Прибил гвоздями свои ступни к полу, сделал "харакири" заточенной ложкой, оскорбил судью, сам себе подбросил наркотики. Все это осужденный Роман Черкашин делает намеренно, пытаясь задержаться в СИЗО города Улан-Удэ и избежать возвращения в исправительную колонию №33 Хакасии. Он уверен, что там его ждет мучительная и неминуемая смерть.
На этой неделе вся страна оценила видеоролик, записанный сотрудниками бурятского управления ФСИН, в котором они целятся из арбалета в яблоко на голове одного заключенного, а другому жестко заламывают руки под бодрую песню. Уполномоченный по правам человека в Республике Бурятия Юлия Жамбалова обратилась в главк ФСИН и региональную прокуратуру с просьбой провести служебную проверку – по ее мнению, в ролике присутствуют сцены насилия над заключенными. В то же время сейчас в Бурятии временно отбывает срок человек, который готов практически на все, лишь бы остаться в местной колонии и не возвращаться в соседнюю Хакасию. Он уверен, что там его убьют.
Роман Черкашин недавно был этапирован к себе на родину в Бурятию для дачи показаний по уголовному делу. Здесь он рассказал следователям о пытках, пережитых в хакасской колонии, и даже добился возбуждения уголовного дела. Теперь он боится возвращаться в Хакасию, и его судьба будет зависеть от ГУФСИН.
Уроженец Кабанского района Республики Бурятия Роман Черкашин отбывает срок сразу по нескольким статьям. Он не отрицает: действительно совершал кражи, а однажды из мести поджег квартиру своей бывшей девушки – за то, что изменила. Однако уверяет, что самое тяжкое преступление, которое ему вменяют, – умышленное причинение тяжкого вреда здоровью – он взял на себя под пытками.
– За что отбываю наказание? Кража двух кошельков, квартирная кража, поджог, разбойное нападение и 111.4. Но последняя статья – за то преступление, которое я не совершал. Я вор, но не убийца. Когда в июле 2010 года меня задержали полицейские, я не сразу понял за что. В отделе мне рассказали, что на женщину кто-то напал с битой. Впоследствии она скончалась в больнице. Но я с этой женщиной никогда в жизни не пересекался.
По словам Романа, брать на себя чужую вину он отказывался до последнего. Но в конце концов его вынудили это сделать.
– В отделе меня долго избивали и говорили: "Сознавайся". Я чувствую, что не могу больше терпеть. А потом мне говорят: "Если признаешься, скажешь все, как надо, мы тебя сразу отпустим под подписку о невыезде". Я согласился. И меня действительно отпустили под расписку. Я в шоке был. Ведь по 111-й вообще никого не отпускают. Бывает, что даже стариков 70-летних и то закрывают сразу.
Но вскоре после освобождения под подписку 24-летний парень снова попался на краже, и его вернули за решетку. С 2010 по 2015 год, пока шло следствие, суд, а затем апелляции, он просидел в СИЗО Улан-Удэ. Чуть ли не с первого дня Роман начал жаловаться на ущемление собственных прав и заработал себе в глазах сотрудников местного управления ФСИН определенную репутацию.
– За этот период времени мною было подано большое количество жалоб. Самых разных. Где-то на несправедливые дисциплинарные взыскания, где-то на условия. Словом, на нарушения моих прав. Я думаю, что это явилось поводом для того, чтобы меня отправили за пределы Республики Бурятия.
Однако официальная версия того, почему уроженец Бурятии был этапирован в Хакасию, звучит иначе.
Как сообщила изданию "Сибирь.Реалии" старший инспектор пресс-службы УФСИН России по Республике Бурятия Ольга Игумнова, заключенный был отправлен для отбытия наказания в Хакасию "из-за нехватки мест в исправительных колониях Бурятии".
Но Черкашин уверен, что это отговорки.
– Якобы не было мест – это просто прикрытие. Было такое, что здесь осужденных оставляли на свой выбор. То есть за пределы республики отправляют тех осужденных, которые им не угодны, – считает Роман.
