Правозащитный центр "Мемориал" во время обеих чеченских войн занимался помощью жертвам вооруженного конфликта, переговорами во время захватов заложников и обмена пленными, а также защитой прав военных и их родственников.
С вторжением России в Украину многие проводят параллели с "чеченскими кампаниями" России в 1990-х и 2000-х. Российские власти ввели в стране цензуру, а за распространение материалов, опровергающих заявления властей РФ, грозят уголовными делами и сроками – до 15 лет лишения свободы. Протестующих против войны массово задерживают. Потери среди военного персонала сначала отрицались, а теперь занижаются. Россия рассказывает исключительно о победах и о том, как военные борются против "украинских фашистов" и "террористов".
Владимир Путин во время Первой чеченской войны был зампредом петербургского правительства и координировал работу мэрии с силовыми ведомствами. Во время Второй чеченской он занимал пост директора ФСБ России, а позже – президента.
Глава "Мемориала" Александр Черкасов в эфире Настоящего Времени рассказал о том, что происходило тогда, о том, как российские власти отрицали и свои потери, и бомбежки гражданских объектов и пытались ограничить свободу прессы:
– Если говорить о наших общих проблемах, то Путин начинал тем же, чем теперь заканчивает, или продолжает, или переходит в новую стадию. В конце концов начиналось с войны (Вторая чеченская война началась в 1999 году – НВ), которая тогда называлась "контртеррористической операцией" и не называлась вооруженным конфликтом, там не вводилось ни чрезвычайное, ни военное положение.
А еще пятью годами ранее, в 1994 году, Первая чеченская война тоже не называлась войной, не называлась вооруженным конфликтом, не вводили ни чрезвычайное, ни военное положение, это было так называемое разоружение незаконных бандформирований или наведение конституционного порядка.
То, что власть не называет своими словами происходящее, то, что власть пытается действовать вне правового поля, это не вчера началось. Но с этого начиналось нынешнее правление. И правды тогда было, видимо, не больше, чем теперь. Правды о том, что творилось в ходе Второй чеченской войны. О точечных ударах тогда тоже говорили. Но какие точечные удары? Удары по центру Грозного, когда вместо штаба, где проходило совещание боевиков, ракеты попали по рынку, по мечети, по телеграфу, по роддому? Или когда накрывали колонны беженцев, пытавшихся выйти в соседнюю Ингушетию, или когда допускали боевиков в села специально, как об этом говорили генералы, после этого разносили их в щепки вместе с этими селами и жителями, которые там укрывались.
Все это многократно было описано, какие-то из этих дел дошли до Страсбурга. Другое дело, что преступления остались безнаказанными и поэтому воспроизводились вновь и вновь. И вот мы видим, как масштаб стал просто европейским. Ответственность – это такая индивидуальная штука. Ответственность тех, кто не предотвратил, но хотя бы пытался предотвратить. Ответственность тех, кто стремился не замечать, надеясь, что их это не коснется.
И вот оно касается в той или иной форме, форме того, что нас ожидает в ближайшие годы в нашей экономике, в форме окончательного закрытия публичного пространства, в форме отгораживания России от мира, в окукливании в какой-то фантасмагорической реальности. Да, ответственность за нынешнее положение в России и за то, что несет Россия, несут граждане России, за свое действие и бездействие.
Вопрос, что делать сейчас: как помогать жертвам войны, которые и мирное население, и выбывшие из боя солдаты, о которых, наверное, нужно заботиться так же, как и в Первую чеченскую войну, о них не заботились. Помним, как пленных пытались игнорировать, как говорили, что это не наши военные, как лишь отдельные структуры или рода войск пытались вытаскивать своих, как сотни тел лежали в холодильниках в Ростове. Мне ужасно думать о том, что это повторяется.
