Одни подделываются под невежд, другим и подделываться не надо, третьи так вошли в эту роль, что уже сами не знают, кто они. Речь о современных русских казённых или одобряемых казной вероучителях. Это люди, одержимые или поражённые потребностью поносить Запад, чтобы до изнеможения любить Россию. Любить её иначе, без такой оглядки, они не могут по своей природе или по велению сердца, что одно и то же. Соответственно – по принадлежности к определённой партии, как к церкви – к той же славянофильской или приравненной.
Николай Лесков в 1893 году (сколько это лет назад?) с изумлением, переходящим в отчаяние, услышал не где-нибудь, а в Обществе содействия русской промышленности и торговли, что "Россия должна обособиться, забыть существование западноевропейских государств, отгородиться от них китайскою стеною". Что же это такое? – сокрушался он до конца своих дней. Получается, что "нам опять нужна стена и внутри её – загон"?!
Закономерность, что ли? Россия в лице своих просвещённых невежд сходит с ума всякий раз, когда её настигает смутное осознание очередного поражения. Тогда это было поражение в Крымской войне, после чего страна не смогла обновиться так, чтобы спокойно занять желанное место в мировом строю. Это саднило, уязвляло. Становилось всё труднее отводить глаза от правды жизни. Замылить их себе – лучшего решения придумать не могли.
На сей раз такой неудачей стала путинская эпоха. Конечно, "Россия – душа мира", но! Первое место по природным ресурсам, в том числе по запасам серебра (второе – золота), по осетровым и крабам, второе – по поголовью долларовых миллиардеров (после США) и… 67-е – по уровню жизни, 127-е – по здоровью населения, 1-е – по самоубийствам среди пожилых, подростков и детей, по разводам и внебрачным детям, по гибнущим от пьянства…
Как тут не возникнуть желанию одним рывком подняться-таки… в собственных глазах? Важен не сам по себе очередной повод для "национальной гордости великороссов", а как он ими воспринимается. И, естественно, толкуется начальством.
Вспомнить, например, что было, когда в Подмосковье и Москве появились вдруг курские и белгородские беженцы. Люди известного склада кинулись собирать для них вещи – в этом не было ничего особенного. Многие беженцы взяли с собой в неизвестность собак и собачек, кошек и кошечек. Для них стали собирать особый, собачий и кошачий, корм, дарить им переноски. В Судже был собачий приют – его контингент с приближением украинского войска не был забыт: его переправили в Курск.
Видно было, что люди, кто-то, может, в кои веки, действительно довольны собой – как им нравится любить в себе людей, как они рады, что в них пробудилось лучшее.
Но что сделало ТВ? Оно сразу призвало видеть в происходящем проявление особой, возвышенной природы "нашего человека". И он охотно согласился! Стало заметно, что увлечённые благотворительностью женщины и мужчины в своих глазах уже не просто люди, а люди русские, особая нация – и пусть он себе недоумевает, современный западный, особенно молодой человек.
Появление частей украинской армии в России сразу и на весь мир было названо всего-навсего актом – и так называется до сих пор и вряд ли когда-нибудь будет называться иначе. Актом – значит, случаем, террористическим случаем, словно и речи не может быть о другом государстве, о нарушении им российской госграницы.
Так решено было представить происходящее заурядной разборкой власти с бунтовщиками. Бузотёры и предатели, а никакие не борцы за отдельное существование – вот они там кто, эти бандеровцы! А раз предатели, значит должен быть тот, кому они предаются. Следовательно, гадит, как и при Лескове, англичанка, только теперь в образе всего Запада. Всё дело не в украинцах самих по себе, а в аппетитах всяких шведов, как при Петре, и Пилсудских, как при Сталине. Какое ещё нужно подтверждение, что всё обстоит именно так, а не иначе, если вот они, беженцы? Ведь если у нас в России есть (и будут, будут!) свои, русские, российские беженцы, значит есть внешний враг, от которого они, родные наши, и вынуждены бежать вглубь Отечества. И этому врагу нужен жирный кусок России, а не какая-то независимость выдуманной австрийцами и Лениным Украины. Какие же мы, спрашивается, захватчики? На чужое мы вообще никогда не покушались – нам бы со своим и своими, теми же бандеровцами, наконец управиться!
