию.
А для этого необходимо было в первую очередь прихлопнуть Гитлера. Планы "денацификации" Германии силами Красной армии в 1933 году активно обсуждались в тюремных камерах Верхнеуральского "политизолятора".
Острые дискуссии на политические темы были основной формой досуга тамошних сидельцев. Спорили яростно, разделяясь на фракции, левые и правые группировки, но свято соблюдая при этом принцип свободы мнений.
"Если за воротами тюрьмы в то время за нечаянно оброненное слово прятали людей в тюрьму, то в изоляторе за каменной стеной была свобода слова, фракций, группировок, партий и печати (рукописной)… В дни праздников мы выходили на прогулки с красными знаменами (из белых тряпок, выкрашенных марганцовкой) и пели песни революции, после чего все собирались в один круг и начинали митинг, на котором выступали лидеры противоборствующих групп", – воспоминал троцкист Александр Боярчиков, сидевший в Верхнеуральском изоляторе в 1932 году.
Каждая группа заключенных издавала свой журнал. Названия говорят сами за себя: "Большевик-ленинец", "Воинствующий большевик", "За перманентную революцию", "Правда за решеткой". Удивительно, что чернилами и бумагой авторов статей снабжала администрация "политизолятора". Наверное, в ОГПУ хотели знать, о чем думают противники режима, поэтому в камерах регулярно устраивали "шмон", во время которого изымалась производимая тут же "антисоветская литература".
Но оппозиционеры знали толк в конспирации и устройстве тайников. О чем и свидетельствует находка 2018 года.
Разбором и расшифровкой рукописей несколько лет занималась группа историков под руководством доцента МГУ Алексея Гусева. В интервью Сибирь.Реалии он рассказал о том, каким виделось политзаключенным будущее Советской России и как сложилась их собственная судьба.
– Верхнеуральский изолятор называли "Островком свободы" и "Лабораторией мысли", где люди свободно дискутируют, делятся на фракции, выпускают журналы и очень интересно рассуждают. Как допустили органы существование такого "марксистско-ленинского университета" за решеткой?
– Это был не только марксистско-ленинский университет, там было несколько секторов заключенных, которые делились по политическому принципу. Изначально, когда вся эта система политических изоляторов была создана в 1925 году, туда заключали социал-демократов, социалистов революционеров, правых, левых, максималистов, анархистов. И первоначально там существовал еще более либеральный режим, чем в начале 30-х годов. Например, камеры не запирались, можно было свободно ходить, общаться и так далее.
Постепенно этот режим ужесточался, и к моменту, когда туда с 1928 года стали прибывать коммунистические оппозиционеры, камеры уже были закрыты. Тем не менее некоторые элементы вот этого так называемого политического режима продолжали существовать. В частности, была возможность дискутировать на прогулках во дворе. Действовало самоуправление заключенных – они выбирали старост камер, старост прогулочных групп, руководителей фракций. Все это являлось своего рода таким отражением относительно мягкой карательной политики в отношении политических оппонентов большевиков социалистического лагеря, которая проводилась еще в 1920-х годах.
– Дело в том, что их в какой-то степени еще считали своими?
– Да. Ведь они все вместе до 1917-го года боролись против самодержавия. И в отличие от монархистов каких-нибудь, белогвардейцев и так далее, они все-таки считались не контрреволюционерами, а политическими заключенными. На "каэров" политический режим не распространялся.
– "КР" сидели в худших условиях?
– Да, они сидели в тюрьмах, лагерях, а для политзаключенных были вот такие условия. Но не только этот фактор нужно принять во внимание, но и другое, что эти группы заключенных имели длительную традицию тюремного сопротивления, которая уходит корнями еще в период до 1917 года. Они и тогда в царских тюрьмах боролись за свои права и очень слаженно выступили в 20-е годы для того, чтобы обеспечить себе такой же статус в советских местах заключения, для этого они практиковали голодовки и другие акции протеста.
Политрежим начала 30-х годов – это результат такого неформального компромисса между администрацией и заключенными. К тому же в начале 1930-х годов советское руководство еще волновало в той или иной степени то, какой будет имидж за рубежом. Потому что "политзэки" имели связи с международным социалистическим движением, с международным профсоюзным движением. И о любых притеснениях в местах заключения сразу же становилось известно. Начинались кампании в их защиту. Вот этого руководство партии и государства СССР хотело избежать. Советский Союз хотел представить себя как цивилизованное государство в глазах мировой общественности.
