В Беларуси, несмотря на ежедневные задержания и аресты, уже пятидесятый день проходят мирные акции протеста. Несколькими днями ранее Лукашенко тайно провел инаугурацию, которую не признали многие страны Европы, а также США и Канада. Президент Франции Эммануэль Макрон заявил, что Александр Лукашенко должен добровольно покинуть свой пост.
Как долго еще белорусы будут выходить на улицы, почему именно сейчас у граждан проявилась такая солидарность и что необходимо сделать для победы над режимом, в эфире Настоящего Времени рассказала собственный корреспондент "Новой газеты" в Беларуси Ирина Халип.
"Белорусы – гении солидарности"
– Вы не так давно сказали, что это было самое тяжелое лето в нашей жизни, очевидно, имея в виду август, но и это было самое прекрасное лето в нашей жизни. Какие надежды вы возлагаете на эту осень?
– Я очень надеюсь, что это будет самая прекрасная осень в нашей жизни, естественно. Я об этом и писала, и говорила. Я вижу, что, несмотря на наступление осени, несмотря на то, что очень многие люди столкнулись с репрессиями, несмотря на то, что идет дождь, похолодало и вообще много разных проблем у людей, все равно никто не уходит с улиц.
Мало того, не только от воскресенья до воскресенья, но люди собираются по вечерам в будние дни в своих микрорайонах, они вместе договариваются о том, чтобы идти на марш колоннами, а не поодиночке. Они скидываются на штрафы тем, кто успел попасть на предыдущем марше под арест и в результате суда получить штраф. Люди вместе покупают краску, расписывают заборы, скамейки бело-красно-белым. Идет такая потрясающая самоорганизация. Идет такая солидарность, что я не могу не сказать, что [нас ждет] прекрасная осень.
– Это очень интересный феномен, что белорусское общество объединилось снизу на уровне дворов, домов, подъездов. Вы можете подробнее нам об этом рассказать? Например, для российского общества это довольно необычное явление. Я читала, что вчера жители жилого комплекса в Минске пообщались с участниками российской хип-хоп-группы коллективно, была организована видеотрансляция, а потом попали на прямую трансляцию концерта этих музыкантов в Санкт-Петербурге. Я правильно понимаю, что это стало неким общим местом для жителей Беларуси? И как это вообще стало возможным?
– Это стало возможным, наверное, благодаря тому, что белорусы – гении солидарности, которые наконец это все в себе открыли. Сейчас действительно вся самоорганизация идет на низовом уровне. У каждого двора, микрорайона, улицы есть свой телеграм-чат, в котором люди обмениваются информацией, договариваются о встречах. Все известные белорусские музыканты каждый вечер приезжают в какой-нибудь из дворов, на какую-нибудь из улиц и дают свои домашние концерты.
Люди помогают друг другу, люди предупреждают друг друга. Условно говоря: "Вот на той улице стоят бусы без номеров с тонированными стеклами, будьте осторожны, вы туда не ходите, пожалуйста". Или, наоборот, перед началом акции: "Давайте все соберемся вот здесь, чтобы нас не перехватали поодиночке". Это действительно нечто совершенно невероятное, и, предваряя ваш возможный следующий вопрос, я могу сказать, что именно это, на мой взгляд, послужило причиной таких жестких разгонов и репрессий, как сегодня и в последние дни.
Именно микрорайоны, именно их представители объявили план генерального наступления на диктатуру.
– То есть режим боится микрорайонов?
– Конечно. Режим боится того, что он не контролирует. Когда люди собираются в одном конкретном месте в центре города, тогда все проще. Можно Лукашенко на вертолете над ними полетать, чтобы он на все это сверху посмотрел. Можно [организовать] капкан, можно оттеснить их к реке, чтобы они прыгали в воду, как несколько недель назад, когда спасали осводовцы. А что делать с дворами, что делать с микрорайонами? Тем более сейчас уже рано темнеет. Куда посылать весь этот ОМОН? Что делать? Они это не контролируют, и они, безусловно, боятся и, безусловно, нервничают.
