Ветеран правозащитного движения, диссидент, один из авторов российской Конституции Сергей Адамович Ковалёв умер во сне утром 9 августа на 92-м году жизни в Москве. Об этом в фейсбуке в понедельник сообщил его сын Иван. Ковалев был одним из самых известных участников правозащитного движения в СССР, политзаключённым, государственным и общественным деятелем, политическим публицистом и биологом.

Как к 90-летнему юбилею отмечал правозащитный центр "Мемориал", "вся общественная деятельность Сергея Ковалёва определяется тремя свойствами его личности: отвращением ко лжи и несправедливости, единством мысли и действия, бесстрашием в отстаивании своих взглядов... Эти качества сделали его заметной фигурой в общественном движении протеста против преследований инакомыслящих".

Правозащитная деятельность Сергея Ковалёва началась с несогласия с преследованием Андрея Синявского и Юлия Даниэля, когда писателей обвинили в создании и переправке для публикации за границей текстов, охарактеризованных как "порочащие советский государственный и общественный строй". Через три года после того, как процесс состоялся, в 1969 году Ковалев стал участником первой в СССР независимой правозащитной ассоциации – Инициативной группы по защите прав человека, а с 1972-го работал в самиздатском информационном бюллетене "Хроника текущих событий". В декабре 1974-го был арестован и приговорён к 7 годам лагерей и 3 годам ссылки за "антисоветскую агитацию и пропаганду". На судебный процесс приезжал и Андрей Сахаров.

Вернувшись в Москву, Ковалев принимал активное участие в демократических инициативах перестроечных лет. По совету Сахарова баллотировался в 1990-м в депутаты Съезда народных депутатов РСФСР. Стал членом Верховного Совета РСФСР, председателем парламентского Комитета по правам человека и членом Президиума Верховного Совета. Впоследствии ещё дважды – в 1995 и 1999-м – избирался в Государственную думу. Правозащитная деятельность Ковалева не завершилась после распада СССР, он был несогласен с военными операциями российских войск в Чечне, критиковал Бориса Ельцина, а впоследствии и Владимира Путина за нарушение демократических принципов развития государства и общества.

Из-за того что Ковалев выступал за прекращение военного конфликта в Чечне, его лишили поста омбудсмена России в 1995 году после голосования в Госдуме. В 2003-м он выступал за расследование взрывов жилых домов в Москве в 1999 году, что стало одной из причин начала второй военной кампании в Чечне и привело к тому, что Владимир Путин стал главой государства. Президента России Ковалев критиковал за централизацию власти, а в марте 2010 года подписал обращение – наряду с другими 150 тысячами россиян – за его отставку. Не согласен он был и с вторжением в Грузию в 2008-м, и с аннексией Крыма Россией в 2014-м.

– Сергей Адамович Ковалев – это человек не на одну историю и не на одну жизнь, – говорит правозащитник Александр Черкасов. – Я впервые увидел его имя в какой-то контрпропагандистской книжке конца 1970-х годов, где о нем отзывались как об одном из врагов советской власти, которых поминают персонально. В это время он сидел в мордовском лагере, а потом в чистопольской тюрьме, затем его отправили в Магадан. В общей сложности он провел в неволе 10 лет.

Сергей Адамович – биолог, серьезный ученый. Начинал в клубе юных биологов зоопарка, потом – на биофаке. Работал в лаборатории Израиля Гельфанда, был вынужден уйти оттуда в 1969 году в связи со своей общественной деятельностью, поскольку он был одним из основателей инициативной группы по защите прав человека в СССР. До этого защитил вполне серьезную диссертацию. Его научная деятельность была частью общественной, потому что так был забит последний гвоздь в гроб "лысенковщины" (практика идеологической борьбы с научными оппонентами, сложившаяся в СССР. – Прим. РС). В угол она была загнана, по-моему, в 1964 году, когда появилась статья за подписью академика Семенова, написанная Сергеем Адамовичем Ковалевым и его другом Левоном Чайлахяном.

Исключительно кабинетной и лабораторной деятельностью он не ограничивался никогда. В правозащите он тоже быстро стал центровым человеком не только как член каких-то комитетов, которые что-то подписывают или гордо выступают от имени кого-то. Он стал одним из редакторов, по сути, главным редактором "Хроники текущих событий" после того, как в психбольницу отправили Наталью Горбаневскую и арестовали Илью Габая. Он был редактором "Хроники текущих событий" до ареста в декабре 1974 года. С какого-то момента он стал объявленным редактором, человеком, который взял на себя ответственность за распространение "Хроники" вместе с Татьяной Великановой и Татьяной Ходорович.