– В советских газетах самых упорных противников Сталина из числа коммунистической оппозиции называли "неразоружившимися": действительно собирались выступить против него с оружием?
– Они считали, что для борьбы с режимом подходят все средства, в том числе и вооруженные восстания. Это они обсуждали. Например, троцкист Федор Сасоров, автор очень интересных статей по экономике, прямо писал, что оппозиция должна возглавить крестьянское восстание против сталинского режима, стать, как и в 17-м году, гегемоном массового народного революционного движения. Это были очень опасные враги сталинизма. Они были готовы к таким методам действиям. Неудивительно, что власть их уничтожала.
– Проблема в том, что крестьянство, кажется, не собиралось уже в 30-е годы восставать против советской власти.
– Ну, почему же?! В начале 30-х годов были довольно массовые крестьянские бунты, восстания с десятками тысяч участников. Оппозиционеры это знали. Они были уверены, что волна крестьянского гнева сметет сталинский режим. Потому что не могли представить, что крестьяне согласятся с этим закрепощением, ограблением и так далее. Конечно, будучи марксистами, коммунистами, оппозиционеры возлагали главные свои надежды на рабочий класс, то есть и определенные симптомы нарастания рабочего протеста они видели, они писали об этом в своих документах. В частности, в Ивановской промышленной области произошли массовые протестные выступления рабочих в целом ряде городов и рабочих поселках. Весной 1932 года всеобщая забастовка в городке Вичуга переросла в восстание. Рабочие разгромили отделение ОГПУ, и в ответ была применена сила: по рабочим стреляли, были жертвы. Эти ивановские события очень активно обсуждались оппозиционерами в Верхнеуральском изоляторе. Они считали, что рабочий класс скоро восстанет против сталинизма, и были абсолютно убеждены, что новая победоносная пролетарская революция освободит их из заключения. Но этого, увы, не произошло.
– Правильно ли я понимаю, что если бы эти товарищи из уральского изолятора были у власти, то Красная Армия уже в 1933 году отправилась бы заниматься "денацификацией" Германии?
– Об этом, кстати, писал и высланный из Советского Союза Лев Троцкий. Он считал, что реакцией на приход нацистов к власти в Германии должны были быть некие военные действия. Он не писал непосредственно об интервенции, но, по крайней мере, Красная Армия должна была быть приведена в повышенную боевую готовность и так далее. Он считал, что абсолютно неизбежна война между Германией и Советским Союзом после прихода к власти нацистов. И абсолютно неизбежно подавление не только коммунистов, но и вообще всех левых, рабочих движений.
Германия считалась главным потенциальным очагом мировой революции, а тут получается, что вместо социализма в стране побеждает нацизм. Это мощнейший удар по всему международному революционному движению. Заключенные "политизолятора" считали, что нужно было использовать абсолютно весь комплекс возможных мер для того, чтобы противостоять германскому нацизму. Кстати, что интересно, не только левые об этом писали, но, скажем, и некоторые французские политические и военные деятели уже после разгрома Франции в период Второй мировой войны говорили, что надо было реагировать с самого начала. И все средства были бы хороши.
– Но они-то об этом писали задним числом, а тут люди прямо, можно сказать, день в день реагировали, хоть и сидели за решеткой. В одной из статей, написанных кем-то из сидельцев Верхнеуральского изолятора, говорится о том, что Сталин, по сути, виновен в приходе к власти Гитлера из-за того, что он постоянно юлит и заключает тайные сговоры с европейскими странами. И далее автор пишет, что теперь война между СССР и Германией – это вопрос нескольких лет. Получается, что троцкисты были гораздо более прозорливы, чем сталинисты?
– Да, они действительно считали Сталина главным виновником прихода Гитлера к власти. Это абсолютно четко прослеживается по всем их документам. И дело даже не в том, что сталинское руководство СССР пыталось заключать какие-то там блоки, соглашения с западными государствами, то, что троцкисты называли "пактоманией". Не это главное. А главное – это та линия, которую Сталин навязал международному коммунистическому движению. Вот в чем причина победы Гитлера.
