"Мы собрались показать, что давайте мы не будем жалеть, падать и плакать. Конечно, это очень грустно, конечно, это ужасно, но катитесь куда подальше война и Россия. Мы будем это восстанавливать и собирать, но нам в этот момент будет хорошо, будет приятно. И мы не будем страдать из-за вас еще больше, как вы этого и хотите", – говорит Дарья в документальном фильме, посвященном проекту любителей рейв-музыки в Украине, начавших помогать тем, кто из-за боевых действий лишился крыши над головой. На этих видеокадрах – не только волонтеры, но и усыпанные следами от пуль жилые дома и школы – руины войны, на которых рейверы строят новое и восстанавливают не до конца разрушенное. Эти акции они называют толоки. Толока – культурная традиция стран Восточной Европы, это форма взаимопомощи, когда в основном в деревнях для работы собираются местные жители, чтобы сделать ремонт, например, в сельской школе. Во время украинских толок после начала полномасштабного вторжения России в Украину молодые люди приезжают в небольшие деревни, чтобы помочь разобрать завалы, отремонтировать или построить заново разрушенные обстрелами жилые здания. Они работают под звуки электронной музыки. Среди участников не только жители Украины, но и иностранцы из нескольких десятков стран мира. IT-специалист из Киева Александр Иванов – один из волонтеров этого проекта, названного Repair.Together ("Восстановим.Вместе"), – снял о нем вместе с другими участниками документальный фильм. В интервью он рассказывает о том, что увидел в деревнях, более года назад оказавшихся под российской оккупацией, и о том, что волонтерам уже удалось восстановить в них.
– Для меня все началось в селе Ивановка. Это по трассе Киев – Чернигов. Была большая рейв-толока в доме культуры, который находится рядом с этой дорогой и который был полностью разрушен. Там выгорело фактически все, крыши даже не было. Приехало очень много людей, человек 200. Играл диджей, и вот пока он играл, нашей задачей было убрать все обуглившиеся части дома культуры. Потом мы ездили в село Ягодное. Многие теперь, благодаря международным СМИ, знают его. Это то место, где более 300 человек, то есть все жители этого села, просидели в подвале больше месяца. У них было мало еды, воды, и люди умирали в этом подвале. Теперь это массовая травма, которую они пережили. Конечно, там тоже было очень много разрушений. Мы несколько раз приезжали в это село Ягодное, которое тоже, кстати, недалеко от Чернигова.
Один раз мы ездили в Макаровский район, это Киевская область, село Липовка. Оно тоже было под оккупацией, там было очень много разрушений, мы сами это видели. Там мы работали в частных домах – разбирали завалы и выносили кирпичи (мы их сортируем, чтобы потом часть из них использовать для дальнейшего строительства). Приезжала группа молодых людей, а дальше мы разбивались на группки и шли к хозяевам. Везде была одинаковая задача – убрать обуглившиеся остатки, зачистить, разобрать все стены, для того чтобы подготовить площадку для дальнейшего строительства.
А этим летом все поездки были в село Лукашивка близ Чернигова. Оно больше месяца было в оккупации. Тоже много разрушений: и церковь местная, и дома. Здесь одна группа разбирала завалы, а несколько других строили дома. Там даже была одна группа, где были только девушки. Они туда надолго приезжают, и называется это "инбут" (интернациональный строительный лагерь. – Прим. РС). Некоторые волонтеры постоянно там живут, а есть те, кто приезжает только на выходные. Но задача – не только помочь и разобрать завалы, а и построить дома для людей, которые их потеряли.
– Когда вы были в селе Ягодное и других оказавшихся под российской оккупацией селах, рассказывали ли вам местные жители о том, что они пережили?
– Конечно, они все рассказывают, во всех селах, не только в Ягодном. Ведь приезжают и международные участники, и для них это особенный опыт, ведь одно дело, когда ты видишь отчеты журналистов по телевизору, и совсем другое, когда ты оказываешься на месте событий и общаешься с местными. Поэтому местные жители рассказывают, как они жили под оккупацией, о преступлениях, которые там происходили. Я очень часто слышал такую фразу: "Мы хотим, чтобы мир знал, что здесь произошло, мы хотим, чтобы как можно больше людей об этом узнали". Потому общение с местными – неотъемлемая часть участия в толоках.
