В понедельник министр образования и науки Натали Гассиева объявила о том, что Россотрудничество почти в три раза урезало квоты в российские вузы для югоосетинских абитуриентов: с 69 мест, выделенных в прошлом году, до 18. По словам министра, сокращения связаны с невостребованностью квот:
«В прошлом году по линии Россотрудничества мы получили 69 лимитов, но в конечном итоге лишь 39 абитуриентов поступили в российские вузы, некоторые специальности остались невостребованными. Отдельные выпускники, получив квоту, поступили после этого сами в другие университеты», – сообщила Натали Гассиева журналистам.
По словам министра, в республике не пользуются спросом специальности в области сельского хозяйства и информационных технологий. Но в этом году российская сторона пошла навстречу выпускникам и откорректировала список специальностей, предоставленных Южной Осетии. Получается такая история: руководители государства на протяжении многих лет говорят о будущем Южной Осетии как аграрной республики с развитым сельским хозяйством, а молодежь, оказывается, мечтает совершенно о другом. Как еще объяснить нежелание учиться в сельхозинститутах?
По мнению бывшего депутата югоосетинского парламента Роланда Келехсаева, проблема в том, что чиновники не мечтают и не предлагают молодежи помечтать вместе, как сделать свою жизнь в республике красивой, успешной, интересной. А между тем в этом и есть главный элемент молодежной политики, говорит Роланд Келехсаев:
«Например, я не слышал, чтобы у нас о фермерстве рассказывали так, чтобы это было интересно послушать, чтобы это соблазняло молодого человека, как возможность стать успешным человеком и при этом заняться действительно увлекательным делом. Я бы порекомендовал нашим ответственным товарищам посмотреть в интернете документальные фильмы про сыроделов в Швейцарии, цветоводов Голландии, животноводов Дании и так далее. Тогда им станет ясно, как это можно было бы сделать. А у нас пока все сводится к необходимости принимать на бюджетные места молодежь. Это тоже хорошо, но этого мало».
Как объясняют родители югоосетинских студентов, не востребованы не только отдельные профессии, но и многие вузы, которые предлагает Россотрудничество, а именно, учебные заведения в провинции. Родители просто не видят смысла рвать жилы ради образования их чада в заурядном институте. Дело в том, что содержание студента в России обходится семье в 25-30 тысяч рублей в месяц, и это, что называется, эконом-класс, который позволит молодому человеку жить, не нуждаясь в самом необходимом, и оплачивать общежитие. Для средней цхинвальской семьи это непомерные расходы. Такова приблизительно зарплата заместителя министра вместе с прибавкой. Многие просто не могут себе этого позволить и вынуждены отказывать своим детям, из-за чего во многих семьях разыгрываются настоящие трагедии. Как отмечают цхинвальцы, после запрета на совмещение ставок для югоосетинских бюджетников количество тех, кому не по карману обучать детей в России, заметно увеличится. А в тех семьях, кто все-таки отважились, жизнь на время учебы детей замирает – никаких приобретений и поездок – все силы и средства на образование ребенка. И, конечно, люди хотят, чтобы все это было не зря, они хотят дать ребенку качественное образование не где-нибудь в Ростове, Краснодаре или Воронеже, а в престижном вузе – в Москве или Санкт-Петербурге. Чтобы это была не просто корочка, а путевка в жизнь – возможность получить хорошее место, строить свою жизнь.
Кстати, югоосетинские студенты обучаются в российских вузах как иностранцы, то есть они платят за общежитие как иностранцы и так далее. Правда, в отличие от других иностранных студентов, им родное государство не помогает. Например, студентам из Казахстана власти ежемесячно выплачивает по 30 тысяч рублей. Это финансирование обязывает студента по окончании учебы вернуться на работу в Казахстан, в противном случае он или его семья должны будут вернуть государству деньги. Таким образом, Казахстан демонстрирует, что ему нужны молодые специалисты, и он готов вкладываться в их образование. В Южной Осетии об этом много говорят, но тратиться на поддержку пока никто не хочет. Более того, месяц назад Анатолий Бибилов даже раскритиковал систему предоставления квот на бесплатное обучение в вузах России для югоосетинских абитуриентов:
«Лимиты создают хаос в сфере образования, порождая многочисленные конфликты родителей с Министерством образования... Ни один мой ребенок по лимиту никуда не поедет. Мой сын сейчас оканчивает школу, если поступит – поступит. Он гражданин Российской Федерации, пусть, как гражданин России, едет и поступает».
Но при этом по какой-то необъяснимой причине Анатолию Ильичу приглянулись квоты на Донбассе. Находясь с рабочим визитом в Донецке, президент Южной Осетии сообщил журналистам, что планируется подписание полноценного соглашение с ДНР в сфере образования. «Нам интересно, – заявил Анатолий Ильич, – чтобы наши дети получали в Донецке высшее образование». Особенно президенту понравилась перспектива получения в Донецке медицинского образования, которое Анатолий Бибилов охарактеризовал самыми лестными эпитетами. Пока нет никаких подробностей того, когда ДНР и РЮО подпишут соглашение о сотрудничестве в сфере образования, но, зная слабость югоосетинских руководителей к оформлению всяких межгосударственных соглашений и договоров, в республике эту инициативу восприняли настороженно.
