В середине марта на территориях Курской и Белгородской областей снова стреляли. Кроме уже известных в публичном пространстве РДК и легиона "Свобода России", в этой операции принял участие "Сибирский батальон".
"Среди бойцов "Сибири" есть жители Москвы, а также представители таких национальностей, как буряты и якуты. Они заявили, что стремятся к независимости от России и рассматривают победу Украины в войне как шаг к достижению этой цели", – пишут украинские СМИ об этом подразделении, воюющем в составе ВСУ.
Подразделение использует весь набор сибирского символизма – от бело-зеленых флагов Сибирской армии до публичного повторения исторического мифа "Сибирь снова спасает Россию". Получается что в этой войне именно Украина публично разыгрывает "сибирскую карту". Хотя в предыдущих войнах – от походов Ермака до Великой Отечественной – Россия сама активно поддерживала архетип об "особых" сибирских воинах, которые, как азиатская орда, накатывают из глубины Евразии и спасают страну в момент критической битвы.
Страна с примесью "чужого"
Архетипический образ "чужого" – один из основополагающих для картины мира любого общества в любой исторический период, наряду с "золотым веком", "героем-спасителем", "заговором" и "мировой закулисой". Картина мира обычного человека даже на уровне географии часто увязана с противопоставлением "своих" и "чужих". Чужие – обязательно носители иных ценностей, а перемещение к "чужим" (например, в Сибирь или в Европу) сравнимо с "впадением во грех".
"Чужие" не только постоянно присутствуют в жизни общества, но и помогают обществу самоопределиться. Мы, "наши" – это те, которые не они, "чужие". Как возникла "единая Русь"? В процессе противостояния с "чужими" и извечной защиты от "чужих" – орды, немецких "псов-рыцарей" и прочих посягающих не столько на территории, сколько на исконный культурный код России. Один из авторов официозной истории России Василий Ключевский описывал это так: "Орда стала слепым орудием, с помощью которого создавалась политическая и народная сила, направившаяся против неё же".
В этом смысле почти все согласны с тем, что Россия – это такая как бы нормальная страна с примесью "чужого". И именно этот "чужой" и делает эту страну Россией. Философ Михаил Гефтер полагал, что Россия только тогда стала Россией, когда "вобрала в себя Сибирь". А еще в 16-м веке английский дипломат Горсей Джером по итогам своего путешествия в Московию писал, что московский правитель получил статус царя постольку, поскольку "присоединил к своим владениям два отдельных венца и их царства" – Казанское и Астраханское, конечно же.
В 1918 году после советско-германских мирных переговоров в Брест-Литовске, разочарованный не только в немцах, но в и Западе вообще, противопоставляя Россию "цивилизованному миру", поэт Александр Блок напишет:
Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
С раскосыми и жадными очами!
И именно этот образ, сформулированный Блоком не первым, но сформулированный лаконично и ярко, станет центральным в противопоставлении России и остального мира, а еще – "цивилизованной" России и ее "нецивилизованных" окраин, прежде всего Сибири, Кавказа, Средней Азии.
Иван Грозный как политтехнолог
Еще Иван Третий, которому в последнее время примеряют имидж главного "собирателя земель Русских", очень боялся чужих. В "Записках о Московии" Сигизмунд Герберштейн описывал встречу князя Ивана и представителей татарских правителей так: "Когда прибывали татарские послы, он выходил к ним за город навстречу и стоя выслушивал их сидящих. Его гречанка-супруга так негодовала на это, что повторяла ежедневно, что вышла замуж за раба татар, а потому, чтобы оставить когда-нибудь этот рабский обычай, она уговорила мужа притвориться при прибытии татар больным".
Первым же, кто начал системно заигрывать с "чужими", стал царь Иван Грозный. Теперь уже не известно, был ли это мудрый государственный замысел, или череда исторических случайностей, но присоединение татарской Казани, первые татары – военачальники московского войска, и даже татарин на московском престоле – связаны с правлением Грозного. Как политтехнолог он отработал безупречно, ведь именно эта "интернациональная" составляющая стала его главным аргументом в притязаниях если не на мировое, то на европейское лидерство. Как когда-то орды гуннов завоевали Римскую империю, как когда-то орды Чингисхана чудом остановились в Венгрии, так и новые азиатские орды под началом московского царя символически нависали над Европой. Польский король Стефан Баторий прямо говорил об этом в посланиях к Ивану Грозному: "ты, который кровь свою с ними помешал, которого предки … кобылье молоко, что укануло на чревы татарских шкап лизали".
