Владимир Путин завершил свою внезапную поездку по Кавказу. Эти регионы он не посещал более десяти лет. Вчера он был в Чечне, где его сопровождал Рамзан Кадыров. Они обменялись подарками, Путин подарил главе региона Коран, украшенный драгоценностями, а в ответ получил статус почётного гражданина Чечни. Там же Путин встретился с военными, которые штурмовали Киев. Кадыров вновь присягнул на верность Путину, назвав себя простым пехотинцем.
Зачем Путин поехал по Кавказу во время сражений в Курской области? В этом нам поможет разобраться политолог Алексей Юсупов.
После политической лекции для "Матерей Беслана" Путин поехал в столицу Северной Осетии и обсудил с главой республики деньги на детские сады. Зато посмотрите, как его встречали местные (или не местные): мы все еще ждем, пока журналисты-расследователи пробьют в соцсетях и выяснят, кто в каком полку служит.
Дальше Владимира Путина попросили сделать фотку, он согласился и улетел в Чечню. Там у него тоже была очередь на фотосессию, но не с простыми прохожими, а с молодыми героями Чечни. Путина, как принято в Чечне, наградили, так что теперь ему не стыдно стоять рядом с Адамом Кадыровым.
Подробнее о поездке Путина в Чечню – в нашем сюжете.
Несмотря на то что Путин долго обещает Кадырову посетить Чечню, а Кадыров долго обещает, что он ему поможет, все-таки Кадырову удалось найти в Чечне что-то, чем похвастаться перед гостем.
Политолог Алексей Юсупов – о том, что ищет Владимир Путин в этих поездках.
– Российская Федерация – автократия, в которой есть публичность, и эту публичность надо заполнять. Путин удовлетворяет просьбы, показывается там, где его ожидают или, наоборот, начинаются разговоры о том, почему его там нет. Аллюзия с началом эпохи его правления страной, 1999–2000 годы – то, как он отразил опасность, пришедшую извне. Мы же тогда видели вторжение из Чечни в Дагестан, то есть была история, похожая на сегодняшнюю, напоминание о том, что его бренд – это закон, порядок и стабильность. Безусловно, эти месседжи осознанно ставятся здесь в картинки.
Поездки – это в том числе обновление вассальных союзнических отношений
Конечно, сейчас есть новые вопросы и проблемы. Есть захваченные в плен чеченцы, есть непонимание того, насколько украинская операция затронет призывников. Таким образом распространяется ощущение нормальности, стабильности: "все под контролем, да, это серьезное время, но ничего исторического не происходит". Я думаю, это основной посыл.
– Вчера перед "Матерями Беслана" Путин говорил, что тогда была контртеррористическая операция, и сейчас у него контртеррористическая операция. Можно ли искать какие-то аналогии в его поездке в Чечню: в начале 2000-х покорил Чечню, теперь хочет покорить Украину?
– Вся аналогия в ассоциации, что в тот раз контртеррористическая операция под руководством Путина увенчалась успехом, соответственно, и в этот раз она тоже закончится успехом. Кроме того, в условиях кризиса политическая система и автократ всегда обращаются к последнему триумфу. У России не так много настоящих триумфов. Безусловно, основная идентичность Путина как президента силы, как лидера нации основывается на истории Второй чеченской войны и всего того, что произошло потом.
– В этом году Путин посещал другие регионы после трагедии в "Крокусе". Похоже, сейчас он тоже стремится показать, что он близок к народу, понимает ситуацию?
– Начиная такое турне, он сам себя обрекает на то, что оно будет постоянно продолжаться. Он должен регулярно быть везде, иначе его отсутствие где-то опять будут интерпретировать так, что силы заканчиваются, есть внутренние проблемы, он не выезжает, его давно не видели. Это месседж как для людей, так и для региональных политических элит. Так выглядит ручной режим управления: аватар лидера должен регулярно обновляться.
– Какой месседж он пытается донести до региональных властей в Чечне?
Безусловно, для Кадырова эта поездка – гигантское событие
– Думаю, это месседж о том, что правила игры не изменились. В его системе власти формальные структуры и структуры патроната, основанные на личной истории, на каком-то делегировании полномочий, очень перемешаны. За последние несколько лет войны мы видели, что кадровые решения типа Пригожина или Белоусова, даже слух о Дюмине, который якобы был назначен координатором по отражению украинского встречного вторжения, облачаются в интерпретацию: наконец-то Путин отправил туда человека, который ему не врет.
Идет постоянный разговор о том, что политическая система настолько заточена под внутренний конфликт элит, что ее периодически нужно корректировать. Поездки – это в том числе обновление вассальных союзнических отношений. Безусловно, для Кадырова эта поездка – гигантское событие, – отмечает Алексей Юсупов.
Может быть, те, кто плотно следит за войной, помнят, кто такой генерал Лапин: он руководил армией, потом случился конфликт в Красном Лимане с военными Кадырова.
Продолжает политолог Алексей Юсупов.
– Системная проблема заключается в том, что государственная система как таковая с ее многочисленными силовыми структурами не способна не только отражать, но и предвидеть риски. Это же не первый раз, когда украинцам удается неожиданно достичь определенных успехов.
Проблема с общей виной заключается в том, что если не назвать виновного, то виноват главный, отвечающий за все, а именно верховный главнокомандующий. А этого не может быть: российская политическая система построена на том, что всегда есть некая персонификация проблемы, некомпетенции, коррупции. Элитные группы занимаются перекидыванием горячей картошки, в том числе медийной работой, профессиональным пиаром, потому что речь идет о формировании образа виноватого, а не только и не столько о нахождении проблемы.
Российская государственная система не способна не только отражать, но и предвидеть риски
На самом деле все понимают, что этот кризис ведения войны для РФ – не так просто решаемая задача, как хотел бы это изобразить Кремль. Мы, по сути, все время видим одну и ту же мизансцену: в связи с общими системными проблемами разные элитные группы пытаются найти виноватого и представить его Путину и общественности.
– Сейчас все, что идет из Курской области от лица Минобороны, озвучивается Апти Алаудиновым. Это тоже какой-то медийный шаг со стороны группировки Кадырова, чтобы сместить кого-то другого в Минобороны?
– Это выглядит как медийное сопровождение поиска виноватого. Объявление отражения украинского встречного вторжения контртеррористической операцией само по себе о многом говорит. Это неспособность и нежелание назвать это обороной границ России. Они стремятся спустить это на уровень внутренней полицейской проблемы, назначить ФСБ отвечающей структурой, но при этом все равно сталкиваются с проблемами военного типа. Мы видим дисфункционал.
Соответственно, найти виноватого – это сейчас основная задача конкурирующих элитных групп. Кадыровцам еще ни разу не удавались действительно важные задачи. Они предлагают десятки тысяч солдат, предлагают взять Киев, решить вопрос одним своим присутствием на линии фронта. Это первый раз, когда им придется это доказать.
– Причем он обещал, что за два-три месяца освободит Курскую область, закончит всю войну. Стало быть, власть признает, что это проблема на несколько месяцев вперед?
– Это говорит о масштабе проблемы. Мне неочевидна военная логика действий Украины, но с политической точки зрения для России это очень большая проблема, которую приходится всячески занавешивать, облекать в формулировки на уровне полицейской проблемы, не фокусировать внимание на проблемах гражданских.