Германская компартия вместо того, чтобы бороться с нацизмом, боролась главным образом с немецкими социал-демократами. Доходило до того, что немецкие коммунисты (следуя директивам из Москвы) объединялась с нацистами против социал-демократов. Вот это заключенные политизолятора оценивали как фактически единый фронт коммунистов с нацистами против Германской Республики. А сами они выступали за то, чтобы, наоборот, строить единый фронт с социал-демократами против нацистов и обвиняли Сталина в том, что он отошел от этой классической традиционной тактики Коминтерна.
– И ведь, насколько я понимаю, термин "национал-социализм", который в тексте не раз встречается, применен именно к сталинскому режиму?
– Да. Они, конечно, не ставили знак равенства между германским нацизмом и сталинизмом, но они считали, что концепция социализма в одной стране, по сути, является национал-социализмом, в котором на самом деле нет ни грамма настоящего социализма, который, по определению, интернационален. Поэтому в сталинизме нет ничего социалистического. Никакого строительства социализма, о котором писала советская пресса и так далее, не происходит.
– Тем не менее, выстроенная Сталиным система управления оказалась очень живучей, дотянув до 1991 года.
– Совершенно верно. И здесь обнаруживается главная теоретическая слабость того анализа, который оппозиционеры делали, сидя в изоляторе. В их текстах очень много проницательной критики, разбора всех аспектов сталинизма – неэффективность экономической политики, результаты ее очень тяжелые для населения.
– Закабаление рабочих.
– Да, они дословно пишут: "превращение рабочих в рабов, крестьян в крепостных". Они здесь давали гораздо более жесткую критику того, что происходило в СССР, чем изгнанный за пределы СССР Троцкий. Они все очень жестко критиковали, но при этом продолжали мыслить в такой упрощенной дихотомической парадигме: выбор может быть только между двумя вариантами развития – либо частнокапиталистическая реставрация и победа буржуазии, либо возвращение к диктатуре пролетариата. В их картине мира существовало только два класса – пролетариат и буржуазия, между которыми идет борьба.
А что такое "сталинская бюрократия"? Это ни то, ни другое. Какое-то временное явление, не имеющее никаких корней в обществе. Ну, как бюрократия может надолго удержаться у власти? Не может: либо буржуазия ее сбросит, либо пролетариат. Они недооценивали возможность превращения бюрократии в полноценную господствующую социальную группу, социальный класс. Они недооценивали мощь тоталитаризма, тоталитарного государства, которое действительно сумело поставить под жесткий эффективный контроль все общество.
Но при этом надо отметить, что в результате интенсивных политических дискуссий, которые происходили в изоляторе, некоторая часть оппозиционеров стала приходить к выводу о том, что не все так просто, что сталинская бюрократия либо уже превратилась в господствующий класс, либо она идет по пути такого превращения. В случае если бы эти дискуссии не были насильственно прерваны в результате уничтожения их участников сталинским государством, то, вполне возможно, развитие этой мысли пошло бы по тому же пути, что, скажем, среди троцкистских интеллектуалов на Западе, где возникли концепции нового класса, бюрократического коллективизма, государственного капитализма и так далее.
– На ваш взгляд, традиции сталинской бюрократии сохранились в современной России?
– После распада СССР прежний правящий класс остался у власти, видоизменив форму своего господства. Политическая и бизнес-элита 1990-х годов более чем наполовину состояла из старой номенклатуры. Сам Борис Ельцин говорил: "Я против революции. Я за то, чтобы вести линию преемственности от старого к новому, меняя формы, но сохраняя основы того режима, который существовал". Это он пишет в своих воспоминаниях. Безусловно, тут видна историческая традиция, которая уходит не только в период советский, но и в дореволюционный период. В России всегда была сильна бюрократия, очень сильно влиявшая и на общество, и на вектор развития. Ну, а сейчас мы видим очередное усиление этих тенденций, имеющие глубокие исторические корни.
– Мы все время говорим "они, они", но давайте взглянем на персоналии, на тех людей, которые находились за решеткой в Верхнеуральском изоляторе, которые потом в большинстве своем были уничтожены.