С этим согласен и правозащитник, основатель социальной сети Gulagu.net Владимир Осечкин:
– За последние 10 лет заключенных стало меньше, это общероссийская статистика. Зоны по всей стране разгрузили. Перелимита нет сейчас и не было в 2015 году. Поэтому в бурятских зонах так много заключенных даже с других регионов. Решение по Черкашину принимали оперативники управления УФСИН. Операм удобно так – тот, кто не стукач, того и высылают подальше, – говорит Владимир Осечкин.
Впрочем, в тот момент о том, что его ждет в Хакасии, Роман не подозревал. А там "писателя" и активного жалобщика встретили не слишком радушно.
– Когда я приехал, они сразу сказали: "Ты че гонишь, у тебя личное дело 9 томов". А у меня и правда личного дела была большая коробка документов. Они сразу поняли, что я пишу. Предупредили: "Здесь писать у тебя здоровья не хватит". Как я приехал, ко мне отношение было сразу предвзятое.
Сотрудники УФСИН пытали меня. Надевали пакет на голову. Были угрозы сексуального насилия, зачем-то промывали кишечник грелкой
По словам Романа, сотрудники УФСИн ИК №33 Хакасии активно взялись за его "перевоспитание".
– Сначала мне подкинули лезвия. За них дали 6 месяцев ПКТ (помещение камерного типа. – Прим. С.Р.). Там более строгие условия содержания. Потом поместили в отряд строгих условий отбывания наказания.
К жестким условиям содержания "бонусом" шли регулярные избиения, издевательства и оскорбления.
– Лезвия мне подкинули зэки, которые работают с администрацией. Одно вклеили в бирку – нагрудной знак, второе в шапку. Сначала меня били за них. Спрашивали: "Ты где их взял, признавайся!" А сами смеются при этом. "Будем бить, пока не скажешь, где их взял". Били по ногам, по пяткам дубинками. Очень практикуется, кстати, там такое – бить по пяткам. Очень больно, и потом у людей начинаются проблемы с почками. Электрошокером тоже пользовались. По лицу стараются не бить, чтобы не видно было синяков. А так особо вообще не стесняются. Тогда, в 2005–2015 годах не было еще ни камер, ничего в этих помещениях. Так что отрывались по полной. Сотрудники УФСИН пытали меня. Надевали пакет на голову. Были угрозы сексуального насилия, зачем-то промывали кишечник грелкой.
Как вспоминает Роман Черкашин, он был в шоке от того, как жестоко там обращаются с осужденными. Такого ему еще видеть не приходилось.
– Обычно били, если что-то не правильно сделал. А тут просто не за что тебя истязают. Бьют и смеются при этом. Я не понимал, почему им все это сходит с рук. Сначала думал, что начальники там такие, уверенные в своей безнаказанности. А оказалось, что даже простые рядовые сотрудники там тоже совершенно расслабленные. Я понял, что их покрывают. В общем, кому-то нужна колония, где все это можно творить. Это страшное место, словно попадаешь в фильм ужасов, только все по-настоящему.
Заключенные не выносят страшных пыток и пытаются хоть как-то обратить на себя внимание. Режут себя, отрезают себе пальцы на ногах
Сотрудники УФСИН Хакасии всячески давали ему понять, чтобы он раз и навсегда прекратил писать жалобы. Со временем Роман понял, что жаловаться, находясь в Хакасии, действительно бесполезно.
– Например, если идет какая-то проверка, обход, идет уполномоченный от прокурора, и если ты им пожаловался, то тебя тут же вывели, вчетвером взяли – избили – и обратно завели. Там и на местном уровне, и на региональном все схвачено. Ничего невозможно доказать или как-то бороться.
В хакасской колонии Роману пришлось узнать на себе, что значит находиться в "камерах пыток".
