Иван Толстой: В Мюнхене в Музее города проходит выставка, посвященная Радио Свободная Европа – американской радиостанции, созданной на гребне холодной войны и рассчитанной на аудиторию стран советского блока, как тогда говорили, то есть на Болгарию, Венгрию, Польшу, Румынию и Чехословакию. Вещание велось на языках восточно- и центральноевропейских стран, и у микрофона выступали беженцы от коммунизма, политические эмигранты, бывшие военнопленные и перемещенные лица. Это был первый опыт такого рода: журналисты, писатели, общественные деятели, представлявшие свои культуры, с одной стороны, и американское финансирование – с другой.
Радио Свобода еще не существовало. Возникнув тремя годами раньше, Свободная Европа стала как бы старшей сестрой "Свободы".
Первая пробная передача вышла в эфир летом 1950 года на чешском языке, полноценное вещание начнется только через год, а пока решено было протестировать свои возможности. Передача прозвучала и улетела в космос, но по случаю премьеры выпустили небольшую 13-минутную грампластинку со звуками и разъяснениями, какие программы готовит Свободная Европа. И сегодня в нашей передаче звучат фрагменты с той исторической пластинки.
Осенью 2022 года в стенах Мюнхенского городского музея открылась выставка "Радио Свободная Европа. Мюнхенские голоса периода холодной войны", куратором которой стала доктор Ханна Майшайн (Dr. Hannah Maischein). Я пригласил ее к разговору о былых временах и сегодняшних взглядах на ту эпоху.
Какое политическое и культурное значение имела эта американская радиостанция в годы холодной войны?
Ханна Майшайн: Мюнхенские станции Радио Свободная Европа и Радио Свобода были совершенно непохожи на то, что в основном было доступно слушателям Восточной Европы. И сегодня там сохранилась глубокая память о тех радиопрограммах. А вот сами мюнхенцы, как правило, ничего не знают о значении этих станций для соцстран. Слушатели в Восточной Европе воспринимали информацию, приходящую из Мюнхена, как достоверную, формирующую их представления о происходящих в мире событиях и явлениях. И напротив – в Мюнхене было убеждение, что станции находились под большим американским влиянием, не были "нашим" радио. Кое-кто, конечно, включал Свободную Европу в поисках музыки, потому что в Германии вообще многие любят слушать американские радиостанции.
Война России против Украины убедительно показывает, что страны в Восточной Европе боролись не столько против коммунизма, сколько за независимость
А среди германских левых наблюдалось сильное дистанцирование от РСЕ-РС, поскольку большинство сотрудников обоих радио были антикоммунистами. И мне кажется, что этого рода непонимание мы сегодня можем лучше осознать и преодолеть, потому что, к несчастью, война России против Украины убедительно показывает, что страны в Восточной Европе боролись не столько против коммунизма, сколько за свою автономию, за независимость. Вот почему так интересно и важно сегодня представлять себе историю РСЕ.
Иван Толстой: Почему для ее работы был выбран город Мюнхен?
Ханна Майшайн: Причин было несколько. Одна из них – географическая. Мюнхен расположен близко к чешской (бывшей чехословацкой) границе, тем самым близко к железному занавесу. Множество восточноевропейских эмигрантов и беженцев устремились в Мюнхен после Второй мировой войны, – кто-то из них прибыл еще в годы войны в качестве подневольных рабочих, политзаключенных, а также коллаборантов и оставались в Мюнхене после 1945 года в качестве "перемещенных лиц". А кто-то прибыл после 1945 года – это были беженцы от коммунизма. Они добрались до американской оккупационной зоны Германии в надежде получить помощь от американцев.
Иван Толстой: Какие контакты существовали у радиостанции с властями Мюнхена, с общественностью, с прессой и другими медиа и отличалась ли ее журналистская деятельность от деятельности других германских медиа?
Ханна Майшайн: На этот вопрос довольно трудно ответить. Он требует тщательного исследования, поскольку инициатива создания обеих радиостанций вырастала из антикоммунистической эмигрантской среды вкупе с разведывательными организациями поначалу. К германским властям это, по существу, не имело тогда отношения. И насколько я понимаю (это скорее мое ощущение, нежели истинное знание), между этими мирами связей было немного. И как рассказывают бывшие сотрудники радио, они жили по большей части в замкнутых кругах: в русском кругу, в польском кругу – в культурном плане, в социальном, в плане дружеского общения и даже выбора места проживания в городе. Размежевание распространялось даже на школы, куда отдавали своих детей. Некоторые посещали американскую школу в Мюнхене, в те годы это была школа американского военного командования в Баварии. Как бы то ни было, многие сотрудники радио не пересекались с местными жителями, с теми, у кого не было за плечами эмигрантского опыта.
Иван Толстой: Как и кем готовилась выставка, какая концепция была положена в ее основу и как происходил поиск документальных материалов?