Это был поступок, когда после разгрома, после арестов, после покаяний вдруг выходят люди и говорят: "А мы берем на себя за это ответственность". И не просто "берем ответственность", а на пресс-конференции 30 октября 1974 года был представлен 33-й выпуск "Хроники", посвященный тюрьмам и лагерям – с полными списками политзаключенных, с информацией с зон. Кто бы знал, что Сергей Адамович за это именно туда и отбудет, и займется наблюдением в лагерях… Это было следствие, на котором он не сотрудничал со следствием, следствие, которое попыталось доказать, что его редакторская работа была клеветнической деятельностью, и решило проверить все эпизоды в выпусках "Хроники", а там их больше тысячи. По-моему, только примерно в десятке эпизодов выявили неточности, а существенные неточности – в паре эпизодов. То есть Сергей Адамович был блестящий редактор лучшего издания в Советском Союзе 1970-х годов. Потом он – зэк, боровшийся за права зэков в пермских лагерях, за это уехавший в чистопольскую тюрьму и в итоге отбывавший ссылку сначала в поселке Матросово на Колыме, на золотых приисках, а затем за 101-м километром в Калинине, где, кажется, работал сторожем. И так до перестройки, когда он вернулся в общественную деятельность. И очень быстро, в 1988 году, он со своими товарищами, диссидентами старой закалки, вошел в команду "Мемориала" вместе с теми, кто инициировал его создание в 1987-м. А в 1990-м "Мемориал" выдвигал Ковалева и поддерживал его на выборах в российский парламент.

Деятельность Ковалева-парламентария была очень содержательной. Он стал председателем Комитета по правам человека в Верховном Совете РСФСР. И вся та команда, которая сохранилась, многие из тех, кто работал с ним раньше, теперь работали с Комитетом по правам человека – касалось ли это последних советских политзэков, изменения режима содержания, гуманизации пенитенциарной системы или поездок в "горячие" точки, либо на политические процессы куда-нибудь на периферию Советского Союза. Это была очень работающая команда. И, заметим, что Комитет по правам человека и его телефон был едва ли не единственным работающим телефоном в августе 1991 года. Остальные отключили чекисты, а Комитет по правам человека в последний момент телефон поставил – об этом они не знали.

Кабинет Ковалева в Белом доме сгорел в октябре 1993 года со всем архивом, который там был. Затем Сергей Адамович избирался в Госдуму. И опять-таки он не был кабинетным человеком. Все помнят его, сообщающего из Грозного о том, что город, населенный жителями, стирают с лица земли. Тогда ведь в Грозном зимой 1994–95 годов погибло от 25 до 30 тысяч человек. Первый список российских пленных из подвалов бывшего Республиканского комитета партии, а тогда президентского дворца в Грозном, привез Сергей Адамович. Так этих людей предпочитали забывать, а с этого момента их нужно было освобождать. Кого-то вытащили или продолжали вытаскивать все то время, пока Сергей Адамович или его представители туда ездили. Я, например, работал в чеченских селах, где держали пленных, и мог заниматься там поиском пропавших, потому что я был представителем Сергея Адамовича и его команды. В 1995 году я мог жить и на военных базах, и в чеченских селах, потому что имени Ковалева доверяли, что бы об этом потом ни говорили.

Но главное, что сделал Сергей Адамович и его команда во время первой чеченской кампании, – рванули в Буденновск сразу, как только стало известно о захвате заложников. И они включились в переговоры, когда захлебнулся бессмысленный и обреченный на наудачу штурм больницы с полутора тысячами заложников. Они вошли в переговоры, имея полномочия, а не как самозванцы. Они вышли на Черномырдина. И было быстро заключено соглашение, которое предусматривало обмен 1,5 тысяч заложников на добровольных заложников, которыми стали депутаты и правозащитники из группы Ковалева. Потом три дня немыслимой жары в автобусах в Ставрополье, в дагестанской степи, пока заложники как живой щит не доехали вместе с террористами до Чечни. За это его никак не вознаградило Российское государство, но за это он получил награду Французской Республики – Орден Почетного легиона. В формуле "награждение" так и написано – за спасение людей в Буденновске. Но это очень сильно подорвало здоровье Сергея Адамовича. Сердце не очень выдерживало 40-градусную жару. Но и дальше все равно была работа: в парламенте, в "Мемориале", где он был председателем.