– 99 процентов было расстреляно.
– Например, там сидел секретарь Маяковского.
– Орест Глыбовский. Он попал туда в начале 1930-х годов. Он был связан с группой югославских коммунистов-оппозиционеров, которые по линии Коминтерна оказались в Советском Союзе во главе с Антэ Цилигой, довольно известным деятелем и писателем. Глыбовский, кстати, выжил, ему повезло оказаться среди тех немногих оппозиционеров, которые выжили. В 1940-х годах он работал экономистом на стройках в сибирских лагерях. Но надо сказать, что про него известно очень-очень мало, буквально крупицы информации.
– Означает ли это, что и великий пролетарский поэт Владимир Владимирович Маяковский сочувствовал троцкизму? Он ведь писал о том, что "волком бы выгрыз бюрократизм".
– Прямых свидетельств этому нет, хотя поэзия Маяковского, на мой взгляд, не очень хорошо встраивалась в сталинский дискурс. Его самоубийство в 1930 году свидетельствует о том, что он не видел себя в новой эпохе. Несмотря на это, Сталин посмертно "назначил" Маяковского "лучшим, самым великим поэтом нашей советской эпохи".
– Вы упомянули экономиста Федора Сасорова. Что известно о его судьбе?
– Это один из наиболее интересных документов, найденных в Верхнеуральске, который называется "Тезисы по экономполитике" 1933 года. Он подписан инициалами Ф.С-ов, Федор Сасоров. Мы его идентифицировали. Второй автор этих тезисов некий Г.А. Но вот кто такой Г.А., до сих пор непонятно, поиск продолжается. Видимо, что главный автор все-таки Сасоров. Этот документ интересен тем, что в нем дается глубокий анализ и очень жесткая критика сталинской политики в области сельского хозяйства, коллективизации. Сасоров пишет, что по сути коллективизация означает не что иное, как восстановление крепостнических порядков в Советском Союзе.
– Эта мысль была очень популярна во времена перестройки.
– Сасоров считал, что колхозный строй – это хуже, чем крепостничество до 1861 года. Вообще, сложно найти в истории какой-нибудь строй, который бы вот так угнетал и разорял крестьянство. В этом документе говорится о страшном голоде, который обрушился на Советский Союз в результате сталинской аграрной полиции. Большинство троцкистов объясняли коллективизацию тем, что в 1920-е годы советская власть сделала слишком много уступок "кулакам", в результате они окрепли и в конце 1920-х годов объявили "хлебную стачку", отказываясь продавать государству хлеб. И вот, мол, бюрократии пришлось реагировать таким образом – отменять НЭП, вводить сплошную коллективизацию и так далее.
Сасоров считал, что дело в другом, что деревня, наоборот, была слишком зажата различными ограничениями. А в тех условиях, которые объективно существовали в СССР, деревня могла развиваться только на частных капиталистических основах. Чтобы получить товарный хлеб для продажи за границу, для снабжения городов, нужно было ослабить эти ограничения, мешающие развитию зажиточных слоев крестьянства. И тогда можно было получить средства для индустриализации, для решения главных задач социалистического строительства, развития промышленности, сохраняя при этом прогрессивное налогообложение "кулаков". Поэтому Сасоров предлагал не просто вернуться к НЭПу, отмененному Сталиным, но и вернуться к НЭПу в более расширенном виде. За это его оппоненты в ходе дискуссии в "политизоляторе" называли "неонэпистом".
– То, что там, за решеткой, происходили жаркие теоретические дискуссии между разными фракциями, производит сильное впечатление. Но как они получали информацию с воли? Например, о голоде среди крестьян, о других событиях, происходивших уже после того, как их арестовали? У них были какие-то каналы?
– Им разрешалось подписываться на различные советские журналы, газеты.
– Разве там писали о голоде?
– Нет, конечно. Они также получали издания зарубежных коммунистических партий. Но при этом у них были, конечно, и каналы нелегальной связи с внешним миром. Например, к ним попадали зарубежные статьи Троцкого, публиковавшиеся в его "Бюллетене оппозиции". Причем у меня сложилось впечатление, что некоторые работы Троцкого они читали не по-русски, а в переводах, скажем, на немецкий или французский. Потому что они в своих документах цитируют эти работы, но цитируют неточно, как будто дают обратный перевод.
