В Дагестане 70 процентов уголовных дел связано с незаконным оборотом наркотиков, оружием и участием в незаконных вооруженных формирований, утверждает адвокат Надежда Бородкина. За ее спиной – 20 лет работы в правоохранительных органах Чечни и Дагестана. Последние несколько лет Бородкина занимается адвокатской деятельностью в республиках.
- В Дагестане большая проблема с органами дознания. Непонятно: почему возбуждают такие сырые, абсолютно неготовые материалы. И об этом умалчивают органы прокуратуры.
Часто удивляешься тому, как прокуратура могла утвердить то или иное обвинительное заключение. Органы прокуратуры, по сути дела, не реагируют на те или иные факты, заявления. А занимаются пересылкой. Фактически надзор за обращениями граждан не ведется.
Тут можно говорить либо о низком профессиональном уровне, либо о коррупционной составляющей.
Оперативно-розыскная деятельность также слабая. Даже если есть какая-то информация, следствие ее не закрепляет как доказательственную базу. Зато очень часто наблюдаю, как молодым ребятам подбрасывают наркотики и оружие, чтобы задержать с поличным.
Например, возьмем дело моего подзащитного, обвиняемого в тех же "наркотиках" Вагида Исмаилова. Сотрудники правоохранительных органов сами расписались в протоколах от его имени. Но при этом суд даже не вынес частного определения по этому поводу.
Работа построена так: имеется уголовное дело, подписанное прокурором, по нему надо вынести приговор.
При этом - очень маленькая практика оправдательных приговоров. Потому что в республике выработалась определенная схема: родственник – родственник – родственник. В силовых структурах следователи, судьи и прокуроры могут оказаться друг другу родственниками, да еще работать в одном районе.
- Почему пошла такая тенденция, что наркотики вышли чуть ли не на первый план?
- А потому что такие дела строить очень просто. Когда я работала в управлении СКР по Дагестану, то до определенного момента там были в основном дела по участникам НВФ. Часто проводились спецоперации. И под это дело можно было запихнуть любое оружие. Например, никто не знает, сколько было оружия у боевиков. То есть, никто такую статистику не ведет. Я в своей практике сталкивалась с такими случаями, где оружие приписывали совсем разным людям. То же самое и с наркотиками.
Когда изучаешь те или иные уголовные дела, то видно: практика у них однотипная. Сотрудники полиции поступают так: "сунуть в карман наркотик, если не хватит, то мы доложим".
Одного из моих подзащитных задержали в боксе ремонта автомашины. В этот момент в мастерскую заходят сотрудники полиции. И из его карманов вываливается 88 пакетов спайса. То есть, он со спайсом в карманах лазил под капот машины. А на этих целлофановых пакетах спайса нет даже отпечатков его пальцев.
Другой мой подзащитный также пришел с работы домой, если верить обвинению, с килограммом марихуаны. Хотя сам он сказал: "Мне просто его сунули в карман".
В Чеченской Республике практика чуть другая. Там тоже встречаются дела по незаконному обороту наркотиков и оружия, но в очень малом количестве.
Возможно, там не предают огласке многие преступления, особенно из экономической сферы. В этом плане в Дагестане хорошо, что есть гласность.
- О чем принято молчать именно в Чечне?
- Думаю, о домашнем насилии. Проблема такая существует. В Чечне люди отказываются давать какие-либо показания даже после возбуждения уголовного дела. И стараются избегать органов следствия. В таком виде дела в суд отправлять очень сложно. Большинство женщин не обращаются никуда до определенной пиковой точки. Но тогда защищать их адвокату бывает очень тяжело. Как правило, жены уходят к мужьям, и тогда родственники мужа не будут давать показания. В Чечне это большая проблема.