На этом фоне Сибирь смотрелась выигрышно. Поскольку о ней примерно ничего не знали ни в Москве, ни в Европе (за исключением того, что это где-то очень далеко), Сибирь, с одной стороны, однозначно воспринималась как обиталище "чужих", но с другой стороны, эти "чужие" были полулегендарными воинами, обитателями "Земли обетованной". Об этом прямо говорится в самых первых донских исторических преданиях о Ермаке, датированных еще 17-м веком, – в них Сибирь является страной идеальной, справедливой, богатой. Обиталищем хотя и варваров, но варваров-героев.
Отсюда и устойчивый миф о воинах-сибиряках, которые от войны к войне спасают Россию. Покоренные "чужие" узнают о несправедливости и откуда-то из недр Азии являются для спасения страны от врага.
Этот архетип впервые широко был использован российской официальной военной пропагандой во время войны с Наполеоном. Классическая история о героизме "сибирских воинов" относится к битве под Смоленском, где командующий Антон Скалон повел своих солдат на фланг врага вопреки всякой военной логике, на грани авантюризма, и французы оказались настолько поражены этой выходкой, что в течение четверти часа позволили просто перерубить себя клинками. Скалон, как и полагается герою, погиб, однако был похоронен с воинскими почестями по личному указанию Наполеона – пишут, что тот даже бросил в могилу командующего сибирскими полками горсть земли.
Именно Наполеону приписывают фразу, послужившую началом отождествления русской армии с "чужими", в его случае – скифами. По легенде, император французов, глядя на горящую Москву, сказал: "Это они сами поджигают. Что за люди! Это скифы! Какая решимость! Варвары! Какое страшное зрелище!" (цитата по Евгению Тарле). Но куда интереснее, что вслед за Иваном Грозным сами русские военачальники были не против такого сравнения. Так, уже в 1813 году военный историк, полковник, приближенный Барклая-де-Толли Петр Чуйкевич издает брошюру о прошедшей войне, в которой пишет, что Наполеон "забыл историю храбрых скифов, гибель Кира, постыдное бегство Дария, отступление Александра Македонского".
В Великую Отечественную войну архетип извергнутого из недр "чужого", воина с нечеловеческими способностями, пугающими врага, был повторен буквально слово в слово – в мифологии о "сибирских дивизиях, которые в 1941 году спасли Москву". В советских учебниках истории Сибирь упоминалась, как правило, трижды – в эпизоде о том, как ее присоединили, по поводу ссылки Ленина и в истории о "дивизиях, спасших Москву". На 41-м километре Волоколамского шоссе под Москвой, там, куда удалось дойти немцам в 1941 году и откуда началось советское контрнаступление, на памятнике за вечным огнем написано только одно слово "Сибирякам". Много ли написано в Советском Союзе книг и снято фильмов о дивизиях с окраин страны? А о "сибирских дивизиях" есть и книга, и фильм – "День командира дивизии". Маршал Малиновский в своих воспоминаниях писал: "Лучших воинов, чем сибиряк и уралец, бесспорно, мало в мире".
И это – только один эпизод. В воспоминаниях советского разведчика Ивана Старчака можно найти эпизод о десантировании воинов-сибиряков на немцев зимой 1941 года даже без парашютов, с 5–6-метровой высоты бреющего полета. А едва ли не в каждой сибирской национальной республике вы найдете рассказы о лучших снайперах – бурятах, тувинцах, чукчах. Потому что у них-де такая физиология – они прирожденные стрелки.
"Чужие" в Украине
Тем удивительнее, что в нынешней войне, которую официальная пропаганда позиционирует как продолжение "Великой Отечественной", российская армия не породила мифа о "чужом". Особенно с учетом того, что именно "чужие" – главные акторы этой войны.
Несмотря на шумный официальный пиар, в войну с Наполеоном из 1,2 миллионов рекрутов из сибирских губерний призвали всего 3,5 тысячи.