Вообще это тяжелые истории, на грани жизни и смерти... Когда мы в последний раз были в Лукашивке, хозяева дома рассказывали, что когда россияне только заходили в это село, у них в подвале прятались 32 человека. Ведь очень многие жители Чернигова думали, что российские войска будут атаковать сам город, и они все выехали в села в надежде, что там можно будет как-то переждать. И вот к этим людям в Лукашивку приехали друзья и родственники – 32 человека, – и все они сидели в подвале. Потом пришли российские военные, забрали все мобильные телефоны, проверили все здание, сказали: "Если вы выйдете на улицу, то будете расстреляны". То есть все должны были находиться только на территории внутренних дворов. Несколько дней их против воли держали в подвале, но потом они услышали запах гари – загорелся дом, потому что его обстреляли. И они врассыпную начали бежать по соседям. У соседей они какое-то время пересидели, а потом хозяева захотели вернуться к себе домой, потому что у них там были документы и вещи. Когда они пришли, там уже сидели 5 или 6 человек – военные. Хозяева им говорят: "Это наш дом", а солдаты отвечают: "Мы тут теперь живем. Если хотите – живите с нами". И им ничего не оставалось, как согласиться. Когда они готовили еду, то и на тех солдат в том числе, а солдаты всегда требовали, чтобы хозяева дома ели первыми, потому что они боялись, что местные их отравят. И вот такие небольшие зарисовки, истории мы слышали регулярно. Хозяева разрушенных или поврежденных зданий тоже непосредственно принимают участие в восстановлении своего жилья, они вместе с нами передают кирпичи, помогают расчищать место для строительства, а когда у нас обед или пауза, то они, конечно, рассказывают о том, что произошло.
– Когда вы рассказывали о том, что люди бросились врассыпную после попадания снаряда в дом, я подумала: все ли выжили после этого? Говорят ли местные жители о жертвах войны, или для них эти воспоминания являются тяжелой травмой, о которой они не рассказывают?
Когда люди сидели в подвале и в подвал попала ракета, тогда были жертвы
– Да, они говорили, что было несколько жертв. Когда люди сидели в подвале и в подвал попала ракета, тогда были жертвы. Историю, которая меня очень сильно впечатлила, я услышал в Липовке Макаровского района Киевской области. Мы там убирали завалы одного из домов рядом с церковью. Когда мы подходили к этому дому, я заметил крестик возле церкви и шапку танкиста на нем. Я, конечно, не понял, что это, потому что никакой подписи не было. А потом хозяйка того разрушенного дома, на площадке которого мы работали, рассказала, что там жила ее мама – старая бабушка – и там происходили бои между украинскими и российскими войсками. Там стоял украинский то ли танк, то ли БТР. И россияне стреляли по всем тем парнишкам, которые были в этом БТРе. Крест был поставлен в память о них, а шапка, наверное, одного из тех танкистов. Но у этой истории есть продолжение, связанное с тем, что происходило с домом. Когда было боевое столкновение между украинскими и российскими войсками, россияне, видно, боялись, что в доме кто-то может скрываться, и начали его обстреливать. Сначала сарай, а потом непосредственно дом. И бабушка на костылях, когда заметила, что у нее начал гореть дом, выбежала из него и отправилась по дороге в сторону соседей. Соседи выбежали, укутали ее в одеяло, одежда ее даже обгорела, потому что ей падало что-то на спину. Так бабушку и спасли, она сейчас живет со своей дочерью, хозяйкой дома, которая с нами работала… Эта история очень сильно меня впечатлила, потому что я там был, на этом месте, видел эту церковь, этот обгоревший дом, от которого фактически ничего не осталось…
– А вы сами не переживали обстрелы непосредственно в тех населенных пунктах, в которые вы приезжали? Ведь Черниговская область находится близ границы с Россией и обстрелы время от времени до сих пор происходят в приграничных районах.
– Да, в Чернигове буквально несколько недель назад был обстрел центра города, когда там проходила выставка, и много людей погибло, это происходит по сей день. Непосредственно я застал начало полномасштабного вторжения в Киеве. Тогда такая же логика была, как и в случае Чернигова. Мы думали, что сейчас будут атаковать Киев, и с друзьями решили поехать в Киевскую область. Думали, что в частном доме сможем спрятаться. На самом деле это была большая ошибка, потому что село Петрушки находится в паре километров от Житомирской трассы. Там были бои, которые длились почти две недели. Со второго этажа этого частного дома я видел, как расстреливали Бучу, как горит Гостомель, как танки кадыровцев шли по трассе, как по ним работали "Байрактары". Все это горело, дымка была каждый день, каждый вечер.
Мы сидели в подвале, а где-то на 11-й день стало очень плохо, когда россияне все ближе и ближе стали подходить к селу… Мы на самом деле очень боялись, потому что взрывы были практически каждые 10 минут, дом сильно трясло. Мы клеили на окна скотч, потому что боялись, чтобы нас не задело осколками. В этот момент нам позвонили соседи, оказалось, что какой-то военный в отставке сказал, что россияне буквально через час будут в селе и что у нас есть десять минут на то, чтобы собраться и уехать. Это было очень тяжелое решение, но очень хорошо, что мы это сделали, потому что буквально через два дня в дом прилетел снаряд и все окна, которые мы клеили, разлетелись. Но дом не сгорел. Слава богу, что нас там уже не было.
– Происходили ли обстрелы или слышали ли вы обстрелы, когда вы находились в селах, где вы восстанавливали дома?
– Нет, нет.
– Получается, что вам очень повезло, ведь Чернигов до сих пор обстреливается…
– В селах, где я был, обстрелы были во время оккупации, а сейчас их нет. И это ведь не ракетные обстрелы были, в основном это танки, а разрушения связаны с наземными боями. Сейчас же в основном обстреливают ракетами, дронами, и ими уже не целятся в села, в основном ими целятся в большие города. Поэтому сейчас в селах относительно безопасно. Но сама картина там удручающая, конечно.
