ВЗГЛЯД ИЗ ТБИЛИСИ--Если бы в Грузии существовала номинация на самого противоречивого и критикуемого министра года, то в 2010-м первым кандидатом стал бы Дмитрий Шашкин – министр образования и науки, назначенный на этот пост в феврале. Как я писал в предыдущем комментарии, после трехлетнего перерыва Грузии удалось прожить год без потрясений, что позволило правительству вернуться ко многим «отложенным» реформам. Например, оно возобновило попытки заставить мелких торговцев платить налоги – или стало строже требовать с бизнесменов покрупнее. Но принципиальных поворотов с точки зрения направления реформ не было.
Исключение составляет сфера образования, где новшества, введенные министром Шашкиным, во многом вступают в противоречие с философией реформ, которые правительство проводило в 2004-2007 годах. Даже президент Саакашвили назвал некоторые инициативы тех лет «псевдолиберальными». Это сделало Шашкина любимой мишенью для критики как со стороны левых либералов, последовательно оппонирующих правительству, так и со стороны многих сторонников Саакашвили, которые увидели в новых веяниях измену принципам.
Реформа образования была одним из приоритетов пришедшего после революции роз правительства. С одной стороны, эта сфера была откровенно коррумпирована, особенно в той части, что касалась приема в университеты. В этом отношении успех реформ очевиден: новая система национальных экзаменов свободна от коррупции, и она утвердила меритократические принципы.
Но сфера образования была особенно важна для правительства Саакашвили и потому, что его амбиции включают идею «культурной революции»: грузинское общество должно по своим ценностям и ориентирам стать частью современного западного мира. Реформа образования имеет для этого ключевое значение. Иллюстрацией сказанного служит новый принцип руководства средними школами: теперь директора избирает Попечительский совет, состоящий из преподавателей, родителей учеников и ученика. По замыслу отцов реформы, эти советы должны были стать зародышем настоящего (а не искусственно сконструированного западными донорами) гражданского общества. При этом, школы становились радикально независимыми от государства. Инструментом контроля над качеством должна была стать система аккредитации школ, где основным действующим лицом становились региональные комиссии, созданные опять-таки из работников образования. С другой стороны, предполагалось, что новая система финансирования школ, когда ее бюджет зависел от количества выбравших ее учеников, создал бы атмосферу конкуренции между школами и заставил их заботиться о качестве.
Эти принципы ориентировались на признанные самыми прогрессивными модели, и отцы реформы получали высокие оценки на международных форумах по политике образования. Но в Грузии новшества были непопулярны. Реформаторов обвиняли в забвении исконно национальных ценностей в угоду идеям гнилого Запада – впрочем, это можно было отмести как рационализацию претензий потерявших работу коррумпированных профессоров. Но у критиков были и более веские аргументы. Школьные попечительские советы оказались не слишком эффективными, и большинство их членов лишь смутно понимало, в чем собственно состоит их роль. Что главное - осязаемого прогресса в качестве школьного образования достичь не удалось. Утвердился стереотип, что в школах не учат, а старшеклассники туда вообще не ходят – или ходят для того, чтобы вымогать деньги у девочек и младших. Убедительных аргументов против этого у министерства не оказалось. Как не было и действенных рычагов контроля над ходом образовательного процесса.
Но такая ситуация противоречила общему настрою революционной власти: показать обществу быстрые результаты через решительные, целенаправленные шаги. Судя по всему, новый министр Шашкин получил указания действовать именно в этом духе. Самый его резонансный шаг – создание института школьных приставов, которые напрямую подчиняются министерству и отвечают за порядок в школах. Как показывают опросы, результатами которых оперирует министр, это новшество оказалось эффективным и популярным: порядок в школах наведен. Но, по мнению критиков, тем самым фактически произошел отказ от идеи школьной автономии – краеугольного камня первоначальной реформы. Особенно усилилась критика после того, как в двух школах смещенных министерством директоров сменили именно приставы.
Кроме того, министерство ввело выпускные экзамены по восьми предметам, предусмотренным Национальным учебным планом. Экзамены будет проводить существующий при министерстве Национальный экзаменационный центр – тем самым они становятся еще одним инструментом контроля над школами. Директора, чьи выпускники покажут плохие результаты, могут потерять работу. Критики считают, что в результате реформы школьный процесс будет полностью подчинен подготовке к экзаменам в ущерб другим аспектам образовательного процесса.