Также у них был канал связи, позволявший передавать на волю их собственные статьи. В воспоминаниях югославского коммуниста Антэ Цилиги (он тоже один из немногих выживших узников) говорится, что связником был некий заключенный, который занимался в изоляторе хозяйственными работами. Выходя, к примеру, на заготовку дров за пределы изолятора, он оставлял в тайнике какие-то материалы, которые потом забирал связанный с социал-демократами человек из Верхнеуральска, и потом он уже посылал оттуда и в Москву, и далее за границу.
В своих воспоминаниях жена Троцкого Наталья Седова упоминает о том, что представляли собой документы, получаемые из верхнеуральского "политизолятора". Это были очень маленькие листочки бумаги размером со спичечный коробок, на которых микроскопическими буквами был написан текст. Потом уже Троцкий все это расшифровывал. Две статьи, написанные в Верхнеуральске в 1930 году, были опубликованы в "Бюллетене оппозиции". Но документы, вошедшие в наш сборник, относятся уже к 1932–33 годам. Эти документы никогда и нигде не публиковались, и вплоть до нашей находки было неизвестно, что они собой представляли.
– И все-таки как сложилась судьба Федора Сасорова?
– Сасоров – интересная личность не только в силу своих теоретических и аналитических работ, но и вообще. Он, как и другие, как абсолютное большинство заключенных в Верхнеуральском политизоляторе, был молодым человеком, ровесником ХХ века, чье мировоззрение и политические идеи сложились в период российской революции. Они все были тинейджерами в это время. Сасоров происходил из многодетной бедной крестьянской семьи. В 1917-м он работал трактирным мальчиком в шикарной гостинице "Боярский двор" на Старой площади в Москве. Был одним из организаторов профсоюзного движения подростков трактирного промысла. В 15 лет возглавил подростковый клуб при профсоюзе трактирных работников. Потом учился, окончил Тимирязевскую академию по кооперативному отделению.
В начале 1920-х его распределили в Новосибирск, где он работал в "колхозцентре" – сибирском объединении колхозов. Позднее стал одним из соавторов работы "Колхозы Сибири", вышедшей в 1929 году. Он очень хорошо знал аграрную проблематику. Вскоре был арестован, поскольку входил в состав Сибирского троцкистского центра, заключен в Верхнеуральский изолятор, где стал одним из видных теоретиков тамошнего "научного коллектива" политзаключенных. Его судьба сложилась так же, как и у других: в 1933–34 годах большинство оппозиционеров отправили в ссылку. А через два-три года ссыльных троцкистов, одного за другим, арестовывали по обвинению в том, что они продолжают свою "контрреволюционную антисоветскую деятельность", и отправляли в два основных лагерных комплекса ГУЛАГа – в Воркуту, в Печорский лагерь, и на Колыму в СевВостЛаг (Северо-восточный лагерь).
Сасоров попал в Печлаг. В конце 1937 года его приговорили к высшей мере наказания, и через несколько месяцев он был расстрелян на знаменитом лагпункте кирпичного завода, куда свозили всех "неразоружившихся" противников сталинского режима из Печорских лагерей. Там каждый день происходили массовые расстрелы по 100–200 человек. Среди расстрелянных был и Сасоров.
– Какую-то ценность вот эта троцкистская дискуссия, их концепция, их размышления имеет в наши дни?
– Я думаю, что, безусловно, имеет, во-первых, с точки зрения исторической науки. Это пласт, который до сих пор совершенно был неизвестен, что такая оппозиция продолжала существовать в начале 30-х годов, что оппозиция продолжала анализировать текущие события. Для профессиональных историков и всех, кто интересуется историей Советского Союза 1930-х годов, это очень важный материал. Анализ первой пятилетки, коллективизации, формирования сталинского политического режима – это важно. И в то же время это показывает нам некий опыт сопротивления авторитаризму и формирующейся тоталитарной системе.
– Однако итоги этого сопротивления троцкистов не внушают оптимизма.
– Да, результат не оптимистичный, но такова наша история. К сожалению, другой у нас нет.
