(Друкуємо мовою оригіналу)
Если человек попал в плен группировок «ДНР», «ЛНР», не стоит это сразу придавать огласке, поскольку может только навредить, считают волонтеры и те, кто побывал в плену в ОРДЛО. Марину Чуйкову группировка «ДНР» задержала на блокпосту «Майорский» 19 марта 2018 года – с тех пор она в плену у поддерживаемых Россией сил по подозрению в «шпионаже». Зачем группировки «ДНР» и «ЛНР» охотятся на гражданских? Как уберечься от задержания в оккупации? И как действовать родственникам попавших в плен? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказали волонтер, сын пленной группировки «ДНР» Артур Чуйков и руководительница общественной организации «Блакитний птах», психолог Анна Мокроусова.
– Артур, расскажите, что случилось с вашей матерью?
Артур Чуйков: 19 марта мою мать задержали неизвестные люди, которые представились сотрудниками МГБ «ДНР». Якобы в ее телефоне нашли номера телефонов СБУ. Отвели в допросную, потом отвезли домой, изъяли все носители информации. Инкриминировали, что она якобы на свой мобильный телефон фотографировала военные объекты и передавала информацию украинским спецслужбам.
Мы с братом звонили ей ежедневно, но там очень плохая связь. На третий день я позвонил соседке и спросил про маму. Соседка сказала, что мама в ближайшее время трубку не возьмет, потому что ее задержали. Я подумал, что шутка, она не имеет отношения ни к одной, ни к другой стороне.
Соседка сказала, что мама в ближайшее время трубку не возьмет, потому что ее задержалиАртур Чуйков
Тогда мы начали бить тревогу, звонить родственникам. Мы туда не ездили, переживали за свою безопасность. Поскольку отец уже был там, всем занимался он и наша бабушка.
В полиции сначала отказывались брать заявление, а спустя примерно месяц приняли о пропаже человека. МГБ полностью отказалось от пояснений, разговоров. Никакой информации первый месяц не давали вообще. Тогда мама находилась на «Изоляции», бывшая арт-платформа недалеко от Донецка, превращенная в тюрьму. Я вычислил ее местоположение с помощью геолокации в телефоне.
– А где она все это время проживала?
Артур Чуйков: Проживала в Горловке, поскольку там живет ее мама, она сейчас больная, очень тяжело ходит. Поэтому мама не могла ее бросить и перевезти в то время, потому что была жара. Собиралась это сделать после спада жары.
Иногда мама ездила в Артемовск, получала там посылки, приезжала к нам в Харьков.
– С чем вы это все связываете? Могли ли быть у вашей матери на телефоне некие фотографии, то что ей инкриминируют сепаратисты группировки «ДНР»?
Артур Чуйков: Фотографий не могло быть. У меня есть доступ к ее iCloud (интернет-сервис – онлайн-хранилище – ред.), я сразу проверил, ничего, вызывающего подозрение, не было.
А телефоны могли быть, поскольку мы не всегда знаем, что этот человек пошел служить в СБУ: одноклассники, знакомые, бывшие коллеги.
Возможно, это сделали злые языки, завистники, может это была наводка. А возможно берут всех людей, которые могут быть косвенно причастны, чтобы обменять на своих пленных.
До оккупации людей называли «правым сектором», после начала военного конфликта все стали «шпионами»Анна Мокроусова
Анна Мокроусова: Такая ситуация началась с 2014 года с появления первых конфликтов. Даже до оккупации наши знакомые журналисты и активисты были в плену. На тот момент людей называли «правым сектором», после начала военного конфликта все стали «шпионами».
Эта ситуация типичная, их много. Берут в плен по разным причинам. На тех территориях беззаконие, нет доступа международных организаций.
– Артур, есть ли у вас информация о том, где сейчас находится ваша мама, какие условия содержания?
Артур Чуйков: Была возможность несколько раз передавать записки. Записки передавал адвокат «ДНР», «государственный». Он разговаривал с ней и передавал записки. По определенной информации мы поняли, что это она.
Информации об условиях содержания у меня лично нет. Она находится в МГБ «ДНР» в СИЗО Донецка.
