"Там каждый день ребята гибнут, просто мы не знаем"

Родственники погибших в Сирии российских военных судятся с Минобороны за денежные выплаты. В мае 2018 года во время боёв в сирийской провинции Дейр-эз-Зор погибла группа россиян. Минобороны признало смерти четверых российских военнослужащих. Их посмертно наградили орденами, но полагающиеся в этой связи выплаты отказались передавать родственникам. Спустя год военный гарнизонный суд постановил, что семьи имеют право на эти деньги, но сегодня, 30 июля, Минобороны успешно оспорило это решение в апелляционной инстанции.

С Татьяной, супругой старшего лейтенанта Сергея Елина, командира погибшего расчёта, корреспондент "Сибирь.Реалии" встретился еще до решения апелляционной инстанции, которая, по сути, заняла позицию Министерства обороны.

Татьяна живет в Чите. На встречу с нами она немного опоздала – забирала старшего сына из детского сада. Дима уже заканчивает его, готовится идти в школу. А младший Рома только собирается пойти в детский сад осенью. Получить там для него место, рассказывает Татьяна, было непросто. То, что отец ребенка погиб в Сирии при исполнении "служебных обязанностей", никак не влияло на чиновников. "Мест нет", – отвечали они Татьяне.

– В Чите все в очередь встают с рождения. Мы встали, когда нам уже нужен был сад, поэтому очередь была приличная. Начали разбираться, может, льготы для "сирийцев" есть. В комитете образования говорят: "Сирия у нас не прописана, ничего предложить не можем".

Ситуация изменилась только после сюжета на местном телеканале.

– Пришел к нам "Альтес" (местный телеканал. – Прим. С.Р.), предложили сделать сюжет про нашу проблему с детсадом. Я не знаю, чудом так совпало или нет, но из Минобразования после сюжета нам сообщили, что они "нашли ячейку для сирийцев". И именно в тот момент, когда пошла огласка через СМИ. За счёт этой льготы мы стали первоочередниками. Не знаю, попали бы мы иначе в детсад со своей триста какой-то очередью, – объясняет Татьяна.

"Тебя же нет, тебе зачем наградные?"

Именно Татьяна Елина вместе с братом Сергея помогали родственникам погибших солдат – Игоря Михайлова, Дмитрия Вершинина и Вячеслава Кравченко оформлять иски к Минобороны. Та судебная тяжба за наградные тянулась целый год.

– Участвовать в еще одной мне, вдове с двумя детьми, очень не хочется. И вроде бы то судебное решение было в нашу пользу. Но расчётный центр Минобороны подал апелляционную жалобу. Написали, что нет денег на подобные выплаты. Если они должны это выплачивать, почему нет денег? Как оказалось, в постановлении не прописано, что эта выплата может быть передана родственникам или каким-то другим третьим лицам. Нет в живых, значит, нет поощрения, вот и всё. Теперь напрямую в администрацию президента придётся писать, что ли, чтобы не судиться, не таскаться по этим судам, – говорит Татьяна.

– А вы говорили об этом с представителем Минобороны на суде?

– После суда она сказала: мы не будем противоречить, решение обязательно исполним. Обещали, что не будут писать жалоб на решение. А в итоге имеем апелляцию. Рассмотрение будет в Восточно-Сибирском окружном военном суде. Просто в голове не укладывается.

– Сколько должны выплатить?

– Все ребята были награждены орденами Мужества, мужа наградили орденом Кутузова. У всех ребят сумма разная, у нас 158 600 рублей. Там пять окладов к ордену Кутузова, к ордену Мужества тоже пять, но, по-моему, у ребят поменьше из-за стажа. Конечно обидно, что приходиться так вот выбивать эти деньги. Ребята, которые живые вернулись, получили. А тебя же нет, тебе зачем получать? Вам же дали медаль, чего ещё надо? Обидно. Железячка эта лежит, от неё ни легче, ни тяжелее. А выплата бы мне очень помогла. Я бы домой что-то докупила, детям.

"Сирийцы ушли, а наши – как хотите"

Семейные и служебные фотографии в квартире Елиных аккуратно расставлены на полочке в спальне. Награды бережно хранятся рядом. Среди них две из Сирии – медаль "Участнику военной операции в Сирии" и тот самый редкий орден Кутузова, выплачивать наградные за который государство не торопится.

