В Кемеровской области нечем топить дома. Причем здесь война? Народ просит уголь у Путина.
Мумин Шакиров: Сенсация в Берёзовском: в городе-спутнике Екатеринбурга мэр Евгений Песцов проиграл выборы неожиданному кандидату – жене своего водителя Юлии Маслаковой.
Градоначальника города Берёзовского выбирают голосованием в Гордуме. Подавляющее большинство в местном парламенте принадлежит "Единой России", в которую входит и сам господин Песцов, но это не помогло мэру: депутаты-единороссы, коммунисты и эсеры сломали сценарий политтехнолога Песцова и отдали голоса альтернативному кандидату Юлии Маслаковой. Но на этом интрига не завершилась: жена водителя, героиня этого провинциального водевиля, сразу после победы написала заявление о самоотводе. Депутаты предвидели такой тактический ход мэра Песцова, и фамилию Маслаковой из бюллетеня не убрали.
Мэр Песцов пока сохранил свою должность, но до нового конкурса на пост главы Берёзовского. Эта история до боли или до смешного напоминает другой провинциальный спектакль пятилетней давности в Костромской области: уборщица Марина Удготская, как подставной кандидат, неожиданно выиграла выборы у главы администрации Повалихинского сельского поселения Николая Локтева. Народ предпочел единороссу Локтеву беспартийную Удготскую. Та, в отличие от жены водителя Песцова Маслаковой, вступила в должность главы поселения.
Карикатурно-избирательные процессы в России – это когда люди перестают воспринимать выборы, как способ влияния на власть. Просить помощи у местных начальников часто бессмысленно, и тогда народ выходит на улицу и напрямую обращается к президенту. Это происходит и в Курской области, где из-за войны сотни человек лишились жилья, и в далеком Кузбассе.
В России стали добывать меньше угля, и продавать его удается все хуже. Из-за санкций индустрия в кризисе, а простым людям в Кемеровской области нечем топить дома. Действительно ли в Кузбассе закончился уголь? Разбирался мой коллега Никита Куликов.
Мумин Шакиров: Со мной на связи политолог Фёдор Крашенинников. Губернатор Кемеровской области заставил частные компании поставить сортовой уголь населению по льготной цене. Это единственный способ помощи людям?
Фёдор Крашенинников: Я думаю, да. В стране военная экономика, диктатура, и у диктатуры есть обратная сторона: диктатор может для того, чтобы не создавать себе проблемы, надавить на получателей выгоды от диктатуры.
Эти люди обогащаются, у них все хорошо, благодаря Путину, но, опять же, благодаря Путину к ним может прийти какой-то губернатор или указ от Путина: ну-ка быстро перестаньте. И они перестанут. Учитывая, как все в России сейчас устроено, если они не будут слушаться, пойдут наперекор, у них просто отберут бизнес и скажут, что они неправильно его приватизировали.
Мумин Шакиров: Почему протестные настроения в Сибири часто носят локальный, но не системный характер?
Фёдор Крашенинников: Для того, чтобы протесты носили системный характер, нужна системная работа каких-то профсоюзов, межрегиональных организаций, в которых люди сознательно готовили бы протест, координировались. В России это невозможно – их просто посадят на самой ранней стадии. Поэтому возможны только спонтанные, стихийные протесты, где люди, не сговариваясь, без лидеров выходят протестовать, потому что, если нет лидера и нет предварительной организации, никого за это не посадят.
Мумин Шакиров: Что показывает опыт протестов в Курской области, где много месяцев переселенцы не могут получить ни постоянного жилья, ни сертификатов? Может ли протест приобрести политический характер?
Фёдор Крашенинников: Я думаю, что не может. Потому что, во-первых, это очень незначительный протест, очень небольшой процент от переселенцев активно протестует. Курская область сама по себе небольшая и не центральная. Протесты происходят в небольшом сообществе людей, которые действительно попали под эту военную ситуацию. Опять же, как только они начнут переводить свой протест в политическую сферу, их тут же посадят. То есть, пока люди требуют справедливости, сертификатов на жилье, еще каких-то практических вещей и адресуются к местным властям, –это вполне разрешенный протест. Но если только протест перейдет в политическую плоскость, все, их просто посадят за дискредитацию и так далее.
Мумин Шакиров: А почему власть не решает эти простые рациональные задачи?
Фёдор Крашенинников: Потому что сейчас действительно не очень понятно, что с этим делать. Идут бои, меняется линия боев, и они, очевидно, откладывают решения и проблемы этих людей до завершения этой стадии. Пока там не завершится военная операция, каких-то окончательных решений не будет, как только она каким-то образом завершится, станет понятно, что ситуация закончилась, им просто раздадут денег.
Станет понятен масштаб ущерба, потому что те территории, где сейчас находятся ВСУ, не контролируются Россией, невозможно оценить ущерб и так далее. Как только эта ситуация закончится, эти несколько десятков человек получат сертификаты, исходя из того, что осталось от их жилья, и успокоятся.