– Анна, что вы посоветуете Артуру и другим родственникам в такой ситуации? Есть ли вообще какие-то рычаги воздействия на группировки?
Анна Мокроусова: С Артуром мы давно на связи.
На той территории существуют их «законы» о том, что они имеют право задерживать до предъявления обвинения до трех месяцевАнна Мокроусова
Стоит успокоиться и понимать, что на той территории существуют их «законы» о том, что они имеют право задерживать до предъявления обвинения до трех месяцев. Это период, когда мы надеемся, что человека отпустят, если не предъявят обвинение. Большинство гражданских обычно выходят через месяц-два.
Если уже предъявлено обвинение в «шпионаже», «участие в диверсионных группах», еще они очень любят обвинение «измена родине», стоит начинать действовать. Первые три месяца мы обращаемся в международные организации: «Красный крест» и ООН. У них есть представительство в Донецке и в Луганске, они пытаются приходить на суды, мониторят ситуацию.
Если предъявлено обвинение, важно подать в полицию с украинской стороны и получить номер в едином государственном реестре. Полиция не всегда хочет принимать заявление, но она обязана это сделать. Нужно обращаться в любые организации, которые оказывают правовую помощь.
Также необходимо подать заявление в Центр освобождения пленных на базе СБУ. Для этого не обязательно приезжать в Киев, можно обратиться и с оккупированной территории, из любой точки мира. Но необходимое условием для подачи – нужно иметь номер в едином государственном реестре.
К сожалению, это все, что можно сделать. И дальше только ждать. Не платить никому деньги, не попадаться мошенникам.
– Какой в этом смысл со стороны группировок? Какова цель задержания гражданских лиц?
Анна Мокроусова: У них в оккупации находятся миллионы людей и в любой момент их могут взять в плен.
Единственная тема по которой с ними ведут переговоры, садятся с ними за стол – пленныеАнна Мокроусова
Я думаю, это делается для того, чтобы держать какое-то количество людей для обмена. Потому что без заложников никто не вел бы с ними переговоры. Единственная тема по которой с ними ведут переговоры, садятся с ними за стол – пленные.
– Если обобщить, как себя вести в оккупации, чтобы себя обезопасить?
Артур Чуйков: Если человек считает, что ему уже нужно уезжать, но там бабушка, родственники, денежные средства, автомобили, – переезжать нужно уже сейчас.
У нас все шло к тому, что мама переедет. Никто не мог представить, что такое возможно.
– А если человек не может уехать?
Анна Мокроусова: Я была в плену. И высказывать свою политическую позицию – не безопасно.
Но как патриотам, людям, которые хотят жить в свободной стране, очень сложно. Я знаю многих людей, которые по каким-либо причинам не смогли выехать из оккупации. Мне страшно за них, но я им благодарна за то, что они сохраняют патриотическую позицию. Можно уехать, но там остается наше сердце, для нас это все равно дом.
Артур Чуйков: Я хотел обратиться к родственникам тех людей, которых задержали и которые находятся в ОРДЛО, и просил бы их туда не ехать. Возможно, это для них будет такая же ловушка.
– Вы активно общаетесь со СМИ. Стоит ли такие случаи предавать огласке? Имеет ли это такой смысл?
Сначала нужно подождать, пока предъявят какое-то обвинение, а потом действовать по всем фронтамАртур Чуйков
Артур Чуйков: Я считаю, как только человека задержали, это не стоит придавать большой огласке. Потому что так человека могут сразу отпустить. А если это сильно раздувать, показывать на государственных каналах, та сторона будет думать, что данный человек имеет какую-то ценность и будет его держать дольше, чтобы обменять на такого же более ценного. Сначала нужно подождать, пока предъявят какое-то обвинение, а потом действовать по всем фронтам.
Анна Мокроусова: Артур прав. Но ребятам, которые находятся в плену, важно слышать, что о них в Украине помнят, знать, что делается все возможное для их освобождения. Иногда им дают посмотреть новости, доходят какие-то слухи. С другой стороны, не всегда после таких публикаций с ребятами корректно общаются, могли применять меры физического воздействия. Нужно быть очень аккуратными в своих высказываниях.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:
(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)