Проводящие переговоры про обмен заложниками на Донбассе были частью пропутинского режима Януковича – Потехин

(Друкуємо мовою оригіналу)

Президент Украины Пётр Порошенко принял решение помиловать женщину, совершившую серьёзное преступление против Украины: во время этого преступления она сама себя ранила, и у неё имеется маленький ребёнок. Об этом рассказала первый заместитель председателя Верховной Рады Ирина Геращенко. По её словам, президент пойдёт на это ради продолжения освобождения украинских заложников на оккупированном Донбассе.Тем временем министр иностранных дел Украины Павел Климкин сообщил о своих переговорах по телефону с главой МИД России Сергеем Лавровым и констатировал, что позиции Киева и Москвы по вопросу освобождения заложников «очень далеки».

Стоит ли Украине вести политику освобождения заложников любой ценой? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказали луганская журналистка, больше года проведшая в плену группировки «ЛНР», Мария Варфоломеева и руководитель «Агентства ненасильницьких рішень», который был в плену группировки «ДНР», Дмитрий Потехин.

– Мария, как ты считаешь, любой ли ценой украинская власть должна добиваться освобождения заложников? Например, менять осуждённого за тяжкое преступление человека в Киеве, если требует та сторона, на украинского пленного?

Мария Варфоломеева: Есть интересы государства, где нельзя уступать. Но жизнь человека превыше всего. И когда обсуждают вопрос количества отданных боевиков, я думаю, что этот вопрос не актуален.

Сейчас в новостях говорят о том, как обменённый «сепаратист» попал «на подвал» МГБ. Он был там известен местным журналистам, якобы много сделал для так называемой «республики» (группировки «ДНР» – ред.), а теперь из него выбивают показания, что он работал на СБУ. Поэтому худшее наказание ожидает их всех как раз там.

Наши суды не могут выбивать признания, ломать челюсти, как делают это в так называемом «МГБ». Они получают должное за свои дела от своих же.

Украина сейчас начинает показывать, что она заботится о своих гражданах, и это сейчас наиболее важное.

Дмитрий Потехин: Каждый случай может отличаться. Говорить о цене не совсем правильно, потому что в политике, хотя это специфический случай, но это политика, нет цены, в отличие от рынка, экономики. В политике это действительно вопрос каждого случая. Публичная дискуссия – это важная вещь, она помогает понять, о чём речь; попытки определить цену очень нужны. Но вот я не знаю цену.

Я могу сказать за себя. Когда я ехал в Донецк делать репортаж, я знал, что был риск, и я сознательно шёл на этот риск.

– Напомни, как тебя схватили боевики?

Дмитрий Потехин: Я готовил материал для канадского издания как фрилансер, это не было редакционным заданием. У меня был билет обратно в тот же день.

Когда я попал в плен, я понимал, что мог стать предметом торгов и меня могли не устраивать условия обмена, поскольку моя личная цена будет отличаться от цены, которую за меня могут составить другие и сделать меня инструментом шантажа, укрытием или инструментом освобождения того, кого не стоит освобождать, по моему мнению.

– То есть, даже пребывая там, а там условия содержания не такие, как в Украине, ты был не готов, чтобы тебя обменяли любой ценой, на кого угодно?

Дмитрий Потехин: Во-первых, я даже не говорил об этом и попытки говорить о выкупе я останавливал и избегал их. Помимо этого, они считали меня американским шпионом, и цена была бы слишком высокой. Я понимал, что в этом нет смысла.

Во-вторых, я не хотел быть человеком, который через своё решение привёл к тому, что кого-то обменяли и кого-то выпустили.

В-третьих, я был готов погибнуть, и именно поэтому я начал голодовку. Инструментом своего собственного освобождения я сделал открытый протест, плюс меня было сложно обвинить в участии в боевых действиях. Я попробовал воспользоваться отсутствием свидетельства.

У меня все ещё нет информации, что меня на кого-то обменяли или выкупили.

​– У Украины есть какие-то рычаги, чтобы приблизиться к освобождению украинских пленных в ОРДЛО? Или всё зависит исключительно от Кремля?