– Там есть ШИЗО, а наверху еще есть ЕПКТ, Единое помещение камерного типа. Там вообще людей убивают. Подвергают сексуальному насилию. Заключенные не выносят страшных пыток и пытаются хоть как-то обратить на себя внимание. Режут себя, отрезают себе пальцы на ногах. Я видел людей с отрезанными пальцами ног. Я их спрашиваю: "Помогло?" Они отвечают: "Нет". Один мне признался: "Если бы я знал, что после этого меня ждет, я бы не сделал этого".
По словам Романа, неизвестно, что было ужасней – телесные наказания или унижения и пытки страхом, постоянное ожидание чего-то жуткого.
– Там по коридору колонки висят. Когда человека начинают пытать, то делают музыку погромче, чтобы не слышно было, как он орет. Но все равно было слышно. Там людей просто убивают. Есть случаи, когда делали инвалидами зэков. Было, что и убивали зэков, а потом их сокамерников "грузили" под это под давлением – что как будто это они убили.
После многочисленных избиений и пыток у Романа часто болит и кружится голова, мутит, постоянно болит шея. "Наверное, что-то повредили, когда боевые приемы на мне отрабатывали", – предполагает заключенный. А еще почти каждую ночь Роману снятся кошмары – он снова и снова оказывается в той тюрьме, где каждый день слышатся стоны и крики истязаемых людей.
Временно оказавшись в Бурятии, Роман сразу начал писать жалобы, в подробностях описав все, что ему пришлось пережить в хакасской тюрьме.
– Сначала мне отказывали. И прокуратура, и Следком. А потом за меня начал писать Фонд защиты прав заключенных. Там есть такой Лев Пономарев. Он указывал, что мои жалобы небезосновательны. Открыто говорил о том, что прокуратура и СК покрывают преступные действия администрации колонии. После этого зампрокурора Республики Бурятия отменил последнее постановление об отказе и внес свое постановление о возбуждении уголовного дела. В общем, потребовал у Следкома, чтобы дело возбудили. Почему на неустановленных лиц, не знаю, я ведь указывал имена. Видимо, СК все равно страхуется в этом плане. Они понимают, что предъявить обвинения будет тяжело. Пока они подбивают доказательства, опрашивают свидетелей.
"В действиях неустановленных лиц из числа сотрудников ФКУ "ИК №33 Управления федеральной службы исполнения наказаний по Республике Хакасия" усматриваются признаки преступления по п. "а" ч. 3 ст. 286 УК РФ (Превышение должностных полномочий с применением насилия и угрозой его применения)", – гласит постановление о возбуждении уголовного дела.
В ИК Хакасии начались проверки, допросы, дошло и до увольнения кого-то из сотрудников. Узнав об этом, Роман понял, что в Хакасию ему возвращаться нельзя.
Эти догадки подтверждают и другие заключенные, этапом приезжающие в Бурятию из ИК №32 Хакасии: "Они тебя очень ждут, лучше тебе там не появляться!" По их словам, теперь сотрудники УФСИНа Хакасии встречают каждый отряд новоприбывших из Бурятии с одним и тем же вопросом: "Черкашин приехал?"
Понимая, что срок пребывания в Улан-Удэнском СИЗО заканчивается и вот-вот ему придется возвращаться на прежнее место отбывания наказания, Роман пытался ходатайствовать о том, чтобы его оставили в Бурятии. Но обращение ни к уполномоченному по правам человека, ни в другие инстанции не помогли. Тогда он решился на крайние меры.
Я вытащил гвозди из пола. Взял кирпич такой большой и прибил гвоздями ступни ног к полу
– У меня тут заканчивался срок пребывания. Тогда я вынужденно пишу жалобы в Кабанский суд. Потом там оскорбляю заместителя председателя суда. Ну, так нормально оскорбляю, с матом. Мне самому было неудобно это делать. Зато вроде возбудили дело.
Такая выходка позволила заключенному выиграть какое-то время и, как он думал, избежать этапирования в Хакасию. Но его поставили перед фактом: ехать придется все равно. Тогда Роман решился на членовредительство.
