В Минске начался процесс над журналистками «Белсата» Екатериной Андреевой и Дарьей Чульцовой. Их обвиняют в «Организации и подготовке действий, грубо нарушающих общественный порядок». Журналисткам грозит до трех лет лишения свободы.
15 ноября 2020 года Екатерина Андреева и Дарья Чульцова были задержаны за стрим, во время которого показали жестокий разгон акции памяти Романа Бондаренко и разрушение силовиками народного мемориала на площади Перемен. Стрим они вели из квартиры на 14-м этаже дома.
Журналисткам избрали меру пресечения в виде ареста, этапировали их в тюрьму в городе Жодино, где они находились около 3 месяцев. Андрееву и Чульцову правозащитники признали политзаключенными уже через четыре дня после предъявления им обвинения. Британская правозащитная организация «Article 19» отметила, что обвинения, которые предъявили журналисткам, противоречат международным стандартам в области прав человека, а их преследование – нарушение права на свободу выражения мнения.
В эфире Радио Донбасс.Реалии муж Екатерины Андреевой – Игорь Ильяш рассказал, почему в Беларуси боятся стримов и журналистов.
Игорь Ильяш: Сам текст стрима трактуется так, будто он не констатирует факт, а призывает к чему-то, координирует и руководит. Более того, нужно понимать, что Екатерину обвиняют, если говорить не на юридическом языке, в организации беспорядков. Но ведь беспорядков не было. На кадрах видно, что люди мирно стоят. Да, они вышли на проезжую часть, но их акция носит мирный характер. А потом на том же стриме мы увидим, как приезжают силовики и сразу используют светошумовые гранаты, начинают стрелять и избивать людей.
По факту, не было даже преступления, в принципе, на этой площади перемен. А Катю обвиняют в том, что она это несуществующее преступление еще и организовала, а потом координировала посредством прямого эфира.
– Почему, как вам кажется, власть боится стримов?
– Стримы выбивают все козыри из рук пропаганды. Когда человек снимает короткое видео, как избивают протестующего, ОМОНовцы стреляют, власть всегда может сказать - знаете, вы показываете только часть правды. Мол, до этого он сам нападал на сотрудников силовых структур. Когда же показывают видео от начала и до конца в живом эфире, без купюр и без цензуры, то здесь ничего невозможно сфальсифицировать. Люди видят, что нет никаких фашистов, а именно так Лукашенковские пропагандисты называют протестующих. Есть мирныпе протесты и люди, которые пришли выразить свои взгляды, свою политическую позицию, вышли на клицу, чтобы выступить против насилия и фальсификации выборов. А на них, без предупреждения, без каких-то попыток вести диалог, нападают силовики, избивают, используют спецсредства, светошумовые гранаты, водометы и так далее.
Когда освещали эти протесты, то обычно белорусские журналисты записывали часть стрима, поскольку не было интернета рядом, а потом сливалися на какой-то точке, где был вай-фай, уже видео на канал. Выдавали в эфир с разницей в 1,5-2 часа.
Единственное исключение за последние 3-4 месяца, когда журналистам удалось показать живой эфир – это Катин. Ее пустили просто к себе жители, которые были на 14-м этаже, и они оттуда вели этот многочасовой стрим, суммарно более 5 часов. И это была пощечина для спецслужб.
Они так долго, с самого лета, выполняли указ Лукашенка, блокировали стримы и тут вдруг – от начала и до конца все действия силовиков.
Это было сознательное решение показательно наказать журналистов, которые вели этот стрим. И, безусловно, это сигнал всему журналистскому сообществу: не освещать протесты, не выходить на улицы, иначе вот вы окажетесь в заключении.
На момент публикации материала возобновилось судебное заседание и допрашивают одного из свидетелей – Дмитрия Морозова, хозяина квартиры, откуда велся стрим. «Со стороны обвиняемых я не видел противоправных действий, иначе я бы их попросил выйти», – заверяет Мороз.
