Российские власти заметили снижение общественной поддержки полномасштабной войны в Украине на фоне постоянных поражений на фронте и проведенной в РФ мобилизации. Об этом пишет "Медуза" со ссылкой на результаты последнего закрытого соцопроса, проведенного Федеральной службой охраны (такие исследования делаются по заказу Кремля и только для внутреннего пользования). По этим данным, за мирные переговоры с Украиной сейчас выступают 55% россиян, а за продолжение войны – лишь 25%.
Эти цифры в целом совпадают с результатами октябрьского опроса независимого "Левада-Центра". Согласно им "за" и "скорее за" мирные переговоры выступили 57% респондентов; "за" и "скорее за" продолжение боевых действий – 36%. При этом, судя по закрытым соцопросам ФСО, отношение россиян к войне резко ухудшилось именно в последнее время. Еще в июле 2022 года за мир с Украиной выступали лишь 30% россиян.
Российский социолог и историк Николай Митрохин рассказал в интервью Настоящему Времени, что группа поддержки войны достаточно невелика – около 10-15%, и объяснил, почему эта цифра снижается, несмотря на активную работу пропаганды.
– Вы видели вчерашнее выступление Путина, где он пытается объяснить, почему Россия пошла на аннексию украинских областей? Вам не кажется, что он оправдывается?
– Он постоянно подбирает какие-то аргументы для этого, цели и задачи всего этого меняются. Вопрос в другом. Война изначально не была настолько популярна, насколько это изображалось в государственных медиа. И нынешние опросы, пожалуй, повторяют ту ситуацию, которая была изначально: что в России партия войны, партия поддержки войны относительно небольшая. Я не знаю, насколько честно люди отвечали на эти вопросы, потому что ответы на вопросы социологов – это тоже своеобразная социальная практика, где люди думают, стоит ли обозначать неприятие государственного дискурса.
Но я думаю, что реальная группа поддержки войны еще уже. Вряд ли в России она больше 10-15%. И об этом нам говорят не только опросы, но и попытки властей распространить идеологию поддержки войны: те самые Z и V, которые пытались массово внедрить и пропагандировать. В результате оказалось, что уже в апреле количество желающих нацепить на себя или на свой автомобиль эти знаки было минимальным – не только в Москве, но и в провинциях. За исключением, может быть, нескольких областей вдоль границы с Украиной, где живут потомки украинцев, но у которых специфическое отношение к Украине.
– Но если верить этим опросам, цифры поддержки снижаются. Они летом отличались от того, что есть сейчас. Почему это происходит? Ведь пропаганда продолжает работать на полную мощность и атмосфера, репрессии в России никак не изменились с тех пор.
– Население видит, что государство слабеет. Государство проигрывает войну, государство слабеет. На самом деле, накал репрессий против инакомыслящих не настолько серьезный, чтобы люди боялись произнести слово. Пошло низовое брожение, обсуждение. Особенно сильно этот процесс подорвала мобилизация, которая показала каждой семье реальную опасность этого и вызвала неприятие. Людям это не нравится.
Сочетание ослабления государства на линии фронта с подрывом того социального контракта, который есть у населения с государством: "Вы нас не трогаете – мы вас не трогаем", – приводит к тому, что на уровне соцопросов люди становятся более откровенными в выражении отсутствия своей поддержки этой войны.
– Но при этом, насколько я понимаю, как пишет "Медуза", в администрации президента России из этого делают вывод, что теперь нужно меньше проводить опросов, задавать людям меньше открытых вопросов. Открытых – это значит, что варианты ответов шире, чем "да" и "нет". То есть они решают не прекратить войну, не прекратить ракетные удары по Украине – они решают больше не спрашивать мнения россиян. По-вашему, Кремлю сейчас вообще все равно, что думает о войне общество?
– Ему всегда было все равно, что думает общество. Как всем известно, Кремль живет исключительно в своем мире – в мире своих фантазий. Есть небольшая группа политиков, которые имеют прямой доступ к президенту и сообщают ему ту информацию, которая ему нравится, которая соответствует каким-то его внутренним психологическим установкам. Поэтому в широком плане эти опросы нужны для того, чтобы условный Кириенко немножко представлял, как это связано с реальностью. Но если реальность все сильнее не связана с доминирующим дискурсом, то зачем на нее обращать внимание? В принципе, эта позиция характерна и для тех более-менее устоявшихся и тем более возрастных диктатур: им мнение населения все менее интересно.
– Существует ли ситуация, при которой Кремль будет вынужден обратить внимание на мнение россиян?
– Если будет срыв новой мобилизации. Я подозреваю, что новая волна мобилизации может быть не столь массовой, может начаться в декабре – в январе. Если она опять будет проводиться с такими же перекосами, как первая волна, когда из конкретно взятых сел и районов будут набирать первоочередно, и это вызовет массовые протесты – это один повод обратить внимание на мнение россиян.
Если начнутся новые бунты в казармах и они будут поддержаны какой-то частью населения – это второй повод.
Но если говорить честно, я не вижу в ближайшие полгода-год каких-либо серьезных конфликтов между населением и властью. Население будет все больше недовольно, власть будет все более действовать операционально и реагировать в первую очередь на мнение ВСУ, выражающееся в победах или не победах на фронте. Но разрыв между населением и властью будет, возможно, увеличиваться или, во всяком случае, сохраняться на нынешнем уровне.
– Вы говорите, что ядро поддержки войны в России не очень большое – 10-15%. Но, может быть, как раз Кремль не обращает внимания на то, что люди хотят мирных переговоров, просто потому, что люди никак это не выражают? Они не протестуют против войны, они не выходят нигде на площади.
– Я использую термин, который называется "пассивное сопротивление", – в какой степени люди готовы идти на войну или посылать своих родственников на войну, поддерживать государственные какие-то идеологемы, которые внедряются, жертвовать деньги на покупку для российских военных тех же самых квадрокоптеров и прочего снаряжения. Вот этого всего в России нет или есть, но в очень минимальном объеме – в объеме задействованных тех самых 10-15% населения.
Что касается массовых протестов – это совершенно другая история. И [не стоит] ожидать от населения 20-летней диктатуры, что оно вдруг возьмет и пойдет куда-то на улицы, зная о том, что их ожидают серьезные репрессии. Сейчас система и законодательно установила очень жесткие наказания за протест, [в том числе] готова и стрелять. Поэтому ожидания от журналистов, от западного сообщества, от украинцев, что россияне выйдут на улицы, прямо скажем, являются иллюзией. И не надо эту иллюзию поддерживать.
