(Друкуємо мовою оригіналу)
Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. «Радио Свобода» публикует отрывки из ее дневника.
Прошлый раз я рассказывала о самых запоминающихся ситуациях во время допросов. Сегодня расскажу о менее ярких, но не менее значимых для меня.
Листает знакомый нам Альберт мою почту. Тщательно листает, переводит каждое письмо (гугл ему в помощь)… И тут чувствует: «Оно!»
Тонкий нюх разведчика не может подвести. Пишет мне журналист известного немецкого издания – в этом явно связь с американским Госдепом, и никак иначе! Этот журналист спрашивает у меня контакты «Правого сектора» в городе Луганске. Мое счастье на тот момент, что я написала об отсутствии состава этой организации в городе, как такового. Только оставила телефон человека, координировавшего организацию на тот момент. Это они как-то упустили. Но замечателен сам факт того, что западный журналист предполагает получить от меня информацию о деятельности «ПС». И к моему главному счастью, они не увидели последнее письмо с моим видео-интервью, где я рассказываю о своей совместной деятельности с «Правым сектором» во время Майдана.
Больше всего в эти дни я радовалась, что почти все мои проукраинские друзья уехали из города, и я никого не могла подставить
Больше всего в эти дни я радовалась, что почти все мои проукраинские друзья уехали из города, и я никого не могла подставить. Когда Вольдемар зачитывал мне контакты из телефона – я смело могла говорить, что человека нет в городе. Потом он просматривал историю звонков, и увидел звонок оставшегося активиста, буквально за неделю до этого. На вопрос: «Кто это?», я, опустив глаза вниз, ответила, что это тот самый «мастер по кАтлу». Ответ их, к моей радости, удовлетворил. Я бы не вынесла, если бы из-за моей слабости пострадал еще кто-то невинный.
Вообще тяжело, когда тебе нужно что-то рассказать, а тебе просто нечего рассказывать. Хоть придумывай.
Иногда диалог проходил в такой форме:
– Ну хотите, я признаюсь в убийстве Кеннеди?!
– Нет, мы хотим правду!
– Но другой правды у меня нет.
Еще Вольдемару не давал покоя Юрий – человек, попросивший меня сделать фотографии. Он мне говорит, что у них есть люди и на неоккупированной части Украины, которые им и займутся. Я подробно и хронологично рассказывала о нашем с Юрием диалоге. Но сказала, что мы не были у него дома, общались в машине, и я в них, конечно, не разбираюсь и не могу описать. Еще говорила, что не ориентируюсь в городе и не могу сказать, где она стояла. Хотя и сейчас смогу на карте найти квартиру, где мы вели тот злосчастный диалог. Мне не хотелось верить, что он попросил меня фотографировать военный объект, заведомо зная об этом. Потом не говорила, потому что было жалко его детей. Но, предполагаю, что никаких людей у «ЛНР» на самом деле не было.
Юрий подал признаки жизни на следующий день после моего задержания, написав в интернете. Весь цинизм этой ситуации был в том, что он мне говорит быть аккуратнее. Эту фразу я читала с компьютера Вольдемара. Жаль, что пожелание было запоздавшим, будь оно на день раньше, я бы задумалась, почему мне нужно быть аккуратной. Под контролем Вольдемара я написала ответ. Они хотели играть в игру и скрывать мое задержание, чтобы получить информацию. Но фантазии на план не хватило и идею забросили.
Наш диалог продолжался несколько дней. Иногда перемежался философскими размышлениями. Они почему-то решили, что я в этом плане – благодарная публика. Иногда звучали риторические вопросы:
– Маша, скажи, почему Порошенко в новостях сделал это заявление?
– Ребята, не знаю, вы у меня телефон забрали, не могу спросить. А так – конечно, он мне вечером всегда звонил и отчитывался о своих планах на следующий день.
Они понимают, что я не знаю. Но потом сказали, что просто хотят в моем лице всем «укропам» высказать свое негодование.
«Умник» вообще ставил себе целью перековать меня, сделать политически грамотного человека. Да и со временем, «переубедить Варфоломееву» – стало главной задачей любого уважающего себя «новоросса».
А сейчас от вопросов философских, прейдем в мир материальный. Пытливый ум моего читателя задается вопросом: «Маша, ну а какие условия содержания у тебя были?» И этот вопрос очень кстати, я как раз хотела об этом рассказать.
Я уже писала о чистеньком и теплом кабинете в «СОБРе». В «МВД» в первый день после допроса меня ведут в соседнее здание, мы спускаемся в подвал по кривым ступенькам, и оказываемся в месте, которое, видимо, при украинской власти было «обезьянником».
«Умник» открывает толстую дверь последней камеры, в которой был «глазок» и заваренная «кормушка». Я оказываюсь в грязной комнате, в которой не убирали со времен советской постройки. Окна нет, зато есть бутылки с биологической жидкостью предыдущих задержанных. И если они мне неприятны – я могу сама их вылить.
Нары… мое первое личное знакомство с этим словом. Весь год они были со мной – большие и маленькие
Нары… мое первое личное знакомство с этим словом. Весь год они были со мной – большие и маленькие. Эти были трехъярусные, сваренные из металлических уголков и обложенные сосновыми досками. Все полки завалены тряпками, одеялами, подушками, от которых срабатывал рвотный рефлекс. Стою перед ними… а стой-не стой – спать как-то надо! С мыслью, насколько это несправедливо и, что это все скоро закончится. Укладываюсь спать прямо в куртке, ибо холодно, укрываюсь еще одним одеялом и вижу, что на нем пятно крови.
Лежу и изучаю обстановку. На стенах перечеркнутые засечки с количеством дней, слова о безысходности, мужские половые органы причудливой формы. Рядом лежит книжка о построении коммунизма в Латвии; ободрительно… правда, читать темно.
Нет, все это явно происходит не со мной!
Приходилось находить общий язык с идеологическими врагами. Вчера ты их ненавидел, а сегодня от них зависит твоя жизнь и нужно «заставить» их относиться к тебе хорошо
Туалет… как вы понимаете, не предусмотрен. Сказали, что будут водить в туалет, когда мне нужно. Жаль, что пост у охраны был очень далеко и моих просьб там не слышно. Один охранник даже сказал, что «правосекам не положено». Другие относились более терпимо. Приходилось находить общий язык с людьми, с которыми… даже не знаю, какой эпитет выбрать – скажем так – идеологическими врагами. Вчера ты их ненавидел, а сегодня от них зависит твоя жизнь и нужно «заставить» их относиться к тебе хорошо. Среди них был мой бывший одногруппник. Он сказал: «Если бы мог, разорвал бы тебя на месте». К этому моменту по «Лайф ньюзу» уже раструбили, что я опасная диверсантка.
Поход в туалет выглядел очень комично. Одна такая маленькая я и два таких серьезных парня с автоматами. Потом, правда, разленились, стали по одному ходить. А я поднимаюсь на второй этаж и представляю, как стукну его по голове, заберу автомат, убегу через окно, вот он не ожидает! Далеко, конечно, не смогу убежать, но мечтать-то о чем-то надо?!
Мечта все равно должна была быть, хоть и такая наивная. А наше путешествие продолжается.
(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)