В Великую Отечественную буряты и русские пропорционально понесли одинаковые потери – по 5,70 и 5,78% от довоенной численности населения соответствующей национальности.
А вот на войне с Украиной, по подсчетам доцента университета Экстера Алексея Бессуднова, риск смерти для бурятов примерно в пять раз превышает риск смерти для русского. А в пятерке регионов с наибольшей долей погибших – три сибирские национальные республики: Бурятия (28,4 смерти на 10 тысяч молодых мужчин), Тува (27,7 смертей), Алтай (16,3 смерти). Для сравнения: в Московской области этот коэффициент – 1,7, а в Чечне – 7,1.
Однако российская военная пропаганда, нарушая славные традиции императорской и Красной армий, архетип "чужого" всерьез за два года войны в Украине не использовала ни разу. Хотя антропологических оснований для этого было более чем достаточно. Чего стоит один только эпизод с "бурятами в Буче", которые якобы и вершили там основные зверства. Несмотря на то что по подсчетам фонда "Свободная Бурятия", в 64-й бригаде (которая орудовала в Буче в марте 2022 года) бурят было всего 1,9%, об особой воинственности этого народа высказался тогда не только примерно каждый украинский политик, но даже папа римский Франциск.
"Как правило, самыми жестокими, пожалуй, являются те, кто из России, но не [придерживаются] русской традиции, такие как чеченцы, буряты и так далее", – заявил тогда понтифик, позже, правда, извинившийся за это высказывание. Но в нем – классический архетипический страх чужого. Который Россия не только не использовала, но и всячески от него открещивалась. "Ихтамнет" – это ведь не только о "вежливых людях" в Крыму, но и о бурятах в Донбассе в 2014 году.
И вот теперь архетип вывернулся наизнанку, ни на йоту при этом не отступая от заветов Карла Юнга, Василия Ключевского и Александра Блока. "Чужой", перемешанный с советским мифом о "сибиряках, спасающих Москву", стал основой стройной легенды для "Сибирского батальона": сибиряки снова спасают Москву, только теперь с запада, а не с востока.
В интервью Радио Свобода в апреле 2023 года командир "Сибирского батальона", этнический якут Владислав Аммосов говорит, что одним из вариантов названий было "Нерусский батальон" (как и полагается в архетипе "чужого"), а также рассуждает о нижнем мире Абаги из якутской мифологии, заявляя, что "его соотечественники стали слугами темных сил".
Но и на этом неизвестные (нам) творцы "Сибирского батальона" не останавливаются. В своих многочисленных интервью ведущим мировым СМИ командиры батальона заявляют, что воюют под бело-зелеными флагами (это символ независимой Сибири и Сибирской армии в 1918–1919 годах), и даже предлагают использовать агитационные плакаты все той же Сибирской армии образца 1918 года (когда та боролась с большевиками): "Сибиряки! Вы не хотите стать беженцами и мыкаться по чужим углам? Так защищайте свои углы, свои дома. Поступайте в добровольцы!" На фоне известий об эвакуации белгородских сел звучит более чем актуально.
Получается, что пока Россия старательно открещивается от возможности системного использования работающих (особенно для западной публики) архетипов в своей пропаганде, внутрироссийские образы "чужих" могут помочь победе Украины. На стороне России сейчас разве что ситуативно созданный "снизу" и дискредитировавший себя миф о "чеченских батальонах" (еще одних "чужих" на службе российского государя – правда, куда менее "раскрученных", чем сибиряки). А на стороне Украины – как по учебникам созданный символический образ "Сибирского батальона", а вслед за ним уже анонсированные "Уральский батальон" и батальон "Ингрия". Откуда-то из недр Азии (правда, с пересадкой в Стамбуле) снова появляется армия "чужих", чтобы спасти уже не только Украину и всю Европу от оккупации. Но и помочь самим россиянам освободиться от оккупационного режима.
И, может быть, окажется, что это сильный символический ход и очередная заявка на победу в войне смыслов, в том числе и в войне за сознание жителей российских регионов. Поскольку никакая "демилитаризация" и "помощь Донбассу" никогда не победит смыслообразующие архетипы человеческого сознания.
Сергей Чернышов – кандидат исторических наук
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