– Награждение было в Горном (он же Дровяная или Чита-46, место дислокации военной части. – Прим. С.Р). Там, на территории части, сделали аллею памяти, стелу поставили. Ребят пофамильно перечислили, стенд, баннер, фотографии погибших, медали. Описали на стенде всю ситуацию, которая там в Сирии во время боя сложилась. Так ли оно было, тоже до конца не верится.

– А что написано на стенде?

– Нападение было рано утром, после песчаной бури. Видимость была в метр. На нашей заставе ребят было мало, 18 человек. Нападение – 40 с лишним. Лоб в лоб. У нас артиллерия – это пушки, расчёты на дальние расстояния...

Дальше говорить без слез Татьяна уже не может.

– Мы же там считаемся советниками, вот что обидно. Мы там никто. На заставе наших должны были охранять сирийские военные. И в ту ночь охраняли, но потом почему-то ушли и спаслись. А наши погибли. Там же каждый день ребята гибнут, просто мы не знаем.

О том, что сирийцы, находившиеся в карауле, оставили пост, Татьяне рассказали сослуживцы мужа. Официальная версия Минобороны звучит иначе: "Несколько мобильных групп террористов в темное время суток атаковали артиллерийскую батарею правительственных войск в провинции Дейр-эз-Зор. Сирийские военные вместе с прикомандированными из состава аппарата военных советников россиянами приняли бой. Он длился около часа. Военнослужащим удалось уничтожить 43 террористов и шесть автомобилей высокой проходимости с установленным крупнокалиберным вооружением".

​– На чём муж воевал?

– На гаубице. Он вообще по профессии мотострелок, но очень быстро обучается, стремится. Его взяли, очень быстро всё изучил. За короткий срок его повысили в должности – до старшего офицера батареи. Другие ребята долго служили без повышения. А познакомились мы в интернете… В декабре 2009-го. До свадьбы прожили почти 2 года. Он с 16 лет учился в высшем военном командном училище в Благовещенске. Четыре года отслужил, потом ещё 3 года – лейтенантом. Потом он решил идти на гражданку строить семью. Устроился на таможню, жили в Забайкальске, но решил вернуться в армию. Как раз накануне командировки.

"Отказ от войны для офицера – это позор"

– Серёжа своими руками построил дом. Когда его взяли обратно в армию в январе 2017 года командиром взвода, мы продали дом. В Горном дали квартиру, в начале июня мы заехали. Он дома бывал редко, всегда по командировкам. В конце 2017 года сказали: ожидайте командировку в Сирию.

– Была возможность отказаться?

– На тот момент это была принудительно-добровольная командировка. Сам Серёжа даже не рассматривал вариант отказа. Зачем идти в армию, если ты от войны отказываешься потом? Были единицы, которые отказались, но тогда потом – на увольнение. Как он сказал: "Отказ для офицера – это позор". Они уехали в начале марта 2018-го. Уезжали они почему-то очень долго. Уходил – всё, прощаемся. К вечеру звонил: я сейчас приду, не уехал. И так каждый день. Около 2 недель так прощались. Я говорю, лучше бы уже уехал! Сначала они на какой-то базе недели две были.

​– Созванивались?

– Я ему не звонила. Всегда он мне звонил. В первое время раз в неделю, раз в две недели. Для связи мы специально купили ему "деревянненький" кнопочный телефон – я так поняла, специально без интернета, чтобы не вычислили по GPS. Лекцию тут нам прочитал, не дай бог какие-то лишние вопросы. В мае, как раз перед тем, как погиб, мы разговаривали каждый день. 22 мая он еще говорил, что они должны прилететь раньше – вместо августа в июне. А 23-го мне звонит Жанна, моя коллега из Забайкальска, наши соседи. Так, о чем-то говорим, и она понимает, что я ничего не знаю. Ладно, говорит, Таня, пока. Я спрашиваю: "Чего звонила?" Говорит, у нас есть информация, что Серёжа погиб. Я говорю: "Ты чего такое говоришь? Откуда у вас информация?" Меня всю затрясло. А у её мужа Антона есть друг, который у Серёжи во взводе служил. Но я же с ним вчера разговаривала! Может, ошибка? Говорит, ночью был бой, было нападение. Начала звонить знакомым из Серёжиной части, но всем запретили говорить. Жёнам, родителям рассказывать запретили. Даже кто знал, нам не говорили. Эти сутки вообще какие-то сумасшедшие были.

