В конце апреля, спустя два месяца после нападения России на Украину, молодой поэт Никита Левитский вышел на Красную площадь, чтобы прочесть стихотворение, посвященное Анне Политковской, российской журналистке, писавшей о нарушениях прав человека в Чечне и убитой в Москве в 2006 году.
Перед этим Левитский опубликовал обращение: "Буду читать стихи, потому что ничего другого у меня нет... Я прочту стихотворение, написанное за месяц до начала войны и посвященное Анне Политковской – одной из многочисленных жертв режима, который сейчас собирает свою последнюю жатву".
Вместе с Левитским на Красную площадь пришли поэтессы Саша Мороз и Наталья Артемьева – прочитать свои стихи и переводы с украинского.
Чтения поэтов и их размышления о том, как выступать против войны в стране, где ее запрещено называть войной, – в фильме "Лобное место" документального проекта "Признаки жизни".
Монологи Левитского
Я хотел почитать стихи около какого-то памятника, но потом подумал, что это бестолковый, беззубый жест. Моя подруга рассказала мне, что в детстве любила лазить по Лобному месту. Мне показалось, это так символично, что ребенок лазает по месту, где проводились казни, где выставляли отрубленные головы. Это место, где можно говорить, но оно пропитано кровью, дерьмом. Там можно поговорить свободно, Красная площадь – отличное место, где тебя видно.
Я столько раз ходил на митинги, но меня ни разу не взяли в автозак. Я думаю, это несправедливо. Может, я не нравлюсь копам. Я видел [однажды], как на парня, который шел прямо позади меня, накинулись копы, прямо втоптали в асфальт.
Мы ненавидим не только войну, война – это симптом
Мы с подругой хотели сделать акцию "Нет войне", выйти с плакатом "Нет войне". Потом она сказала, что это не совсем правдиво. Война – это ужасно, мы выступаем против войны. Но если война закончится – я надеюсь, как можно скорее, – в России останется все как было – это не то, за что мы хотим выйти. На самом деле мы ненавидим не только войну, война – это симптом, мы ненавидим власть Путина, мы ненавидим власть всех этих воров, убийц, работорговцев, насильников.
Мне кажется, что единственный способ не бояться – это чувствовать, что рядом другие, которым тоже страшно. Когда я был маленький, я был трусливым ребенком, я остаюсь этим трусливым ребенком. Мне кажется, что страх неизлечим, он никуда не девается. Но когда я чувствовал, что рядом кого-то обижают, кому-то страшно, то мне всегда хотелось успокоить этого человека, поддержать, защитить. Это единственный случай, когда я вдруг становился бесстрашным – в том смысле, что мой страх перестал мне быть важным, потому что я видел, что другому страшно.
Чем больше людей будут говорить "нет, я против", тем больше людей будут повторять: ну да, я тоже против
Я работаю четыре года в прекрасном маленьком баре, там все свои, все друг друга знают. Меня там, кстати, все поддерживают. Если приходят люди и я вижу, что они поддерживают войну, что они зиганутые, я просто прогоняю их, говорю: "Я не буду вас обслуживать, пошли вон". Они ругаются, я ругаюсь с ними. Я – яростный человек, мне не страшно. Моя мама недовольна, что я ругаюсь с кем-то, она считает, что нужна "мягкая сила". Я с ней полностью согласен, но у меня не хватает сил. Идет война, люди умирают – это ужасно.
Есть такой эффект, когда делают эти соцопросы якобы, – люди видят по телеку, что 80 процентов поддерживают войну, и по естественным, биологическим практически причинам не хотят выбиваться из стаи, тоже говорят: раз все поддерживают, и мы поддерживаем. Чем больше людей будут говорить "нет, я против", тем больше людей будут повторять: ну да, я тоже против.
У моей единомышленницы родители поддерживают войну, она страдает, плачет вечерами, приходит в неистовство, когда отец говорит ей, что расстрелял бы всех этих либералов, которые выходят на площадь. Она ему говорит: "И меня бы расстрелял?" Он практически отвечает ей "да".
Я родился в Сибири. Все мои предки либо бежали в Сибирь, либо были туда сосланы. По отцу у меня предки украинские, деревенщина, евреи местечковые. Там, где я вырос, никто не говорит "Россия". Если кто-то говорит "Россия", ему говорят: Россия там, за камнем, имея в виду Урал. Все говорят "Сибирь", потому что это Сибирь.
Может быть, мы полностью заслуживаем любой разрухи
Недавно мы сидели группой на кухне, праздновали чью-то свадьбу, кто-то сказал: "Эти дураки уезжают в Армению или в Грузию, хотя что им угрожает, их даже никто не преследует, чего они боятся?" Я сказал, что, наверное, в 1917 году тоже так собрались люди, тоже говорили: да что им угрожает? А потом всех расстреляли. Невозможно предугадать. Это относится к нам всем, кто думают: надо подождать. Мы переждем, и завтра все само как-нибудь разрешится. Мне кажется, что нельзя переждать, нужно жить в моменте. Если хочешь оставаться в ситуации несвободы, деспотии, оставайся, можно ничего не делать, голосуй за Путина. Или можешь не голосовать за Путина, ничего делать не надо. А если ты хочешь в свободном обществе жить, то нужно солидаризироваться или самому что-то делать, говорить с родными, голосовать, выходить с пикетами, с тихими пикетами, с громкими пикетами, делать искусство, делать что-то созидательное.
Мне не нравится, что дорожает еда, я человек небогатый, но это реакция на поступки государства. Одна моя подруга сказала, когда все это началось, когда начали санкции вводить: "Я даже уже хочу, чтобы здесь наступила разруха". Когда я вижу, какие разрушения происходят в Украине, я думаю, что, может быть, мы полностью заслуживаем любой разрухи.
Дьявол знает, чем услаждает слух человека несчастного, человека нищего, человека обиженного
Жириновский – яркий пример негодяя, из которых состоит эта власть. Они вышли из бандитизма, они просто бандиты, которые легализовали себя. Они говорят то, что [люди] хотят услышать. Жириновский смотрел, просто нес ахинею, которую слушать приятно, как дьявол, который знает, чем услаждает слух человека несчастного, человека нищего, человека обиженного. Когда человека обижают, ты ему скажи: мы убьем твоих врагов. И он скажет: давай убьем моих врагов. Потому что его обидели, а не потому что он плохой, потому что он нищий, потому что он слабый. У нас весь народ такой нищий, слабый и остается таким нищим и слабым. Им [во власти] хорошо, что народ остается нищим и слабым, несвободным.
Я думаю, что люди должны самоорганизовываться снизу, должны сами решать, какая у них должна быть жизнь. Эта идея мне очень нравится, это моя греза, поэтому я хочу выйти на Красную площадь, на Лобное место. Это не то место, где короли, императоры и цари должны насаживать головы своих врагов, откуда они должны указы оглашать, – это то место, где люди должны собираться и разговаривать: что считают плохим, что считают хорошим.
