Нападение России на Украину – это серьезная трагическая история мирового значения с колоссальным количеством военных преступлений, говорит Андрей Загороднюк, бывший министр обороны Украины. В эфире Настоящего Времени он дает оценку российскому наступлению и украинскому сопротивлению, а также поясняет, почему НАТО не закрывает небо.
– На данный момент происходит попытка оккупантов усилить позиции на юге страны. Идут бои, как мы знаем, в Мариуполе, Николаеве. Украина активно противодействует этому. Ряд задач, которые ставили перед собой российские войска, они не могут выполнить. Идут очень жесткие бои. И в принципе, мы видим, что российские войска не в состоянии выполнить тех заданий, которые они перед собой ставили.
Украина очень активно обороняется, причем где-то переходит в контрнаступление. В этом плане это удивило весь мир и вызвало колоссальную поддержку в самой Украине, у нас очень активно работает территориальная оборона, у нас очень активно развилось народное сопротивление, и мы видим, что Россия точно на земле эту историю проигрывает на данный момент. Это если говорить в двух словах.
– Я всегда очень боюсь прозвучать цинично, когда мы говорим о войне, но тем не менее это парадоксально, что солдаты той армии, которая напала, совершенно оказались к этому не готовы.
– Да, это были очень серьезные просчеты командования, причем что очень многие эксперты в свое время писали об этом. Была такая популярная и в Украине, и за рубежом позиция еще до начала – декабрь, январь, – когда говорилось о том, что, скорее всего, этого всего не будет. Потому что если будет, то будет вот так – и описывалось, как будет. И мы, как экспертное сообщество, считали, что это будет понятно всем. Поэтому решения о наступлении не будет или оно маловероятно.
А оно случилось, и очень многие вещи пошли именно так, как экспертное сообщество писало: произошли те нюансы – Россия не смогла добиться полного господства в воздухе. Все равно еще наша противовоздушная оборона работает, авиация работает и так далее. В результате наземные силы, сухопутные войска [российские] не могут спокойно работать и выполнять задачи. Плюс совершенно другая тактика, и результат мы видим.
– Достаточно часто встречается, в том числе и среди российских обозревателей, что блицкриг не удался. И кто-то уже считает, что это провал. Некоторые не согласны и говорят, что Россия может каким-то образом свои боевые действия подкрепить. Вы считаете, что уже все провалилось для России?
– Давайте мы не будем спекулировать словами "уже все", потому что, во-первых, не все, во-вторых, мы находимся в середине очень серьезной трагической истории мирового значения. Мы говорим о колоссальном количестве военных преступлений, об обстрелах мирных жителей и так далее. Что уже точно произошло: действительно, изначальный план, о котором заявляла и Россия, и практически все обозреватели, заключался в том, чтобы очень быстро взять под контроль Киев и фактически нейтрализовать правительство. Этого точно не произошло. И та группировка, которая была собрана вокруг границ Украины – там в составе 150 тысяч и 40 тысяч Росгвардии и так далее, считаем всего 190 тысяч, – ее недостаточно для того, чтобы контролировать всю страну. Поэтому мы видим бои на отдельных направлениях.
А как можно удержать эту всю территорию, даже если какая-то территория и переходит или перейдет под контроль? Мы говорим сейчас об одном крупном городе, мы говорим сейчас о нескольких небольших городах. При этом вся остальная территория Украины остается под контролем правительства Украины и народа Украины, который сейчас невероятно заряжен на победу. Такого народного заряда не было в истории никогда, и такой трагедии не было никогда. Поэтому сейчас сложно представить себе, какой может быть условная победа этой российской оккупационной всей кампании.
И естественно, что самая трагическая часть в этом всем и самая преступная часть, что бомбардируются мирные города, мирные кварталы, гибнут и страдают обычные люди, которые к военной кампании вообще не имеют никакого отношения, – это семьи, дети. Вот это будущие дела в Гааге, во всех возможных трибуналах, это не налезает ни на какую голову вообще.
– Про обстрелы жилых домов и каких-то гражданских структур говорить тяжело вдвойне, потому что я искренне не понимаю, я задавала уже сегодня в эфире этот вопрос другому гостю: это специально?
– Это не может быть случайно. Мы видим обстрелы кварталов, в которых нет ни одного военного объекта в радиусе десятков километров. Мы видим намеренные прицельные попадания в жилые дома, мы прекрасно понимаем, что это не может быть случайно. Я понимаю, если бы там случайно был один случай. Но мы это видим каждый день множество раз.
По Украине выпустили больше 600 ракет уже на данный момент. Огромное количество из них попадает в направления, где вообще и близко нет ничего военного. Что это такое? Конечно, специально. Специально для того, чтобы повысить драматизм, трагизм, поднять эту панику и так далее. Да, специально, а как еще может это называться? И дальше мы говорим о том, как это называется с точки зрения международного уголовного права, с точки зрения морали и все остальное. Вот это главный ужас всего того, что мы видим сейчас.
– Вопрос о закрытии неба над Украиной. Понятно, почему об этом просят все, кто имеет какую-то возможность сделать это обращение. Почему НАТО отказывается, на ваш взгляд?
– Если вы помните, Вторая мировая война: Америка тоже не сразу приняла решение об участии. Принять участие, сделать какой-то следующий шаг, задействовать вооруженные силы какой-то страны – это серьезный политический шаг. Естественно, что этот политический шаг должен приниматься. И они не были готовы. Это у нас время сжимается, мы, кто в Украине или даже за пределами Украины поддерживает, отслеживает, – для них всех время сжалось, для них 10 дней – это как 10 лет. А для политиков европейских и так далее это все равно еще 10 дней, то есть это срок, который они определяются, думают, смотрят. Некоторые из них против, некоторые боятся, то есть это сложный процесс.
Но масштаб трагедии, которую мы видим, беспрецедентный, такого не было со времен Второй мировой войны. И, конечно, все в шоке, поэтому мне сложно сказать, я не дипломат, какое будет принято решение и когда. Но то, что люди видят, это шокирует всех.