92 года – это 92 года. Люди уходят, и какие люди! Вчера отмечали 92 года Ларисы Иосифовны Богораз, которая умерла уже давно… Она была таким же мощным человеком, сопротивлявшимся в вязкой трясине советского режима. Вчера умерла в Париже Арина Гинзбург, вдова Александра Гинзбурга, распорядителя солженицынского фонда помощи политзаключенным, тоже многолетнего советского политзэка. То есть получается, что в эти дни мы вспоминаем людей, сила которых трудно представима для нынешнего поколения, достоинство которых трудно описать словами. Людей, которые от нас уходят, людей, которых мы будем помнить, надеюсь, уважать и мерить себя той меркой, которой мерили себя Сергей Адамович Ковалев, Александр Павлович Лавут и их соратники, их товарищи или друзья по тому еще сопротивлению, тому еще тоталитаризму. "Мемориал" помнит Сергея Адамовича и сделает все для сохранения его памяти. И мы вряд ли будем соблюдать траурный обычай – не чокаться. Сергей Адамович всегда чокался – о мертвых – как о живых, с мертвыми – как с живыми. Они никуда не уходят! Они остаются с нами! Сергей Адамович остается с нами! – говорит Александр Черкасов.

Сергей Ковалев был частым гостем эфиров Радио Свобода. Ниже мы приводим его высказывания из интервью разных лет.

О сути российской власти

Из интервью от 30 августа 2018 года

Что вы можете ждать от человека, который называет своих сограждан "бандерлогами"? Что вы можете ждать от человека, который белые ленточки на груди демонстрантов считает презервативами? Мы для него – бандерлоги. И то обстоятельство, что он к 24-му году уже пересидит на троне и Сталина, – это тоже кое-что значит. Вот вам и демократия. И вы хотите, чтобы история гражданской активности была соответственно отражена и чтима?

Из интервью от 2 мая 2020 года

Вслед за советской властью по нашей исторической традиции российская власть не желает знать правду. Она толкует события при помощи верноподданных экспертов и в приемлемых для себя понятиях. Например, когда Путин публично валит все на США, я думаю, он старается убедить в их глобальной вине не только слушателей, но и самого себя. Мне рассказывала как-то Светлана Алексеевна Ганнушкина о таком эпизоде во время встречи Путина с членами комиссии по правам человека. Кто-то сказал президенту: "Ведь вы понимаете, что у нас – не выборы, что эту процедуру трудно назвать выборами?" И Путин не сказал в ответ: "Что вы! Наши выборы – это демократическая процедура!" Он сказал: "А вы думаете, у них по-другому? У них тоже так, только они более опытные и лучше умеют скрывать следы". Вот что сказал президент Путин. Следовательно, он понимает, что это такое – российские выборы, но, думаю, он старается верить, что западные выборы – точно такие же.

Из интервью 22 марта 2018 года

Когда есть фашизм, надо быть антифашистами. Я понимаю, что слово "фашизм" пока трудно применимо, хотя никто не знает, никто не дал точного определения этого слова, но до сих пор оно к России неприменимо сейчас пока. Но это, я бы сказал, фашизоидная система. Когда есть фашизм, то против него может быть только антифашизм. Мы наблюдаем вот картину – мы наблюдаем склоку между своими. Мы наблюдаем, как каждая партия собирает себе голоса, ну и набирает по 1,5–2% – это еще много. Когда существует фашизм, то должен быть антифашизм. Это беда политиков, политики борются за свое место – это их естественная позиция, они конкурируют между собой. Когда есть фашизм, надо быть антифашистами. Разговор о том, кто лучше, "Яблоко" или Касьянов, или Навальный, об этом нужно вести разговор в совсем других условиях, так, как это происходит в цивилизованном мире. Там разногласия дорого стоят. Это очень полезно, избиратель должен видеть позицию такую, такую, такую. Это добросовестное соревнование. У нас же уместно только бороться вместе, бороться с тем, что нам навязал господин Путин, не только он.

Из интервью от 2 марта 2020 года

Меня не смущает 86% за "Крымнаш". Меня смущает то, что среди этих 86% довольно много представителей творческой элиты, людей грамотных, неглупых, имеющих жизненный опыт и понимающих, что они делают, становясь доверенными лицами господина Путина или критикуя Украину за ее "фашистских жидобандеровцев". Для меня трагедия страны началась осенью 1999-го или в начале 2000 года, когда Путин становился президентом. Из публичных фигур я могу на пальцах одной руки пересчитать тех, кто тогда сказал: "Что вы делаете?! Нельзя подполковника КГБ делать президентом страны! Это то же самое, если бы в Германии канцлером стал офицер гестапо или Штази".