Образовательная реформа в Грузии с самого начала носила гибридный характер: с одной стороны, она укрепляла автономию образовательных учреждений, с другой, желание достичь быстрых результатов толкало к централизации. При министре Шашкине вторая тенденция явно возобладала. Еще рано определять, будет ли достигнуто главное: более образованное новое поколение.
Исключение составляет сфера образования, где новшества, введенные министром Шашкиным, во многом вступают в противоречие с философией реформ, которые правительство проводило в 2004-2007 годах. Даже президент Саакашвили назвал некоторые инициативы тех лет «псевдолиберальными». Это сделало Шашкина любимой мишенью для критики как со стороны левых либералов, последовательно оппонирующих правительству, так и со стороны многих сторонников Саакашвили, которые увидели в новых веяниях измену принципам.
Реформа образования была одним из приоритетов пришедшего после революции роз правительства. С одной стороны, эта сфера была откровенно коррумпирована, особенно в той части, что касалась приема в университеты. В этом отношении успех реформ очевиден: новая система национальных экзаменов свободна от коррупции, и она утвердила меритократические принципы.
Но сфера образования была особенно важна для правительства Саакашвили и потому, что его амбиции включают идею «культурной революции»: грузинское общество должно по своим ценностям и ориентирам стать частью современного западного мира. Реформа образования имеет для этого ключевое значение. Иллюстрацией сказанного служит новый принцип руководства средними школами: теперь директора избирает Попечительский совет, состоящий из преподавателей, родителей учеников и ученика. По замыслу отцов реформы, эти советы должны были стать зародышем настоящего (а не искусственно сконструированного западными донорами) гражданского общества. При этом, школы становились радикально независимыми от государства. Инструментом контроля над качеством должна была стать система аккредитации школ, где основным действующим лицом становились региональные комиссии, созданные опять-таки из работников образования. С другой стороны, предполагалось, что новая система финансирования школ, когда ее бюджет зависел от количества выбравших ее учеников, создал бы атмосферу конкуренции между школами и заставил их заботиться о качестве.
Эти принципы ориентировались на признанные самыми прогрессивными модели, и отцы реформы получали высокие оценки на международных форумах по политике образования. Но в Грузии новшества были непопулярны. Реформаторов обвиняли в забвении исконно национальных ценностей в угоду идеям гнилого Запада – впрочем, это можно было отмести как рационализацию претензий потерявших работу коррумпированных профессоров. Но у критиков были и более веские аргументы. Школьные попечительские советы оказались не слишком эффективными, и большинство их членов лишь смутно понимало, в чем собственно состоит их роль. Что главное - осязаемого прогресса в качестве школьного образования достичь не удалось. Утвердился стереотип, что в школах не учат, а старшеклассники туда вообще не ходят – или ходят для того, чтобы вымогать деньги у девочек и младших. Убедительных аргументов против этого у министерства не оказалось. Как не было и действенных рычагов контроля над ходом образовательного процесса.
Но такая ситуация противоречила общему настрою революционной власти: показать обществу быстрые результаты через решительные, целенаправленные шаги. Судя по всему, новый министр Шашкин получил указания действовать именно в этом духе. Самый его резонансный шаг – создание института школьных приставов, которые напрямую подчиняются министерству и отвечают за порядок в школах. Как показывают опросы, результатами которых оперирует министр, это новшество оказалось эффективным и популярным: порядок в школах наведен. Но, по мнению критиков, тем самым фактически произошел отказ от идеи школьной автономии – краеугольного камня первоначальной реформы. Особенно усилилась критика после того, как в двух школах смещенных министерством директоров сменили именно приставы.
Кроме того, министерство ввело выпускные экзамены по восьми предметам, предусмотренным Национальным учебным планом. Экзамены будет проводить существующий при министерстве Национальный экзаменационный центр – тем самым они становятся еще одним инструментом контроля над школами. Директора, чьи выпускники покажут плохие результаты, могут потерять работу. Критики считают, что в результате реформы школьный процесс будет полностью подчинен подготовке к экзаменам в ущерб другим аспектам образовательного процесса.
Образовательная реформа в Грузии с самого начала носила гибридный характер: с одной стороны, она укрепляла автономию образовательных учреждений, с другой, желание достичь быстрых результатов толкало к централизации. При министре Шашкине вторая тенденция явно возобладала. Еще рано определять, будет ли достигнуто главное: более образованное новое поколение.
