(Друкуємо мовою оригіналу)
Однажды один мой друг-интеллектуал попытался разобраться в понятии «будущее страны», положив при этом, что сейчас будет говорить о предмете не с привычной точки зрения, материальной и финансовой, а исходя из духовных и человеческих перспектив этой страны. Попытка тогда не удалась, интеллектуал запутался в собственных рассуждениях, и все-таки скатился к количеству машин и бутербродов с сыром на душу населения.
Что не говорит о невозможности все-таки раскрыть тему вообще и в частности.
Например, будущее страны в том смысле, сколько в ней будет через 20 лет блестяще образованных людей. Сколько книг каждый из этих людей будет прочитывать в неделю или в год. Как в этой стране будут относиться к больным и немощным. Обязательна ли будет воцерквленность граждан, или у них останется выбор между верой и атеизмом. И так далее. И так далее.
Таким же образом можно говорить и о будущем отдельного человека. Полезно обсудить аспекты. Например. Одинаково ли количество «будущего» у одного и того же человека в ситуациях, когда он, например, является гражданином США, Польши, ЮАР или Таиланда? Отсюда: идет ли на пользу большой людской совокупности, когда она массовым порядком эмигрирует, как, например, сирийцы в Германию? Или: когда новая страна сама приходит к ним, на место прежней? Или: все остается, как было, и никто никуда не едет? То есть сложить две темы: будущее страны и будущее человека, живущего в ней. И посмотреть эти темы на стыке
Применим все это к Луганску. Нет никаких сомнений, что события последнего времени, длиной в полтора года, открыли новые социальные лифты и дорогу к прежним многим молодым людям. При этом какие-то возможности были закрыты. И большой вопрос, пострадала ли от этого молодежь. Ну, например, мне трудно проникнуться трагизмом того факта, что прежде студенты могли подрабатывать промоутерами, а теперь нет (промоутировать нечего)
Но довольно просто оценить тот момент, что сейчас не нужно платить за высшее образование в Луганске.
До войны жизнь в Луганске текла по проложенной колее, и все было более или менее понятно. О чем можно и нужно мечтать. И какова вероятность исполнения этой мечты в том или ином случае
До войны жизнь в Луганске текла по проложенной колее, и все было более или менее понятно. О чем можно и нужно мечтать. И какова вероятность исполнения этой мечты в том или ином случае. Заранее было известно, кто унаследует бизнес своего отца, кто получит образование, и каким способом будет возвращать потраченные на него деньги. А кто будет покупать своему первенцу одежду в секонд-хенде. Определенность эта войной разрушена. Вместо нее появился шанс. Что всегда хорошо для тех, у кого никаких шансов не было вообще.
Однако, данное рассуждение касается, главным образом, людей довольно молодых. Тех, кто вступал в жизнь без особых шансов, но с еще нерастраченными силами и энергией. Картина несколько меняется в других возрастных отсеках. Люди за тридцать, уже обремененные семьями, в некоторых случаях могут продолжать в общих чертах свою довоенную жизнь, если им позволяет профессия (это далеко не обязательно, ряд профессий в Луганске просто исчез, а потребность в других сильно уменьшилась). Либо попробовать найти себя в новых занятиях, например, в качестве «ополченцев». Знаю тех, кто пытается продолжать свои довоенные занятия. И тех, кто нашел новые. Знаю и таких, кто просто «завис», так и не приняв никакого решения. Есть старые профессии, где у людей буквально открылось второе дыхание. Есть и такие, где люди просто «крутят колесо» в том же ритме, что и прежде.
В координатах «будущее = больше денег, домов, покупок» будущее луганчанина сейчас очень неопределенно, за исключением нескольких десятков персон
Относительно фактора субъективного будущего: лучше тем, кто не отягощен идеалами потребления, а увлечен самим процессом труда. Поскольку в координатах «будущее = больше денег, домов, покупок» будущее луганчанина сейчас очень неопределенно, за исключением нескольких десятков персон. В координатах же «будущее = новые мысли, чувства, прочитанные книги, достижения в профессии», думаю, все не так уж плохо.
Счастье, несчастье, успех, провал, достижения, цели здесь сейчас понимаются несколько иначе, чем во всем остальном мире
К сожалению, в последние десятилетия идеология работала на укрепление системы координат первого типа. И довольно успешно, до такой степени что человек, за год не купивший новые гаджеты, новую машину, не съездивший пару-тройку раз в Сочи (Австралию, Голландию, Таиланд) чувствовал себя крайне несчастливым, и окружающие были того же мнения. Прелесть Луганска в том, что за последние полтора года такого сорта подход сильно расшатался. Счастье, несчастье, успех, провал, достижения, цели здесь сейчас понимаются несколько иначе, чем во всем остальном мире.
Например, мой сосед, у которого в прошлом году летом «позаимствовали» для нужд войны хорошую машину, выдав взамен расписку, тогда не очень огорчился, поскольку был по горло в мыслях, где ему достать воду и при этом не попасть под обстрел. А в этом году, когда полиция сообщила, что его машина обнаружена, практически без одной царапины, в двух тысячах километрах от Луганска, даже не моргнул. Просто сказал:
– Да? Ну хорошо.
И если вы думаете, что у него в распоряжении двадцать машин, то сильно заблуждаетесь. Просто он успел пересмотреть свои взгляды на то, что обладает подлинной ценностью.
Интересно, что однажды войдя в такое состояние сознания, луганчанин будет, пожалуй, оставаться в нем и переехав в другую страну. И в этом смысле, лучше ему никуда не ехать, поскольку, если он сейчас станет жителем, например, Мюнхена, то немцы, скорее всего, не поймут его. В общем, будущее у жителей «ЛНР» есть. Просто оно отличается от того, что считают «будущим» в других населенных пунктах.
Впрочем, на Тибете, наверное, такой же взгляд на жизнь, как сейчас в Луганске.
Петр Иванов, психолог, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