​Мария Варфоломеева: Я думаю, что на это влияют санкции, Украина давит на Запад, и таким образом Украина додавливает Россию к принятию правильного решения. Мы не может заставить Путина уменьшить его гонор, не можем заставить Кремль изменить решения, поэтому только таким молчаливым тихим сопротивлением мы победим.

Я бы тоже не хотела, чтобы была амнистия боевикам в обмен на меня, чтобы Украина уступала, теряла свои интересы, потому что Россия каждый раз будет требовать все больше и больше.

– Насколько должна быть жёсткой позиция украинской власти?

Дмитрий Потехин: Те, кто сейчас проводят переговоры про обмен, причастны к появлению этой ситуации. Она похожа на ситуацию «крышевания» ларьков на рынке, когда приходят люди и предлагают защиту и помощь, в ответ им говорят, что проблем нет, а им говорят, что будет.

В Украине власть контролируют люди, которые были частью режима Януковича, фактически путинского местного режима в Украине с 2010 года, если не раньше. Люди, которые непосредственно принимают участие в Минских переговорах, помогали узурпаторам власти в Украине. Это режим Януковича, который привёл к такому сценарию. Они помогали Путину создать тут войну.

Я считаю, что эти люди, которые привели к этой ситуации, должны сделать все, чтобы её исправить. Но их попытки делать из себя спасителей сомнительные.

Участие нашего политического руководства в узурпации власти Януковича не должно быть оправданием, чтобы здесь принимать методы путинского или януковичского режима.

Слушатель, Ясиноватая (неподконтрольная Украине территория): Представители Украины договариваются в Минске, почему они не могут приехать сюда и договориться?

​Дмитрий Потехин: Я приехал в Донецк, в итоге провёл 47 суток «на подвале», я мог бы там провести переговоры?

Вообще, наша ошибка в том, что мы называем их «сепаратистами». Моя претензия не в том, что они хотят быть «независимыми», озвучивают другое мнение – проблема в том, что они воплощают свои идеи посредством насилия. Они не сепаратисты. В Каталонии сепаратисты – люди, которые политическими методами пробовали получить независимость.

– А как их называть?

​Дмитрий Потехин: Это терроризм. Решение политических вопросов оружием и запугиванием – это терроризм.

Мария Варфоломеева: Россия ведёт войну против Украины, а они являются руками управления, которые делают волю России, это коллаборанты. Они не спонсируют эту войну, все оплачивает Россия, командование из России, оружие оттуда, финансы тоже оттуда. Они просто исполнители.

​Дмитрий Потехин: Сепаратисты хотят «независимости», а террористический режим в Донецке – это присоединение к России, это имперское движение, не движение создания отдельной сущности.

– Если человек не держал оружия, никого не пытал, но поддерживает Россию, он террорист?

Дмитрий Потехин: Терроризм – это запугивание, насилие ради достижения политических целей. Их политическая цель, для большинства, – присоединение к России, для кого-то, но в меньшей мере, – независимая так называемая «ДНР». Но это политические цели, которых они пытаются достичь в неправовой, насильственный способ.

Слушатель, Донецкая область: Мой знакомый, с которым мы вместе воевали, был две недели «на подвале», и он рассказывал ужасные вещи. Я думаю, можно и 20, и 30 «сепаратистов» отдавать, лишь бы забирать наших, в любом случае.

​Дмитрий Потехин: Правовое государство не расплачивается с нарушителями права. Тюремное заключение – это определённый законом и судом приговор. Я понимаю желание оправдать обмен, но я думаю, что это не лучший способ оправдания. Нарушители, признанные судом, должны нести ответственность, определённую законом, а не ту, которую им организуют «террористы» на оккупированной территории «на подвалах».

– Мария, простые люди, которые не брали в руки оружие, но у них пророссийские взгляды, они ментально российские «заложники» – как их вернуть Киеву?

Мария Варфоломеева: Я уверена, что, если отключить пропаганду, изменить подающуюся информацию, посыл, они быстро примут правильную позицию.

ПОСЛЕДНИЙ ВЫПУСК РАДИО ДОНБАСС.РЕАЛИИ:

(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)