Югоосетинский политолог Дина Алборова в интервью моей коллеге Ирине Келехсаевой сказала, что не стала бы отправлять своих детей получать высшее образование в зону боевых действий:
«В первую очередь это связано с вопросами безопасности. Кто дает эту гарантию? Никто ее не может дать. Сейчас ситуация в Донецке абсолютно нестабильна, и, скажем откровенно, там открытые боевые действия. Вот в этом случае, каким образом вы можете отправить своего собственного ребенка, а даже и не собственного – любого выпускника из Южной Осетии, это я понять, конечно, не могу. И так множество молодых людей этого возраста погибло, защищая свою родину. Но, отправляя их в регион, который в огне, получать образование? Я не знаю, какой родитель, какой камикадзе может на это решиться?»
Непонятно, как вообще могла возникнуть такая идея – отправлять детей учиться в прифронтовой город. В пригородах Донецка идут бои. Вчера на окраине Авдеевки, это в 10 километрах от Донецка, от осколочного ранения погиб командир батальона «Пятнашка» Олег Мамиев.
Одна из самых обсуждаемых тем на этой неделе – возможная отставка помощника президента России Владислава Суркова. О том, что он может покинуть свой пост после перестановок в администрации Владимира Путина, сообщило в прошлую пятницу РБК со ссылкой на слова пяти анонимных источников, близких к Кремлю и управлению, которые курирует Сурков. Причины отставки приводят разные: от каких-то провалов на украинском направлении, до ухода по собственному желанию. Наверное, жителям Южной Осетии и Абхазии интересны не столько причины отставки Суркова, сколько их последствия – все-таки речь идет о главном кураторе, который с 2013 года выстраивал отношения Москвы с республиками практически по всем направлениям. Поэтому я расспросил российских политологов, которые отслеживают это направление, что теряют или приобретают республики от этой отставки, какие риски возникают или, наоборот, какие перспективы открываются перед ними после ухода Владислава Юрьевича?
Российский политолог Николай Силаев подчеркивает, что Сурков пришел на должность куратора Южной Осетии и Абхазии в непростое время, которое требовало, чтобы ситуацию контролировал человек влиятельный, опытный. Теперь другое время, говорит Николай Силаев:
«Пейзаж после битвы ему достался. И здесь, действительно, был необходим человек очень влиятельный в Москве, с большим весом. В этом смысле у него было ресурсов больше, чем у кого бы то ни было, и это означало, в том числе, возможность проводить более последовательный, согласованный курс.
– Влиятельный человек может найти дополнительные деньги, подключить какие-то новые силы к решению проблемы?
– И это тоже. Я думаю, что постепенно, по мере рутинизации и бюрократизации отношений с двумя республиками, по мере того, как основной накал кризиса был снят (это касается и послевоенного восстановления, политики и многого другого), и Абхазией, и Южной Осетией теперь может заниматься человек, который не в такой мере тяжеловес. Правда, в Южной Осетии опять все непросто, опять может возникнуть новый кризис, но тут уже понятно, что это уже будет зависеть не от Суркова.
– Иными словами, отношения выстроены, все идет по накатанной и сильная личность здесь больше не нужна?
– Да, уже не в такой степени, как раньше».
Российский политолог Модест Колеров не разделяет этого мнения. Он напоминает, как предшественники Суркова на посту кураторов своим неумелым вмешательством в президентские выборы 2011 года едва не довели республику до открытого гражданского противостояния:
«В отличие от того скандального случая, Сурков – человек в высшей степени влиятельный, опытный, обладающий богатым политическим опытом. И если он действительно оставляет свое место, то Москве будет очень сложно найти человека, который будет так же серьезно управлять Абхазией и Южной Осетией в части их отношений с Москвой. Как раз постоянная разница между внутриполитической сложностью Абхазии, Южной Осетии и недостаточно серьезным уровнем кураторов в Москве – это проблема. Это порождает казус исполнителя, это порождает курьезы.
– По-вашему, основные риски для республик связаны с качеством кадровой замены?
– Да, и пока мы не узнаем, кто станет новым куратором, эти риски возрастают».
По мнению Модеста Колерова, есть еще одно важное обстоятельство, на которое мало кто обращает внимания:
«Республики Донбасса признаны Южной Осетией. Это сейчас держит открытым мощный ресурс их официальной поддержки там, где это неудобно делать России. Мы не можем сказать, что этот ресурс серьезно использовался, но он есть. Мы знаем, что при желании Южная Осетия может построить в Луганской народной республике космодром для баллистических ракет и защищать ЛНР этими баллистическими ракетами. Никаких официальных препятствий этому нет, а вот насколько серьезные люди будут пользоваться этим внешнеполитическим ресурсом Южной Осетии, мы не знаем. Вот такая моя тревога», – отмечает Колеров.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
