В Беларуси третий день проходят обыски у представителей медиа, правозащитников и гражданских активистов. Разгромлен офис белорусской службы Радио Свобода в Минске, задержаны журналисты Свободы, "Белсата", а также региональных изданий. В Следственном комитете сообщили о получении "достоверной информации" о том, что руководители и работники ряда негосударственных организаций и объединений, а также представители средств массовой информации якобы причастны "к теневому движению значительных финансовых средств, в первую очередь поступающих из-за границы, неуплате налогов и финансированию различного рода протестной активности населения Беларуси".
Ранее, 14 июля, силовики задержали полтора десятка человек, в том числе руководители ПЦ "Весна" Алеся Беляцкого и Валентина Стефановича. Обыски прошли как минимум в 19 организациях и у более чем 30 человек. Одним из них стал известный оппозиционный политик Анатолий Лебедько, директор центра исследований и прогнозов развития "Европейский диалог" и представитель демократического лидера Светланы Тихановской по конституционной реформе. В 2000—2018 годах он возглавлял Объединенную гражданскую партию.
В мае Анатолий Лебедько был осужден на 30 суток. Его задержали возле Дома правосудия в Минске, куда он пришел на заседание суда по "делу студентов", а позже обвинили в участии в несанкционированном массовом мероприятии по статье 24.23 КоАП.
Об обыске 14 июля Анатолий Лебедько рассказал Настоящему Времени.
"Если бы были планы забрать вас, то все было бы немного по-другому"
– Я думаю, что, наверное, как в фильмах в 1937-м, все проходило, достаточно быстро. Но быстро – с позиции развития сюжета, а потом все тянулось очень медленно, почти четыре часа все это длилось. Вначале, как всегда, люди в бронежилетах, с оружием, полной экипировке. Правда, они присутствовали недолго, ушли, а остались шесть сотрудников силовых структур. В общем-то, по бумагам получалось 4+2 понятых, но эти понятые проявляли определенную бдительность и ретивость во время проведения обыска, поэтому я говорю "шесть человек", которые на протяжении этого времени обыскивали.
Это не первая процедура, с которой сталкивается моя семья, но на этот раз они были особенно усердны: заглянули в посудомойку и в холодильник и покопались в ящике с грязным бельем, простите за такие подробности. Вот как-то так. Хотя в целом это проходило корректно, я имею в виду отношение тех, кто проводил обыск, и нас, не скажу, что это было с применением какой-то грубой силы или каких-то угроз, но тем не менее все равно процедура очень неприятная.
Мне показали бумагу, в соответствии с которой проводится обыск. Там значилось, что все это проводится в рамках уголовного дела, перечисление шести или семи статей Уголовного кодекса. Правда, там не обозначен мой статус, я там подозреваемый, но было сказано, что даются санкции на проведение обыска в связи с тем, что по месту моего проживания, возможно, будут найдены улики и доказательства моей вины. Что это за улики и доказательства?
У меня изъяли 16 флагов: это бело-красно-белые флаги, это флаги Европейского союза и Объединенной гражданской партии, к которой я имею принадлежность. Изъяли все, что красно-белое: и тарелку, и медаль, которую я получил от Белорусской народной рады, и дипломатический мой паспорт времен моего депутатства, потому что на нем был герб "Погоня" – всю такую символику или цвета, это все было изъято. Еще там было 30 страниц каких-то пометок, которые я делал ручкой просто для себя, это также было изъято. Да, изъяли еще документы, касающиеся центра "Европейский диалог", который я возглавляю, и, как оказалось, [накануне] была новость, что был учинен погром в офисе Объединенной гражданской партии. Кажется, что этот погром был связан не с партией, а с тем, что юридический адрес центра "Европейский диалог" находится по адресу нахождения офиса Объединенной гражданской партии. Так что, скорее всего, накрыли не только мою квартиру, но и формально – офис центра "Европейский диалог", что выглядит тоже очень странным, каким-то таким бандитским действием, потому как можно было сказать, где ваш офис, и они сами знали, пригласить меня. Но это было все произведено без моего личного участия. Возможно, в этом и был замысел, чтобы просто проникнуть в помещение, что-то там накопать, изъять, взломать двери и уйти оттуда.
На допрос меня не забирали. Да и я относительно недавно, в мае, провел 30 суток на знаменитом уже в европейском формате Окрестина, и тогда очень активно использовали такой формат "собеседований", разговоров, неформальных допросов. Тогда у меня не было таких процедур, и сейчас также.
Правда, я очень удивился, что меня не забрали, пока шел обыск. Мы с супругой собрали тихонько такой узелок со всеми необходимыми, потому как я понимал, что первое, куда меня повезут, это на Окрестина, откуда я только что вышел. И я понимал, что я могу находиться там, как и предыдущие 30 дней, без зубной щетки, без сменного белья, без куска мыла и прочее. Поэтому мы об этом позаботились. Но в конце, когда они начали уходить, я спросил: "А как же я?" Но мне ответили примерно так, что "если бы были планы забрать вас, то все было бы немного по-другому". Но сказали: "Ждите, что вас, возможно, позовут". Я так понимаю, позовут в Следственный комитет, и, скорее всего, это будет непосредственно в связи с деятельностью центра "Европейский диалог". Мне так кажется, потому что вчера [14 июля] была такая бомбардировка, такая белорусская Хиросима – бомбили инфраструктуру, правозащитников и неправительственные организации, которые есть и работают в Беларуси. Вчера была черная среда для всех нас, и я это увязываю пока напрямую с деятельностью центра "Европейский диалог".
Но я в Минске, я остаюсь в Беларуси.
"Надо зачистить либо выдавить из страны 30-50 тысяч человек"
– Я не думаю, что Лукашенко ездил к Путину за санкцией на то, чтобы уничтожать НКО и гражданское общество в Беларуси. На самом деле вопрос удержания власти, и на это брошены все силы, все ресурсы, – это главная цель, это главная задача. И остатки когда-то легитимной белорусской власти понимают, что гражданское общество – это тот барьер, который им надо преодолевать. Если не решить эту проблему, то очень сложно что-то организовывать даже сейчас в Беларуси – что-то типа местных так называемых выборов либо даже референдума. Пока есть люди, пока есть структура неправительственных организаций, гражданского общества, это большие риски и вызовы – проводить даже что-то под дулом автомата.
Поэтому это все надо зачистить либо выдавить из страны сейчас 30-50 тысяч человек. Ну и тогда можно организовывать какие-то выборы, потому что потенциальные 30-50 тысяч человек, которые могли бы быть кандидатами в депутаты, войти в команды этих потенциальных кандидатов или наблюдателей – их просто физически не будет в стране. Или частично они будут в тюрьме, а другая часть будет за пределами страны. Вот после этого, возможно, власть и отважится на то, чтобы делать такие телодвижения, имея вот такой жесткий контроль. Который позволяет нам все чаще и чаще говорить, что все-таки нарушаются заповеди, как, например, дважды в одну реку и в одно время не ступишь. Вот мы, кажется, вступили. Запах 1937 года.
