21 июня, после визита в Минск спецпредставителя президента США Кита Келлога, был освобожден из заключения и депортирован из Беларуси Сергей Тихановский.
Тихановский пытался участвовать в выборах президента Беларуси в августе 2020 года, но был задержан. Вместо него баллотировалась его супруга. Александр Лукашенко был объявлен победителем, что вызвало протесты десятков тысяч белорусов, которые считали, что результаты голосования сфальсифицированы, а победу одержала Светлана Тихановская. Протестующие требовали от Лукашенко, находящегося у власти с 1994 года, уйти в отставку и провести новые выборы. Он это сделать отказался.
Сергей Тихановский, который провел за решеткой 5 лет, дал в Вильнюсе интервью белорусской службе Радио Свобода. Мы публикуем сокращенный вариант этого разговора.
– Мы в редакции не могли решить, как вас теперь называть. В 2020 году вы были блогером, бизнесменом. Кто вы теперь? Бывший политзаключенный? Блогер? Политик?
Если режиму выгодно, чтобы я молчал, то я буду говорить
– Я думаю, "первый джентльмен". Это будет более точно, тем более, что я абсолютно поддерживаю свою супругу, благодарен ей бесконечно за её помощь в моём освобождении. Если бы не её вера, не её любовь, то, конечно, одной поддержки белорусов и усилий дипломатов не хватило. Она своим личным примером показывала, как бороться. Поэтому "первый джентльмен" – это, наверное, будет правильно, потому что сейчас я собираюсь быть благодарным ей каждый день и показывать свою поддержку инициативам её команды, её усилиям в дипломатическом русле.
Наверное, в моей ситуации не получится не заниматься политикой. То есть любое моё действие воспринимается как политическое. Меня многие считают одним из лидеров протестов 2020 года. И сейчас от меня много чего ожидают белорусы и следят за моими планами. И любое моё заявление, любое мероприятие, которое я готовлю, они воспринимают в том числе и с политической точки зрения.
– Самое громкое ваше заявление, которое наделало много шума – про сбор 200 тысяч евро. И потом расстроенное заявление о том, что мало задонатили.
– Давайте начнём с того, что мы, заключённые в тюрьме, ждали каких-то действий, каких-то новостей. Иногда они просачивались – как успехи полка Калиновского. Мы это воспринимали как борьбу за нас, понимали, что нас не забыли. Я с этим настроением вышел и столкнулся с тем, что белорусы-то 5 лет здесь действовали, но того заряда, того пыла, той энергии, которая была в двадцатом году, когда я чувствовал крылья за спиной, нет. Но я то настроение, которое имел в двадцатом году, пронес через тюрьму. Оно не угасло, у меня точно такое настроение, точно такая же решительность, ни капельки не меньше. И тут я выхожу, а вы уже не такие? Вы должны и меня понять: те политзаключённые, которые выйдут, тоже почувствуют разочарование. Не надо нас обвинять, что мы разочаровываемся, а вы на самом деле боролись. Никто же это не отрицает. Я у некоторых ребят, которые освободились сейчас, спросил, они то же самое чувствуют. Они говорят: "Сергей, ты не представляешь, здесь всё так изменилось". У них тоже не то что разочарование, но огорчение. И это серьёзная проблема.
– А у вас это есть? Вы обижены?
Мне в команду нужны люди, которые готовы действовать
– Я бы не сказал, что разочарован или чем-то сильно обижен. Конечно, я не абсолютно понял ещё, как устроена ваша жизнь здесь. Я знаю, что многим тяжело, трудно. Я же не просил у всех белорусов. Я в футболке "Страна для жизни" на своём канале обратился к подписчикам, своей аудитории, к белорусам, которые меня поддерживали. Оказалось, что там уже аудитория намного меньше. Я не к тем, которые в Беларуси, обращался, а к тем, кто был за границей. И отклик этот не был большой. Мы когда-то на стримах за час собирали во много раз большие суммы. А тут за сколько-то дней надонатили около тысячи евро, тем более сервис оказался кипрский, они нас заблокировали. Сейчас эту проблему решили, и донаты уже во много раз превысили ту цифру на других сервисах. Понимаете, я же всё-таки предприниматель в душе. Я знаю, как обратиться. Увидели предприниматели белорусские, помогли.