– Я вытащил гвозди из пола. Взял кирпич такой большой и прибил гвоздями ступни ног к полу. С одного удара получилось сразу прибить к полу ногу, а со второго вообще намертво гвозди вошли. Чтобы сильно не орать, в зубах держал полотенце, боль ужасная! В глазах потемнело. Сотрудники УФСИНа пришли, меня отодрали от пола гвоздодером. Перебинтовали ноги, поставили укол, от которого я уснул.
Спящего Романа погрузили в поезд и начали этапировать в Хакасию, несмотря ни на что.
– Я очухался только в Иркутске. Начал объяснять ситуацию. А мне говорят: "Что бы ты ни сделал, мы все равно тебя подлатаем и перевезем". В Иркутске меня продержали 4 дня. А когда я оказался в Красноярске, предпринял еще одну попытку. Заточил столовую ложку и со всей силы бил в живот. Но не смог пробить. И меня снова погрузили в поезд.
Долгий и мучительный переезд закончился тем, что заключенного вновь потребовали вернуть в Бурятию – к этому моменту уже было возбуждено новое дело по поводу оскорбления судьи.
В июле 2017 года после оглашения приговора по этому делу Романа вновь должны были этапировать. Тогда он снова решил подставить себя под статью.
– Я два раза пытался выдать себя с анашой. В первый раз найденную у меня травку отправили на экспертизу, но тогда было мало наркотиков, недостаточно для уголовного преследования. Тогда я вновь достал уже побольше и снова "попался". Мне сотрудники говорят: "Ромка, ты чего творишь-то?" А я им говорю: я уже год вам говорю, что мне нельзя в Хакасию. И я буду снова и снова совершать преступления, чтобы не оказаться снова там. Но я ведь обращался и в УФСИН РФ, и Замоскворецкий суд Москвы. Но суд отказал в переводе, сейчас будет рассматриваться моя апелляция.
За время 10-летнего пребывания за решеткой Черкашин досконально изучил свои права, научился правильно оформлять жалобы и обращения.
– Если раньше могли человека послать на отбытие срока в любое место, хоть на край света, то теперь Европейский суд признал это незаконным. Есть такое постановление ЕСПЧ, в котором признана статья о нарушении семейных прав заключенного. Его не должны отправлять за тысячи километров от дома. В связи с чем выходит закон (ст. 73 УИК РФ. – Прим. С.Р.), чтобы заключенные отбывали наказание дома или в ближайшем регионе. И я это все указывал Замоскворецкому суду. Они должны были обязать УФСИН выполнить это требование.
В апреле Абаканский городской суд 22 апреля вынес обвинительный приговор в отношении троих сотрудников той же колонии №33, которых обвиняли в избиениях и изнасилованиях заключенных. Начальник Единого помещения камерного типа Евгений Чичинин получил шесть лет в колонии общего режима, его подчиненные Дмитрий Золотухин и Илья Васильев – по 5 лет колонии общего режима.
Однако, несмотря на это столь резонансное дело, на просьбы заключенного Романа Черкашина не возвращать его в колонию №33 руководство ФСИН не реагирует.
Они что хотят, чтобы я уже и на сотрудников кидался? Или убил себя?
– Согласно ст. 77.1 УИК РФ, по окончании следственных действий или судебного разбирательства осужденные к лишению свободы переводятся в исправительную колонию, где они отбывали наказание ранее. Мы помочь ничем тут, увы, не можем, – сообщили нашему изданию в бурятском УФСИНе.
В ответ Роман Черкашин обещает, что будет совершать новые преступления, для того чтобы не попасть в то место, где его, по мнению тамошних тюремщиков, "доносчика", ждет расправа.
