(Друкуємо мовою оригіналу)
«Уважаемый Петр! Хочу с вами посоветоваться. У меня есть знакомая девушка. Недавно она престала ставить лайки на моих фотографиях и удалила меня из друзей. А ведь я думал, что у нас – серьезные отношения. Строил планы на дальнейшую жизнь. Сейчас у меня сильная депрессия. Как вы думаете, стоит ли ей позвонить и узнать, что все это значит?»
Письма такого содержания регулярно приходят мне на почту. Загадки тут никакой нет. До войны я работал экспертом по удалению на одном из тех сайтов, где любой желающий может получить психологическую помощь. Формально я состою там в экспертах по сей день. Но не спешу отвечать на клиентские запросы. Благо, устройство сайта позволяет клиенту перейти к другому специалисту. Кто-нибудь поможет юноше в депрессии.
Почему я так делаю? Есть две причины. Первая – оплата на сайте делается путем зачисления на WebMoney. Получить c WebMoney средства сегодня в Луганске все равно, что в Ростов съездить. Это, кстати, наиболее простой путь – cъездить в Ростов, вывести с WebMoney…
Вторая причина – серьезнее. Я утратил легкость ведения поддерживающих бесед с юношами, которые впадают в депрессию от того, что девушки удаляют их из друзей в «Одноклассниках» и не ставят «лайки» на их картинках.
Обычная жизнь людей во всем мире не только не остановилась, но по ее поверхности даже не пробежала рябь оттого, что на Донбассе убили за год более 50 тысяч человек. Что у нас – блокада. Что война продолжается
Теоретически, я все понимаю. Могу оказать поддержку в таких бедах. Могу. Но не оказываю ее. Это мне минус, конечно. Я должен понимать, что обычная жизнь людей во всем мире не только не остановилась, но по ее поверхности даже не пробежала рябь оттого, что на Донбассе убили за год более 50 тысяч человек. Что у нас – блокада. Что война продолжается.
Если на то пошло, и в самом Луганске люди не перестали влюбляться и страдать, когда любимые удаляют их из друзей в социальных сетях. Я даже полагаю, что влюбляться и страдать они стали больше и чаще. Потому что природа реагирует на войну и уменьшение населения тем, что торопится восполнить убыток. А новых способов пополнения, помимо прежних, у природы нет.
Во время войны на первый план выходит, все-таки, психология войны. Украинское правительство выделило несколько миллионов долларов на психологическую помощь бойцам АТО. Деньги небольшие, сильно на них не разгуляешься. Но как-то осваивают
Тем не менее, интуитивно ясно, что во время войны на первый план выходит, все-таки, психология войны. Украинское правительство, например, выделило несколько миллионов долларов на психологическую помощь бойцам АТО. Деньги небольшие, сильно на них не разгуляешься. Но как-то осваивают. Судя по отчетам в сети, выдают бойцам АТО путевки в санатории, где есть комнаты психологической разгрузки. Тренинги устраивают, где обучают правильно разговаривать с бойцами. Например, не задавать вопрос: «убивали ли они людей на АТО?» Почаще произносить фразу: «Я тебя понимаю».
В зоне блокады задачи – еще шире. Помогать надо всем, по идее. Посттравматический синдром – это термин, относящийся к психологическому отличию демобилизованного от всех остальных, кто продолжал вести мирную жизнь, как ни в чем не бывало.
О посттравматическом синдроме в Луганске говорить нелепо. Поскольку жизнь мирных жителей и «ополченцев» отличается значительно меньше, чем, скажем, жизнь киевлянина и бойца АТО
В этом смысле о посттравматическом синдроме в Луганске говорить нелепо. Поскольку жизнь мирных жителей и «ополченцев» отличается значительно меньше, чем, скажем, жизнь киевлянина и бойца АТО. И обращаются за помощью не для того, чтобы адаптироваться к мирной жизни, после переживаний войны. Обращаются чаще всего не «ополченцы» и не блокадники, а те, кто не был на фронте, летом 2014 года уезжал из Луганска, осенью или зимой вернулся, и никак не может привыкнуть. Парадокс, но вот так вот.