– Кроме денег, вы также собирали команду.
– Вот с этим стопроцентный успех, даже я бы сказал 300%, потому что на сегодняшний день это уже порядка 450 человек.
– Помню, как пять лет назад я спрашивал у вас, кому из белорусских политиков вы доверяете. И вы сказали, что больше всего доверяете Павлу Северинцу, Николаю Статкевичу.
– Да, так и есть. Им двоим.
– Они сейчас за решеткой. Но новые люди появились за эти пять лет в политике. Кого из известных политиков вы хотели бы сейчас себе в команду, кому доверяете?
– Я ещё толком ни с кем не познакомился. Политики мне в команде не нужны. Мне нужны волонтёры.
– Какие у вас планы , что вы хотите делать?
Думаю, что моё освобождение наоборот станет триггером к освобождению всех политзаключённых
– Я думаю, что пока ещё рано мне планы озвучивать. Если нет возможности собрать эти средства, значит, я их буду находить. Я сейчас общаюсь с фондами различными, работаю с дипломатами. Я настроен на то, чтобы этот режим сломать. И мне в команду нужны люди, которые готовы действовать. Мне предлагают: "Возьми паузу на полгода". Это многие говорят, в том числе и политики. На полгода отдохни, здоровье поправляй. Режим даже упрашивал американцев, чтобы я месяц молчал. Я как это услышал, сразу говорю: "Если ему это выгодно, я ни в коем случае не должен молчать. Ни в коем случае". Ну, друзья, посмотрите, у Трампа же есть 100 дней. У них там принято, когда президент приходит, вот первые 100 дней, что он там успел сделать. Давайте возьмём 100 дней Тихановского, да, и посмотрим, что я успел сделать. Я думаю, 100 дней, 3 месяца как раз в себя прийти, запустить какие-то процессы, отчитаться. Поддержки в том объёме нет, но есть в четыре или в пять раз больше поддержка волонтёров, тех, кто готов прикладывать определённые усилия в определённых процессах. И это больше в разы, чем было в двадцатом году у меня. В инициативной группе моей, которая потом стала инициативной группой Светланы, было всего 200 человек. А здесь мы имеем почти 500 на сегодняшний момент. И это люди, которые доверяют и готовы действовать. Не просто там подписи собирать, а действовать.
– Изменили бы вы что-нибудь в своей деятельности весной 2000 года?
– Я ничего не мог сделать. Меня просто превентивно, как и всех остальных лидеров, закрутили и убрали из информационного поля. Чтобы никакая информация не просачивалась, чтобы заткнуть рты, чтобы лишить лидеров.
– Вы чрезвычайно активны после освобождения. Даже Лукашенко это заметил, сказал: "Смотрите, его выпустили, плачет. Обещали, что он ничего не скажет, но он говорит". Ваша активность не может помешать освобождению других известных политзаключённых: Бабарико, Северинца, Статкевича?Возможно, Лукашенко просто будет бояться, что они начнут делать то же, что и вы.
– Все политзаключенные, которые выходили, тоже давали интервью. Я сейчас такую деятельность веду, в том числе и с европейскими дипломатами, я им объясняю, как они могут повлиять на то, чтобы как можно скорее вышли белорусские заключенные. Поэтому я думаю, что моё освобождение станет триггером к освобождению всех политзаключённых. Если режиму выгодно, чтобы я молчал, то я буду говорить. Я буду говорить по-любому. А по поводу моей гиперактивности, если вы меня помните в двадцатом году, накануне моего задержания, вы же видели, какая у меня была энергия. Вот точно такая она и осталась. Ничего не изменилось. Тюрьма меня не сломала, мой огонь не погас и он только будет гореть ещё ярче.
