(Друкуємо мовою оригіналу)
Видение Луганска, как города сравнительно пригодного или малопригодного для жизни на сегодняшний день – вопрос персональных установок и персональных требований к среде обитания.
Я не могу не вспомнить о том, что до войны в Луганске существовало сколько угодно людей, которые неплохо тут жили, но в публичных дискуссиях, как правило, говорили, что Луганск – это ад.
Потом в дно их «ада» постучалась война, и указанные персоны удалились, но к дискуссии о том, пригоден ли Луганск для жизни, интереса не потеряли, и участвуют в ней по сей день.
И все же сейчас мне куда более интересно мнение тех, кто оценивает город изнутри.
Я успел заметить, что тяжелее всего война и все ее последствия переживаются людьми с пассивной жизненной позицией, например, социальными иждивенцами
Я успел заметить, что тяжелее всего война и все ее последствия переживаются людьми с пассивной жизненной позицией, например, социальными иждивенцами того или иного типа. Что с какой-то стороны парадоксально. Если, например, мы разговариваем с пенсионером, который уже четверть века, по сути, ничего не делает, и спросим, как ему сейчас живется в Луганске, ответ будет, скорее всего: «Жизнь плохая» (нетрудно догадаться, что примерно такой же ответ даст киевский, ялтинский или одесский пенсионер).
Если же с вопросом о качестве жизни мы подойдем к бизнесмену, которому пришлось начать чуть ли не с нуля, получить у «ЛНР» новые разрешительные документы, освоить новую систему налогообложения, пересмотреть все способы закупок, наладить новые деловые контакты и подстроиться под изменение покупательной способности населения, то увидим, что оптимизма у него значительно больше, чем у пенсионера.
Меньше у бизнесмена и желания переводить проблемы в политическую плоскость
Кстати, меньше у бизнесмена и желания переводить проблемы в политическую плоскость. То ли потому, что пенсионеры у нас люди с поголовным средним образованием, то ли на почве беспрерывного просмотра телевизора, они никогда не теряют желания искать причины своих бед в области «высокой политики» и порождать слухи, фантазийность которых не может не потрясать.
Бизнесмену же зачастую просто некогда этим заниматься, потому что времени едва хватает на земные дела.
Как-то я задался целью за один день поговорить с как можно большим количеством людей разного типа, чтобы среди них оказались люди разных возрастов, представители разных профессией и социальных категорий, и выяснить степень их довольства жизнью и то, какие проблемы им видятся сегодня.
Максимальную степень недовольства выказали пенсионеры по возрасту, причем среди них были и работающие, и «свободные». В порядке убывания за ними следовали другие люди, зависимые от социальных выплат.
Замечу, что уже год не видел многодетных семей. Не знаю, то ли все они уехали из Луганска, то ли просто скрылись из виду
Замечу, что уже год не видел многодетных семей. Не знаю, то ли все они уехали из Луганска, то ли просто скрылись из виду. Многодетная семья, как известно, всецело зависит от своевременной выплаты пособий. Не может не вызвать интереса и судьба всех прочих категорий льготников и пенсионеров, которых в Луганске (да не только в нем) до войны существовало, по некоторым данным, около трехсот. Какова, например, участь инвалидов по психическому заболеванию?
Летом прошлого года на меня на меня вышел человек. Он попросил о встрече, сказав, что ему нужна консультация. Придя в назначенное место, я увидел былинного богатыря. Мы решили проехаться по городу, обстрелы еще не были тотальными. Богатырь сказал, что платить за проезд ему не нужно. Будучи опытным консультантом, я вмиг догадался, что этот «Алеша Попович» имеет первую группу инвалидности по психическому заболеванию. Принципов, по которым тот или иной человек, с точки зрения экспертов, попадает в такую категорию социальных иждивенцев, я сегодня обсуждать не буду, поскольку у меня иные задачи. Хочу сказать лишь одно: общее число такого рода инвалидов в Луганске до войны было немаленьким. Жизнь их была устроена бесхитростно. Раз в год они проходили плановую госпитализацию, в течении года двенадцать раз подходили к банкомату за своей пенсией. В остальном могли «абсолютно свободно двигаться».
Плановая госпитализация инвалида первой группы сегодня не невозможна. Получение пенсии тоже. Но чтобы прийти к этому в июне 2015 года, нужно было пережить лето и осень 2014-го, зиму и весну 2015-го. В большинстве своем инвалиды либо выехали сами, либо были вывезены родственниками на территорию Украины. Многие предпочли не возвращаться, не полагаясь на быстроту восстановления работы банкоматов, да и по иным причинам. (Сейчас мы не говорим о судьбе тех, кто находится в полном государственном обеспечении в специальных учреждениях. Проинтервьюировать их невозможно, максимум, что мы можем – побеседовать с главврачами таких учреждений).
Я услышал от него предсказание, что Луганск превратится в милитаризированную зону, где найдется отныне место только военным и обслуживающим войну структурам
Разговаривая с одним неглупым человеком прошлой осенью, я услышал от него предсказание, что Луганск превратится в милитаризированную зону, где найдется отныне место только военным и обслуживающим войну структурам. Времени для того, чтобы проверить прогноз, прошло немного, но вполне достаточно, чтобы уловить тенденцию.
В Луганске был первый выпуск «кадетского корпуса», не существовавшего прежде
Очевидно, что на сегодняшний день Луганск – не самое лучшее место для иждивенцев любого типа. В Луганске каждый день слышна стрельба и постоянно открыт призыв добровольцев. «Ополчение» – одна из немногих работ, где человек может гарантировано получить средства к существованию. В Луганске был первый выпуск «кадетского корпуса», не существовавшего прежде. Тем не менее, город не производит впечатления милитаризированной зоны.
На улицах не так уж много людей в камуфляже, в гражданской одежде на порядки больше. Возобновили работу практически все довоенные учреждения. В конце весны появились кафе на свежем воздухе, не в том зашкаливающем количестве, как это было прежде, но в достаточном.
Открытым остается вопрос о работе производств, например, швейного объединения. Но в любом случае швейное объединение не переориентировалось на шитье «камуфляжа».
Из «милитаристского» в сегодняшнем Луганске, пожалуй, лишь сам состав населения. В основном на улицах можно видеть людей трудоспособного и призывного возраста.
Хотя это, согласитесь, довольно косвенный признак «милитаристского».
Но, пожалуй, самые большие проблемы сегодня в Луганске у «идейных потребителей». Для людей этой категории само вдыхание луганского воздуха уже чревато душевной травмой. Но это совершенно особая тема, достойная отдельного обсуждения.
Петр Иванов, психолог, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