Нельзя из этой конторы выбирать власть! Вот беда: в стране с такой историей среди интеллигенции не нашлось достаточного количества людей, которые сказали бы – из этой конторы выбирать начальство нельзя. И теперь артисты и музыканты, за редким исключением, сидят в норе. Демократия – это не воля народа, а свобода меньшинств, это право меньшинств беспрепятственно конкурировать за одобрение большинства – беспрепятственно, честно, открыто, прозрачно конкурировать с властью ли, с другими оппонентами.

О выборах в России

Из интервью от 22 марта 2018 года

Я застал то время, когда не 60% было за власть, а 90 с лишним. В Прибалтике 93,2%, а где-нибудь в Татарстане или в той же Чечне, кстати, 99,9%. Вот такие результаты были. Вообще надо сказать, что выборы – это процедура, результат которой становится известен после конца голосования, а у нас это иначе, у нас до начала голосования известен результат. Так что выборов нет. […] Есть то, что было у нас в стране постоянно. Я же называл эти цифры за 90, все были за Сталина. Вы помните, как хоронили Сталина – была давка. […] Я Брежнева не помню, потому что я еще сидел тогда, правда, уже в ссылке. Вот это то, что у нас называется выборы. Я помню, что в свое время, еще в молодые годы, когда речь заходила о выборах, а был один кандидат на каждое место, я спросил некоего убежденного советского гражданина, относительно интеллигентного: почему же это выборы, из кого выбирать, есть один? И он очень точно мне объяснил: нет, это выборы, потому что вы можете не избрать предложенного вам кандидата, он не наберет положенные 50% голосов и тогда выборы не состоялись, тогда вам предъявят другого кандидата.

О правозащитном движении

Из интервью от 27 ноября 2017 года

У меня есть некоторый, так сказать, самоупрек – упрек к тому, что называется правозащитным движением. Это некоторая непоследовательность и некоторая игра: мы будем обращаться к власти, чтобы убедить ее исполнять Конституцию. Это бессмысленное обращение. Потому что эта Конституция неслучайно забыта как закон, неслучайно в каждом пункте нарушается. Все это – властное творчество. И тогда чего мы будем смотреть мимо?..

Есть вопрос о власти – это и есть важный вопрос, это есть естественный вопрос гражданского общества. Он и должен быть главным. Одно дело, когда существует некий баланс между гражданским обществом и властью, есть взаимное внимание, можно и нужно обсуждать подробности и возможности власти привести нечто в соответствие со справедливостью, с законом. И совсем другое дело, когда вы имеете самовластие, когда вы имеете власть незаконную. О чем с ней говорить? О том, что она должна уйти вон. Вот и все.

О политических убийствах в России

Из интервью от 26 февраля 2016 года

В гибели Бориса Немцова есть огромная вина власти, есть выдающаяся вина Владимира Владимировича Путина, совершенно независимо от того, заказывал ли он это убийство Немцова, или оно было преподнесено в надежде угодить ему. Но если уж говорить всерьез, вина наша. Каждый народ заслуживает той власти, какую он имеет. Особенно заслуживают этой власти интеллектуалы этого народа. Вот почему я считаю, что выход России из сложившейся жесточайшей ситуации есть единственный, я бы назвал его бунт интеллектуалов.

Из интервью от 2 марта 2020 года

Власть, которая создает обстановку истерии и беснования в стране; власть, которая вводит антиконституционные нормы в своих законах и указах, – в любом случае есть важный участник политического убийства. Убийство Галины Васильевны Старовойтовой, как я полагаю, не было согласовано "наверху", но провал расследования, по моему мнению, случился не без участия "высших сил". То же самое можно сказать и об Анне Степановне Политковской, да и, наверное, о Борисе Ефимовиче тоже. Нити этого преступления тянутся в Чечню, и господин Путин отчетливо отмазывает от следствия Рамзана Кадырова. Это очевидная вещь, как очевидны и причины, по которым Путин не может расстаться с этим своим гауляйтером. Путин в тупике, ему некуда деваться: ему надо переть напролом, что он сейчас и делает, или капитулировать. Но Путин – не тот человек, который искал бы компромиссов, постепенной капитуляции, постепенного ухода. Я, кстати, предполагаю, что нынешняя российская власть уже отрезала себе пути для мягкого ухода.

Прощание с Сергеем Ковалевым состоится в пятницу, 13 августа.

Как обойти блокировку?

читать >