С другой стороны, психологическая помощь могла бы быть и опережающей. Если смотреть фактам в лицо, многие не идут к психологу, поскольку думают, что их переживания вполне «естественны», по-другому и быть не может. Депрессия, невротизация – обычные последствия войны, и присутствуют они у всех без исключения. Предполагается, что когда война кончится, а жизнь окончательно наладится – все пройдет «само собой».
Вероятно, нас еще ждут научные конференции и вал диссертаций по проблемам нарушений психики у людей, принимавших участие в войне.
Два самых распространенных способа адаптации к войне – это психологическая защита (вплоть до «головы в песок») или, напротив, полное погружение в феноменологию войны, до растворения в ней самой личности
Пока же, на глаз, можно сказать, что два самых распространенных способа адаптации к войне – это психологическая защита (вплоть до «головы в песок») или, напротив, полное погружение в феноменологию войны, до растворения в ней самой личности.
Первая в списке защита порой принимает удивительные формы. Например, просматривая личные странички луганчан с активной жизненной позицией, по ним зачастую не догадаешься, что люди вообще находятся в Луганске и в городе что-то особенное происходит. Фотография котика. Фотография пиццы. Анекдот. Фотография собаки. Ссылка на страницу мудрых изречений великих людей о жизни на Марсе. Пересказ романа Умберто Эко. Описание большой стирки юзера.
Впрочем, такого рода странички, конечно, не у воюющих. Исключительно у мирных жителей.
У психологической помощи есть два субъекта. Человек, который нуждается в помощи, и человек, который готов ее предоставить. До войны в сети было зарегистрировано около тысячи луганских психологов, которые сулили оказать желающим помощь по методам гештальт-психологии, арт-терапии, психоанализа, песочной терапии и с помощью иного психологического инструментария. Круг охватываемых проблем тоже был довольно просторен: от проблем семьи до обучения искусству успеха. Кроме того, в Луганске работало больше десяти центров оказания психологической помощи.
Многие психологи и психотерапевты прошлым летом просто уехали из города
Многие психологи и психотерапевты прошлым летом просто уехали из города, в мудром предвидении грядущих изменений как проблематики психологических обращений, так и платежеспособности клиентов.
Я с трудом могу догадаться, каков сегодня в Луганске смысл слова «успех».
Некоторые вернулись и предлагают то же, что до войны: помощь в семейных проблемах и в достижении успеха. Я с трудом могу догадаться, каков сегодня в Луганске смысл слова «успех».
С семейными проблемами, конечно, проще.
С платежеспособностью возможных клиентов дело обстоит хуже всего. Хуже, чем с «успехом», которому могут обучить специалисты-психологи.
Что касается потребной базы знаний, то есть помощи, мишенью которой были бы специфические проблемы, продиктованные войной и блокадой, то современная психологическая наука тут, судя по всему, вооружена слабо.
Последние разработки кафедры экстремальной психологии содержат жизнерадостные выводы, что психика участников «гибридной войны» – «табула раса» и сказать о ней ничего определенного наука сегодня не может
Последние разработки кафедры экстремальной психологии содержат жизнерадостные выводы, что психика участников «гибридной войны» – «табула раса» и сказать о ней ничего определенного наука сегодня не может.
Впрочем, при все моем уважении к кафедре, замечу, что не такая уж это «табула». При желании, можно довольно быстро уловить, в каком статусе находится каждый субъект блокадного города. И даже успеть увернуться, когда у того или иного из них произойдет внезапная декомпенсация.
Можно даже помочь. Но для этого, скорее всего, нужно быть матерью Терезой, поскольку платить за консультацию большинству тех, кто в ней остро нуждается, все-таки нечем.
Петр Иванов, психолог, город Луганск
Думки, висловлені в рубриці «Листи з окупованого Донбасу», передають погляди самих авторів і не конче відображають позицію Радіо Свобода
Надсилайте ваші листи: DonbasLysty@rferl.org