Национальная подоплёка сразу бросалась в глаза и в Украине, особенно в начале войны – то, какой заботой страна сразу окружила и своих первых добровольцев-фронтовиков, и соотечественников, бежавших от оккупантов. Она мгновенно вышла на второе место в мире по благотворительности. Всё национальное в ней продолжает подниматься – особенность не совсем, опять же, современная, но лучше поздно, чем никогда, считают возвращающиеся к своим корням обруселые украинцы.
Всё разрешаемое властью представляет собой готовое издевательство над здравым смыслом и не менее здоровым вкусом
А что Россия? Её национальная цель-задача, какой она, наконец, внятно озвучена, является нечто фантастическое и простирается оно далеко за послесоветские государственные пределы. Для начала, естественно, – упразднить Украину с её украинством как что-то никогда не существовавшее. Это одно вырывает Россию из её наметившегося было будущего – западного! – и отбрасывает в прошлое, причём, в прошлое докоммунистическое. Лучшее в русской культуре тех десятилетий не разило ничем тупо-национальным. В ней нечего было пародировать самому придирчивому ненавистнику всяческой посконности. Теперь ему тоже нечего делать, но по другой причине: всё разрешаемое властью представляет собой готовое издевательство над здравым смыслом и не менее здоровым вкусом.
Примечательным явлением становится то, что можно назвать сибирячеством, в первую, кажется, очередь "мастеров культуры". Это у них называется "Сибиризацией России". Туда, в Сибирь (оставаясь в Москве) зовут страну, особенно её "мастеров культуры", не только профессора-утописты, но и литераторы, художники, актёры. Зовут-зазывают подробнейшими, невыдуманными!, рассказами о том же Минусинске, где создан настоящий "культурный центр", о Челябинске, где воссоздан, наконец, журнал "Южный Урал", о Екатеринбурге, где "прекрасно издан уникальный красочный толстенный трехтомник на хорошей бумаге, посвященный знаменитой на весь мир "Невьянской иконе" и музею этой бесценной русской живописи, об Алтае с его "Шукшинскими чтениями", о Новосибирске, где "успешно работает выдающийся поэт" такой-то, о Владивостоке, чьё издательство "вполне способно противостоять канувшим идеям однополярного мира и торжества исключительно западного мышления"…
До войны это всё звучало бы вполне невинно, вызывая всего-навсего простодушные улыбки. Ну, кто-нибудь из более закоренелых москвичей мог бы поинтересоваться неизвестно у кого, почему, например, "Мы москвичи!" или "Мы кубанцы!" тоже без запятой и с восклицательным знаком как-то не звучит, а "Мы сибиряки!" с известных пор только и слышишь. Сегодня же не до смеха. Вон как хочется людям, окончательно вживаясь в тоталитаризм телом и даже, пожалуй, душой, всё-таки, пусть на одну праздную минуту, выскользнуть из действительности, которую привычно-беспощадно олицетворяет Москва… Как приятно им было бы обнаружить поблизости хотя бы всё тех же трёх сестёр со словами "В Сибирь, в Сибирь!", как когда-то они звали себя "В Москву, в Москву!".
Это не совсем то, что можно называть такими привычными словами, как "провинциализм", "местечковость" и т.п. в пределах России. И не свидетельство – одно из – распада страны как некоей цельности в послесоветских границах. Тоталитаризм уверенно господствует от "потёмков Ливонского края до туманов Охотской волны". Но общерусский национализм как-то не вытанцовывается. Дело, видимо, в том, кроме прочего, что он незыблемо, торжествующе твёрдо воплощается Москвой, а от неё-то почти бессознательно и отталкиваются даже проживающие в ней!
Кто-нибудь ожидал такую сибиризацию?
Анатолий Стреляный – писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