Мумин Шакиров: Полпред в Уральском федеральном округе Артем Жога заявил, что надо готовиться к возвращению военных с фронта. Это будет серьезная головная боль для властей?
Фёдор Крашенинников: Будет, конечно, боль. Во-первых, Жога – совершенно пустой человек, который сам ничего не решает, от него ничего не зависит, очевидно, что ему прислали какую-то методичку из Администрации президента, он ее зачитал: поднять вопрос, что скоро вернутся с фронта люди, надо к этому готовиться.
Не думаю, что власть настолько глупая в России, чтобы не понимать, что вернувшиеся с фронта люди — это всегда проблема. Наша страна проходила это после Второй мировой войны, когда с фронта вернулось целое поколение людей, причем людей, которые действительно воевали за свою страну, совершали подвиги, они себя чувствовали абсолютно правыми, и они думали, что, наверное, теперь они в этой стране будут иметь право голоса, что к ним будут прислушиваться, власть им дадут. Товарищ Сталин очень быстро всем им указал на место у параши. Первый человек с фронтовым опытом, пришедший к власти, – это был Леонид Брежнев, который возглавил страну спустя 20 лет после победы, до этого страной правили люди, которые во время войны в окопах не сидели, мягко говоря.
Более того, те, кто после войны вернулся и слишком активно критиковал, делился своим опытом и высказывал претензии к власти, с ними довольно нещадно разобрались. Я думаю, что они будут просто изумлены от того, как с ними будет жестоко разделываться власть.
С тюремным опытом ребята, я думаю, все поедут обратно в тюрьму. Их просто по списочку будут контролировать, по поводу и без повода отправлять обратно просто ради безопасности. Не ради безопасности граждан, а ради безопасности власти, потому что это горючий материал, это какие-то люди, которые способны создавать проблемы.
Я уж не говорю про всю эту шантрапу, которая вокруг них возникла – все эти добровольческие организации помощи, всякие имитирующие добровольческие, военкоры, всё это будет зачищено и уничтожено. Это все опасно, потому что вы сегодня помогаете военным на фронте, а завтра вы, что будете делать? Может быть, вы будете Путиным недовольны по своей сети поддерживающих? Поэтому, я думаю, их всех ждет зачистка, никакого всевластия, диктатуры ветеранов и военкоров не будет.
Мумин Шакиров: А как же разговоры Путина о том, что это новая элита России?
Фёдор Крашенинников: Это не какие-то случайные люди, которые просто пришли с фронта, а это люди, которые уже ушли на фронт, будучи кем-то. Какие-то карьеристы, интегрированные во власть, уезжают на фронт, всё это громко преподносится: такой-то Сидоров уехал на фронт. Он там проводит какое-то время, причем не факт, что на передовой, потому что есть специальные для "нужных людей" подразделения, где они деньги получают и служат. Потом они, увешанные медальками, возвращаются, говорят: вот видите, вернулся с фронта ветеран, получил место. Те, кто не заглядывает дальше, им кажется, что так всё и есть: вот человек пошел на фронт, вернулся, стал кем-то. Это вдохновляет простачков, они думают: достаточно вернуться с фронта с медальками – тебя куда-то в тёплое кресло посадят. Но если присмотреться, то мы обнаружим, что в тёплые места садятся те, кто там и должен был сидеть – это специально намеченные люди.
В тех редких случаях, когда всё-таки это какие-то самозародившиеся элементы, давайте честно: а какую они должность получают? Муниципальный депутат? В России муниципальный депутат – это пустое место. Стал он муниципальным депутатом, сидит на собрании Думы с медалькой и голосует за всё, что ему сказали. Власть – это когда человек становится мэром, министром, губернатором, каким-то руководителем ведомства. Я не вижу ни одного человека, который был никем, сходил на фронт, вернулся героем, получил что-то реальное. Поэтому, мне кажется, это хорошая пропаганда для дурачков.
Мумин Шакиров: Скажите, а социальные пакеты останутся?
Фёдор Крашенинников: Поддерживать, просто так платить огромные зарплаты сотням или десяткам тысяч мужиков, которые ничего не будут делать, а просто сидеть в казармах – это слишком разорительно. То, что с экономикой проблемы, они прекрасно понимают. Поэтому, я думаю, их будут снимать с довольствия: война кончилась, контракт закончен, до свидания, иди домой. Будешь себя плохо вести – тебя посадят в тюрьму. Я не представляю себе ситуацию, когда этим людям бесконечно будут раздавать деньги.
Тем, кто инвалиды, травмированные, думаю, да. Какое-то время их будут лечить и финансировать, хотя постепенно, чем больше будет лет проходить, тем меньше они будут получать внимания, потому что сейчас это будет острая тема, а лет через 5-10 уже мы вернемся к знакомой ситуации: "А вы вообще, где воевали? Я вас туда не посылал, не очень понимаю, о чем речь".