Я звонила на Серёжин телефон. Звонила, звонила, звонила. Реву. Димка смотрит: "Мама, что ты плачешь, что-то с папой?" – "Сына, ничего не скажу, не обращай внимания". На следующий день, 24-го, и пришли с официальной новостью. Сказали: "Ваш муж погиб".

"Лучше мы будем воевать там, чем здесь"

– Мы ждали почти неделю. В Москве была экспертиза. Встречали самолёт в Домне, очень ждали. Был сумасшедший ливень. Всегда вспоминаем тот день: был ливень, тучи, серость. Но когда вышел из-за тучи самолёт, они развеялись, выглянуло солнышко. Не передать.

– Как проходило прощание?

– Была делегация, генерал-майор приезжал. Четверых ребят привезли, потом колонной сопровождали до морга. Хотелось попрощаться, меня отговаривали все. Я настояла. После вскрытия они вышли и сказали: "Мы вам не рекомендуем". Все ребята обгорели сильно – взорвалась машина с боеприпасами. С одним даже не попрощались, там вообще не на что было смотреть. У Серёжи лицо было наполовину узнаваемо, остальное….

– К самой войне он как относился?

– Он сказал, что лучше мы будем воевать там, чем здесь.

– А вы?

– Я не хочу углубляться. Если бы там не было, было бы у нас, мне кажется. Я не знаю, как к этому относиться. Не знаю. У нас всё мирно, а мужей забирают. Ещё когда только пришла новость о командировке, я долго плакала. Реву, реву, а он: "Что ревёшь, я ещё никуда не уехал". А я не могу, реву, и всё.

"Двое мальчишек – им отец нужен"

– Что мешало нормально жить? Прослужил год и 4 месяца, и всё. Как-то резко всё оборвалось. Когда было столько планов, когда двое детей и вся жизнь впереди...

– В то самое сложное время вы ощутили поддержку со стороны государства, части, сослуживцев?

– Да, сразу на словах: обращайтесь, что нужно. Переезжала с Горного, ребята приходили, таскали мебель. Все выплаты, которые должны были дать, дали. Страховку. Где мы сейчас живём – это жизнь нашего мужа (на выплаченную после гибели Сергея страховку Татьяна купила квартиру. – Прим. С.Р). Никакие деньги не нужны. Двое мальчишек – им отец нужен!

– А есть какая-то пенсия?

– Да, пенсия по потере кормильца. Можно я сумму называть не буду? Скажу только, что меньше Серёжиной зарплаты.

– Хватает?

– Пока да. Пока запросы у нас небольшие. Я сейчас в декретном отпуске. Серёжа когда в таможню по конкурсу прошёл, я устроилась туда же на ставку делопроизводителя. В 2016 году ушла в декрет, и так до сих пор, в апреле было 3 года. Пока ставок свободных нет, пишу без содержания, чтобы стаж не прерывался. У меня ещё дети не пристроены, старший пойдёт в школу. Его надо приучить: как дорогу переходить, чтобы дома один находился. Маленького в садик.

​– На какую поддержку от государства вы можете ещё рассчитывать?

– Детям пенсия положена до 17 лет. Если после 18 они будут учиться в институте очно, то до 23. Если поступят заочно или в какое-то военное учреждение, пенсии не будет.

– Вы готовы их отпустить в армию?

– Старший, Димка, с папой тесно общался. В 1,5 года он уже начал разговаривать. Интересовался автоматом, Серёжа брал его с собой на работу в часть. Но пока говорит, что хочет в полицию. А младший ещё маленький и помнит отца только по фотографии. Если они действительно захотят, пожалуйста. Они будут взрослыми мужчинами и сами будут решать.

PS

Узнав о том, что Восточно-Сибирский окружной военный суд отмнил решение суда первой инстанции о выплате ей поощрения за орден Кутузова, которым посмертно был награжден ее муж, Татьяна пока не решила, готова ли продолжать тяжбу с чиновниками Министерства обороны.