Уже прошло полтора года с начала полномасштабного вторжения. Люди стараются, особенно в Ирпене, Буче, где были самые большие разрушения, все восстановить. Если приехать туда сейчас, то там еще надо постараться найти дом, где есть какие-то обгоревшие дома или сильные разрушения. Потому что местные жители многое починили. А в селах (ведь многие оттуда уехали) разрушения все еще очень видны. Ты заезжаешь в село – и прямо каждый второй дом стоит сгоревший, везде обуглившиеся кирпичи и так далее. Там это очень заметно, но там сейчас безопаснее, чем в городах.
– У рейв-культуры есть ореол, что это отдых, развлечение, а в Украине диджеи и люди, которые приезжают послушать их музыку, делают полезное дело. Ваш фильм возник по этой причине? Вы хотели показать, что это распространенное мнение о рейверах не соответствует действительности?
– Да, именно так, но я хочу объяснить, почему мы начали снимать именно фильм. Я представляю также локальную организацию, Европейский форум Альпбах, это один из старейших форумов, который проходит в Австрии, в Альпах (его основателем в 1945 году стал один из участников австрийского движения сопротивления Отто Мольден, он хотел создать площадку для обсуждения будущего европейского континента. Форум проходит ежегодно. – Прим. РС). Мы реализуем проекты в разных странах. Изначально мы хотели привезти в Украину иностранцев, участников форума из других стран, в первую очередь Грузии, Ирака, Хорватии, Польши – тех стран, которые переживали войну. Мы хотели, чтобы эти молодые люди приехали в Киев, увидели все своими глазами и сняли об этом фильм. Каждый год на форуме украинцы из разных регионов рассказывают, свидетельствуют о том, что они пережили, о том, что произошло в Украине... а мы хотели, чтобы молодые люди из других стран прожили этот опыт и рассказали свою историю другим международным участникам форума. Но это не произошло, потому что Украина находится в красной зоне, и это большой риск. Потом мы сами решили: почему бы и нет – и сняли фильм о нашей работе по восстановлению домов сами. Все кадры, которые есть в фильме, – это непрофессиональная съемка, это кадры, снятые самими участниками, обычными людьми, часто на мобильные телефоны. Фильм мы показали на форуме, там же была и рейв-вечеринка, в Альпах, совместно с этим показом фильма. Многие международные участники подходили, много спрашивали, хотели записаться волонтерами, приехать. Даже из Бразилии хотели к нам приехать. И из других стран.
Вообще после 2014 года украинским участникам довольно сложно доносить свои мысли по поводу происходящего. Многие на форуме говорили, что давайте уже немного не про то, как это все страшно и какие люди несчастные, а про то, как украинцы могут солидаризироваться, как они могут объединяться, про оптимизм, про силу воли, про чувство и желание победы. Мы будем работать, мы будем восстанавливать, мы будем строить новую, лучшую Украину.
А если говорить про саму рейв-культуру, я вот тоже люблю музыку техно и в Киеве хожу в клубы. В фильме Дарья, соорганизатор проекта Repair.Together, как раз об этом говорит, что есть стереотип про рейв-культуру, что это угар, какое-то праздное проведение времени. Она еще и диджейка и считает, что рейв может произойти только тогда, когда люди понимают зачем, то есть есть какая-то цель. И восстановление разрушенных войной домов тоже об этом. Молодые люди не хотят быть просто наблюдателями, а ведь часто так и происходит: тебя обстреливают, каждый второй день в Киеве звучат сирены, постоянное ощущение, что хотят убить тебя, твоих друзей, твоих родственников, беспомощность, потому что ты не находишься в армии, а можешь только послать пожертвования ВСУ (что мы, собственно, и делаем. Когда заканчивается сирена, очень часто можно увидеть, как люди в мобильных телефонах отправляют донаты на ВСУ или на какие-то конкретные инициативы). А тут есть реальная возможность помочь, хотя это лишь одна из инициатив, их больше и они разные. При этом мне нравится комбинация реальной помощи, физического труда и культурной части. Играют диджеи, а иногда приглашают местные музыкальные коллективы. Это тоже очень интересно, когда сотни молодых людей в татуировках, с разноцветными волосами сидят на земле и слушают, как бабушки поют народные песни... Это имеет созидательный эффект, это помогает понять, что каждый человек важен, каждая история важна. Во-первых, для тех, кто пострадал от войны, а во-вторых, для тех, кто помогает это преодолеть. Кстати, хозяйка дома в Лукашивке, разрушенный дом которой мы помогали восстановить, в финальном эпизоде фильма говорит: мы с мужем бы, наверное, это разгребали несколько месяцев, а молодые люди приехали и сделали это за восемь часов. Нас там было человек шестьдесят. Хозяева были счастливы от понимания того, что вот оно, это все состоялось, и теперь следующий этап – строить дом, потому что все для этого готово.