Ханна Майшайн: Это совместный проект Мюнхенского городского музея, Еврейского музея Мюнхена и Отдела культуры города Мюнхена. Выставка является частью более обширного собрания и исследования, который носит название "Миграции послевоенного периода". Мы беседовали с теми, кто переехал в Мюнхен, записывали их голоса и документировали и продолжаем документировать их взгляд на вещи, ищем рассказчиков. Мне казалось важным не столько устроить выставку-разъяснение, с ответами на все вопросы, сколько постараться приблизиться к свидетелям, к их столь разным жизненным судьбам.
Поэтому как куратор я решила представить на выставке пять биографий. Каждая жизненная судьба – это самостоятельный космос, постигая который начинаешь понимать всю сложность человеческих проблем, скитаний, принятия жизненных решений. Это позволяет продвинуться к постижению проблем той эпохи. Мы приводим персональные истории в жанре видеоинтервью, своего рода видеоисповеди, и в виде рисованных, графических рассказов – когда наши герои были юными и принимали судьбоносные решения.
Иван Толстой: Доктор Майшайн, я прочел в рекламном объявлении, что Stadtmuseum собирается продолжать знакомить посетителей с Мюнхеном как спасительной гаванью для невольных путешественников по бурному морю ХХ века. Вы могли бы немного рассказать об этих планах?
Ханна Майшайн: Этот проект не только не заканчивается, но скорее служит стартовой точкой. Для ближайшего года мы задумали две новых выставки, развивающие затронутую тему. Обе будут называться "Перемещенный Мюнхен". В Еврейском музее мы откроем экспозицию о перемещенных лицах еврейского происхождения, а в Историческом музее – о ди-пи не евреях.
Иван Толстой: Какая идея стояла за разделением двух историй – РСЕ и РС? Ведь станции были самостоятельными только в начале своего существования – до 1976 года.
Ханна Майшайн: Когда я изучала историю тех лет, я видела, что поначалу это были совершенно различные институции, созданные в разные годы и в различных частях Мюнхена. Первая трансляция Свободной Европы была на чешском языке в 1949 году. "Свобода" возникла только через четыре года. Изучение биографий сотрудников показывает, что люди двух станций были совершенно незнакомы друг с другом.
Иван Толстой: Можно ли сказать, что в Мюнхене по-прежнему жива "городская память" о работе RFE?
Ханна Майшайн: Ну, что же, люди, связанные с РСЕ, работавшие там, сохраняют живую память. Точно так же и восточно-европейские эмигранты – все они помнят станцию, но коренные мюнхенцы с трудом вспоминают эти учреждения. Даже о нападении на здание в Английском парке, о взрыве 1981 года. Исключение составляют, как всегда, люди образованные, интересующиеся политикой и городским прошлым. Но из жизни простых горожан эти темы практически ушли.
Иван Толстой: Если бы на выставку заглянул случайный подросток, на что вы посоветовали ему обратить внимание, какой урок истории извлечь?
Ханна Майшайн: Прежде всего я предложила бы подростку познакомиться с выставкой и спросила бы его, что же он увидел? Потому что я хотела показать как можно больше различных подходов к истории холодной войны. В отличие от Берлина или Вены, Мюнхен со временем холодной войны ассоциируется гораздо меньше. И когда вы погружаетесь в подробности столь разных биографий, это рождает целый веер интерпретаций, эмоций, особую атмосферу. Словом, разными посетителями эта выставка читается по-разному. Мы даем жизненные пути как первого поколения эмигрантов (это 50-е годы), так и второго (представлены биографии двоих сыновей эмигранта). Причем один из братьев пошел по стопам своего отца и оказался на радио, другой – предпочел иной путь и взирал на эти вещи довольно иронически.
Таким образом, у нас есть разные типы свидетельств – интервью на экране монитора (это разновидность эго-документа, описание собственного пути), а также графические истории (так называемые рисованные романы) – это запечатленные сценки, свидетельствующие о том или ином моменте, зафиксированные карандашом. И, наконец, в витринах представлены мемориальные предметы.
Для меня лично, как для человека, увлеченного географией, важно было повесить на стене большую географическую карту, показывающую, насколько велик был по сравнению с Европой Советский Союз. Это до сих пор производит ошеломляющее впечатление, тем более когда мы сегодня столкнулись с проявлением империализма с российской стороны.
Иван Толстой: Какова была реакция посетителей, средств массовой информации?
Ханна Майшайн: Поскольку выставка совсем невелика, я вовсе не ожидала шумной реакции, и я даже была удивлена, как много посетителей приходит и желает поговорить о судьбах людей. У них есть вопросы. Они хотели бы знать больше о Восточной Европе, о том, как СМИ могут влиять на политиков, какое значение для формирования мнений имеет подача той или иной информации. А журналисты, само собой, заинтересованы в собственной профессиональной истории, в медиаистории, в истории холодной войны – об этом сегодня люди хотят знать всё больше.
Иван Толстой: Большое спасибо за беседу, доктор Ханна Майшайн.
