Глава PandaDoc Микита Микадо заявил, что из-за арестов сотрудников компании в Беларуси приостановил проект помощи силовикам, которые решили уволиться на фоне задержаний и избиений протестующих.
Четырех сотрудников минского офиса PandaDoc арестовали на два месяца по подозрению в хищении в особо крупном размере. Им грозит до 10 лет тюрьмы. Счета компании сейчас арестованы. "Это ни в чем не повинные люди. Все, что я делал, делал исключительно от себя. И то, что я делал, не нарушает закон. Я помогал начать новую жизнь людям, которые отказались участвовать в терроре, отказались бить. Я не хочу, чтобы еще кого-то непричастного к моей инициативе посадили в тюрьму", – прокомментировал Микадо в интервью Би-би-си.
Его проект Protect Belarus предлагал уволившимся силовикам финансовую и юридическую помощь, а также оплату курсов переквалификации.
Продолжить дело Микадо намерен CEO стартапа Deepdee Ярослав Лихачевский. "Когда Лукашенко руками силовиков развязал на улицах страны войну против белорусского народа, Микита сделал самое важное и самое сложное – первый шаг. Он сделал шаг навстречу, шаг к диалогу между между белорусами в форме и их гражданскими братьями и сестрами. Этот шаг позволил тысячам сотрудников силовых ведомств избежать совершения преступлений и перейти на сторону народа", – написал он на своей странице в фейсбуке.
Чем и как помогает фонд, основанный Микитой Микадо, кому уже помог и на какие суммы, а также о работе других фондов в эфире Настоящего Времени рассказал Андрей Стрижак, сооснователь Фонда солидарности, член Координационного совета Беларуси.
— Известно ли вам, сколько сейчас в Беларуси и за ее пределами существует инициатив по помощи уволенным или пострадавшим?
— Начнем с того, что Ярослав Лихачевский – мой коллега и сооснователь Фонда белорусской солидарности BYSOL, и то, это его заявление согласовано с фондом. Поэтому, по сути, это две руки, которые совместно сейчас будут держать этот флаг, о котором он так достаточно ярко заявил.
Поэтому фонд BYSOL и стартап Deepdee – это смежные структуры, которые сейчас будут делать то, что начал Микита Микадо вместе с нами. Программа Микиты шла параллельно вместе с программой фонда BYSOL, и заявки, которые были поданы в программу Микиты, в том числе обрабатывались нашими волонтерами.
— Как вы оцениваете поступок Микиты?
— Я оцениваю его абсолютно спокойно, это личное решение человека, который отвечает за своих подчиненных. Власть использует абсолютно террористические методы захвата заложников, которые не могут быть никоим образом оправданы никаким рациональным обоснованием. В начале XXI века мы видим те же самые принципы, которые использовались нацистами в 1940-х годах, когда захватывались какие-то заложники для того, чтобы остановить ту или иную деятельность.
— То есть он, по сути, пошел на выполнение требований террористов, если такую риторику использовать?
— По большому счету Микита Микадо делает все для того, чтобы спасти людей. И я не могу давать никакой оценки тому, что сейчас делается в компании PandaDoc. Мы всецело поддерживаем нашего коллегу в том, что он делает. Потому что первое для нас – это люди. Мы, в отличие от властей, считаем людей и в первую очередь стараемся спасти их жизнь и здоровье.
— Расскажите, кто к вам уже обращался? Можно ли поделить этих людей на какие-то условные группы: это чиновники, силовики, пострадавшие от действий силовиков?
— На данный момент только в Фонде солидарности есть около тысячи заявок. Помимо этого, еще около полутысячи – у инициативы Микиты Микадо. Из этих полутора тысяч около 30%, пожалуй, – это силовики, которые решили не подчиняться незаконным приказам.
— Это сколько человек?
— Это около 450-500 человек. Сейчас мы работаем с этими заявками достаточно быстро, мы уже вышли на нашу проектную мощность, на данный момент оказана помощь на сумму более $230 тысяч именно по тем, кто проходит по фонду BYSOL. Мы надеемся на то, что люди будут дальше обращаться, дальше выходить.
Сегодня, например, стало известно о вопиющих фактах. Одна из жертв милицейского беспредела, молодой парень, решился обнародовать информацию о том, что его изнасиловали омоновцы. МВД уже оперативно отреагировало, сказало, что это ложь.
Пользуясь возможностью, лично Казакевичу (первый замминистра внутренних дел Беларуси – НВ) я сейчас говорю, что у нас есть вся информация и все документы, которые подтверждают, что ваши сотрудники совершали насилие в отношении человека. Мы знаем этого человека и готовы обнародовать эти факты, как только он будет готов.
— Аргумент был такой: в автозаке изнасиловать невозможно.
—Понимаете, Казакевич, наверное, практик в этих вопросах, где и когда можно насиловать. У меня в голове не укладываются такие комментарии, учитывая, что человек реально подвергся насилию.
— Куда потрачены деньги, $230 тысяч, о которых вы говорите, чем именно помогаете?
— Есть две категории выплат. Первая категория выплат – это люди, которые уволились либо были уволены по политическим причинам. С этими людьми мы работаем таким образом, что мы выплачиваем им сумму в размере полутора тысяч евро – это три среднемесячные зарплаты, которые, как мы посчитали, должны быть у людей, которые более-менее достойный уровень жизни обеспечивают.
Второй тип выплат – это выплаты организованным структурам работников, которые сейчас ведут забастовки, в основном итальянские забастовки.
— Люди, которые уволились, силовики в первую очередь, они находятся внутри страны?
— Это разные истории. Есть те, которые выехали, есть те, которые остались внутри страны. В любом случае помощь получают и те, и другие, в том числе и те, кто находится сейчас в Беларуси.
— Рассчитываете ли вы, что к вам могут обратиться какие-то топ-чиновники?
— Абсолютно. Но я думаю, что там людьми будет двигать не финансовый вопрос, впрочем, как и многими теми, кто обращается к нам за помощью, а в первую очередь вопрос восстановления справедливости и нежелание выполнять преступные приказы действующей власти.
— Вам самому угрожали, у вас есть кого брать в заложники?
— У каждого человека есть кого брать в заложники. Для меня каждый человек, который сейчас остался в Беларуси и который выходит на улицы, у которого есть гражданская позиция, – это потенциальный заложник. Я со скорбью смотрю на свою френдленту, в которой все больше информации и новостей о том, что моих друзей сажают в тюрьму. Ясно, что это не из-за меня, а из-за их гражданской позиции, но для меня каждый, кто сейчас находится на Окрестина или в Жодино, это именно такой заложник.
— Вы, если я не ошибаюсь, сейчас в Европе?
— Да, я сейчас в Вильнюсе.