– А что мне еще остается делать? Я даже в прокуратуру открытым текстом написал, что вынужден совершать новые преступления. Зачем меня подталкивают на это? Конечно, я не хочу, чтобы кто-то из окружающих пострадал, но у меня выхода нет другого. Они что хотят, чтобы я уже и на сотрудников кидался? Или убил себя? Только тогда компетентные люди наконец обратят на меня внимание? Ведь понятно, что там меня убьют – либо руками зэков, либо еще как-то. Даже думать не хочу, что меня ждет там.
По мнению основателя социальной сети Gulagu.net Владимира Осечкина, все происходящее в Хакасии, вероятно, санкционировано центральным аппаратом ФСИН. Туда отправляют непокорных заключенных со всей страны на "ломку".
– За последние несколько лет мы собрали достаточно доказательств и данных, которые дают все основания утверждать, что ИК-33 в УФСИН Хакасии является пыточной. Более того, практикуемые там изощрённые пытки и насилие де-факто санкционированы центральным аппаратом ФСИН, в это учреждение этапируют заключённых на "ломку" и даже для организации расправы.
Так, в 2016 году сразу после бунта в ИК-35 в ИК-33 был этапирован осуждённый Собиров, и уже через считаные дни его увезли в городскую больницу с травмами, которые были несовместимы с жизнью. В этом же учреждении был забит до инвалидности Сергей Буйницкий, после пыток он попал в больницу и ему удалили почку. Помимо самих пыток широко распространена практика угроз изнасилованием, съёмка видео в унизительном для заключённого положении и последующая передача данного видео оперативникам ГОУ ФСИН для последующего шантажа и вербовки. Пытки поставлены на поток и используются в оперативных целях, и лишь при широкой огласке и наших заявлениях с последующими проверками СК и прокуроров иногда удаётся добиться возбуждения уголовных дел, в основном в отношении рядовых исполнителей-садистов. В подавляющем большинстве случаев заказчики пыток и унижений остаются в тени, система их защищает, срабатывает круговая порука, когда садистов-тюремщиков "крышуют" следователи и прокуроры, которым тот самый садист помогал добиться от заключённых "нужных" показаний.
К сожалению, к нам Роман Черкашин и его семья обратились за помощью очень поздно. Ему, потерпевшему от пыток в ИК-33, пришлось брать вину за чужие преступления и даже совершать новые незначительные, чтобы только не возвращаться в пыточную зону и избежать расправы. Мы уже обратились к руководству ФСИН и Минюста с требованием обеспечить личную безопасность Романа Черкашина, но даже внимание центрального аппарата не может быть гарантией неприкосновенности осуждённого, если в ГОУ ФСИН оперативники его назначили врагом системы. Данный пример наглядно показывает, что законодателям необходимо всерьёз проработать эффективные механизмы обеспечения мер государственной защиты заключённых, которые стали жертвами насильственных и коррупционных преступлений со стороны сотрудников УИС, – считает Осечкин.
До того, как Роман Черкашин начал совершать преступления, чтобы остаться в Бурятии, ему оставалось сидеть еще пять лет. За оскорбление судьи он получил дополнительных 6 месяцев тюрьмы. И это притом что Роман не ставит крест на своей жизни. Он собирается жениться. Его невеста Вера признается, что штамп в паспорте нужен еще и потому, что так ей легче будет писать жалобы и обращения. До тех пор она – посторонний ему человек.
– Вы знаете, что он уже стал человеком-легендой? – спрашивает Вера. – Все судьи его знают, как и сотрудники УФСИНа. Я слышала, как помощник судьи, услышав, что к ним едет Черкашин, сразу переспросил: "Это Роман Сергеевич, что ли?" Его встречают уже с улыбкой везде, мол, когда же вы нас оставите в покое. Когда стану женой, буду помогать писать жалобы. Хочу добиться его перевода в Бурятию. Если его оправят в Хакасию, даже если там не убьют, я боюсь, что он сломается. У него и так состояние здоровья и нервов никакое. А там такие издевательства, включая самые унизительные, какие только можно представить. Я боюсь, что он больше сам не захочет этого терпеть и сделает что-то страшное.