"Белорусы поняли, что на их жизнь наплевали"
– Почему, на ваш взгляд, так эволюционировало белорусское общество, почему, допустим, год назад или в начале лета такой солидарности не было? Или просто не было возможности ее продемонстрировать, хотя она наверняка была?
– В начале нынешнего лета уже все это было. Вероятно, вы помните огромные очереди к пикетам по сбору подписей за альтернативных кандидатов. Это было, наверное, первое массовое выступление белорусов в этом политическом сезоне. Год назад, безусловно, такого еще не было. Я думаю, что спусковым крючком послужила пандемия, на которую белорусские власти принципиально не обратили никакого внимания.
Белорусы поняли, что их жизнь не просто ничего не стоит, что на их жизнь плевали до такой степени, к ним относятся настолько пренебрежительно. Все белорусы прекрасно помнят, что Александр Лукашенко жертв коронавируса называл "эти бедолаги, которым не повезло". Если власть так относится к народу, то в конце концов народ, как пружина, начинает разжиматься, и это ведет к совершенно непредсказуемым последствиям.
– То есть коронавирус, как ни странно, для Лукашенко он расшатал его позиции, но для белорусов он стал вирусом свободомыслия и свободы действий?
– Белорусы наконец поняли, что о них никто не позаботится, кроме них самих. Это очень важно, это очень важное открытие. Все эти сказки и мифы о социальном государстве, которое заботится о своих гражданах, просто разлетелись в клочья, в мелкие кусочки. Люди поняли, что они сами должны защищать себя и свои семьи, своих близких. И они теперь готовы защищать себя.
А Лукашенко не рассчитал. Он думал, что как раз таки в связи с пандемией люди тихо запрутся в своих квартирах, никуда не выйдут. Именно поэтому он, я думаю, назначил выборы на 9 августа, хотя у него был некоторый временной промежуток. Просчитался.
– В Минске 26 сентября были задержаны около сотни участниц женского марша. Многие критикуют женские марши и сам по себе мирный протест за эти цветы, за сердечки, за душеспасительные разговоры с силовиками. Насколько, на ваш взгляд, такой протест все-таки эффективен?
– Я считаю, что эффективно все, что ведет к расшатыванию режима. Эффективен любой выход, эффективны даже одиночные акции протеста, например как солигорский шахтер, который приковал себя на глубине 305 метров. Все это имеет смысл, все это те капли, которые точат камень и уже практически сточили.
Мое личное мнение – я против душеспасительных разговоров с силовиками. Я считаю, что любые разговоры с ними могут вести следователи. Хотя, с другой стороны, следователи – это сейчас тоже ведь те же силовики. В общем, вы меня понимаете. Я никогда в жизни не буду обниматься с ОМОНом и не буду дарить им цветочки. Но в то же время я понимаю, что те, кто хочет это делать, если они выходят с цветочками, – прекрасно, пусть выходят, снимаю свою шляпу. Любой протест, любая акция, любое действие, любое проявление гражданской активности – это прекрасно.
– Что сейчас можно и необходимо сделать для тех, кто находится за решеткой? Это и Мария Колесникова, и Николай Статкевич, и Виктор Бабарико.
– Необходимо не уходить с улиц, необходимо не сбавлять темп протестов. Мы видим, что власть боится только этого. Нельзя уходить в бюрократию, нельзя уходить в мифические разговоры о возможном диалоге, о возможной реформе Конституции – все это только затянет агонию режима и только затянет пребывание политзаключенных в тюрьмах.
Я считаю, что только максимально жесткая позиция и только непрекращающиеся протесты в конце концов приведут к краху режима. Пока режим существует, люди будут сидеть в тюрьмах. Да, могут смениться фамилии: он может выпустить Статкевича и посадить еще кого-то. Хочу напомнить, что буквально в четверг были задержаны активисты "Европейской Беларуси" Павел Юхневич, Евгений Афнагель, Андрей Войнич. Они задержаны не на 15 суток, а задержаны по уголовному делу – по массовым беспорядкам. Поэтому количество политзаключенных увеличивается, значит, нам прямо пропорционально необходимо увеличивать собственную активность и жесткость своих протестов.
