Ссылки для упрощенного доступа

Каменная паляниця. Украина на Венецианской биеннале


Витрина павильона Жанны Кадыровой "Паляниця" в Венеции
Витрина павильона Жанны Кадыровой "Паляниця" в Венеции

На набережной возле Венецианского военно-морского музея звучит сирена воздушной тревоги и призыв "Увага!", развевается украинский флаг. Проект киевской художницы Жанны Кадыровой называется "Паляниця" – по тому, как человек произносит это слово, определяют членов российских диверсионно-разведывательных групп, заброшенных в Украину. Московская пропагандистка Скабеева объявила, что "паляниця" – это клубника, но это вовсе не клубника, а хлеб, и краюхи хлеба, частично нарезанные, лежат в маленьком выставочном зале на столе. Только это хлеб, который невозможно съесть, и в соседнем зале идет документальный фильм о том, как война вынудила Жанну Кадырову перебраться в Закарпатье, и там, в селе Березово, собирать и обрабатывать камни, похожие на хлеб. Оккупанты сломают зубы об украинскую паляницу.

Каменный хлеб Жанны Кадыровой
Каменный хлеб Жанны Кадыровой

Выставка Жанны Кадыровой стратегически расположена так, что большинство посетителей Венецианской биеннале видят ее по пути. Российский павильон из-за войны закрыт и находится под усиленной охраной. Возле него регулярно проходят акции протеста. Вадим Захаров, представлявший Россию на Биеннале в 2013 году, стоял с осуждающим путинскую агрессию плакатом. Живущая в Венеции художница Катя Марголис и ее друзья украсили статую перед павильоном венком из желтых и синих цветов и повесили ей на шею табличку "Прекратите насиловать Украину". А самую радикальную акцию провел Алексей Кузьмич из Минска: он написал на стене павильона Belo, как приставку к Russia, и в замысловатом костюме, похожем то ли на одеяние гладиатора, то ли на боевую раскраску дикаря, несколько минут кричал "Хайль Гитлер!", подчеркивая фашистскую сущность РФ и Беларуси. Кузьмича забрали жандармы, угрожали уголовным преследованием, но даже штрафа не выписали.

Алексей Кузьмич перед входом в российский павильон
Алексей Кузьмич перед входом в российский павильон

Несколько минут стоял у российского павильона с украинским флагом Юрий Вакуленко, директор Киевской картинной галереи. Я попросил его рассказать о том, как в дни войны работают украинские арт-институции.

Юрий Вакуленко: "Моя жизнь осталась в Киеве"

– Я оценил наш народ. Шок для нас был первые два-три дня, потом мы начали жить и работать в соответствии с этой ситуацией. Я не видел никакой паники, все нашли сразу свое место и в музейном деле, и в теробороне, и в наших вооруженных силах. Кто-то выстроился в очереди в военкомат, чтобы идти защищать страну. Мы, музейщики, начали заниматься сохранением нашего культурного наследия. В первые дни Киев был очень загадочным городом, потому что он был совершенно пустой, ни машин, ни людей. А сейчас, слава богу, жизнь вернулась на свои почти послевоенные круги, каждый занимается своим делом, служит Украине.

Юрий Вакуленко перед закрытым павильоном РФ в Венеции
Юрий Вакуленко перед закрытым павильоном РФ в Венеции

– Сейчас самая популярная картина – "Русский военный корабль" Бориса Гроха, и меня поразило, что очереди за маркой с ее изображением выстраиваются с 5 утра.

Когда-то шутили, что художников в Киеве больше, чем в Париже. Действительно в этом отношении у нас страна очень продвинутая. То, что художники после первого шока быстро ответили на вызовы сегодняшнего дня – это совершенно нормально. Плюс сейчас вышла новая плеяда молодых художников, они более остро чувствуют сегодняшний день, интерпретируют по-своему. В киевской национальной картинной галерее мы сейчас готовим первые выставки, связанные с сегодняшним днем, с сегодняшней войной.

– Знаю, что под Киевом был уничтожен музей Марии Примаченко. Слышал о судьбе музея Куинджи. Как вы работаете в условиях войны?

Сейчас украинская нация консолидировалась, она понимает, за что борется


У нас очень профессиональное музейное сообщество, поэтому у нас очень мало пострадало работ. Действительно, сейчас все наши музеи закрыты, все работы отправлены в безопасные места. Мой музей пустой, но работы находятся в безопасности. При этом мы собираемся потихонечку открывать, делать выставочные программы. То есть на самом деле музей живет, сотрудники наши трудятся. Генеральный директор с первого дня войны взял подушечку и переселился в музей. У меня там прекрасный персональный бункерочек. Все взрывы, все бомбежки Киева мы ощущали на себе. Музей детонировал, шатался, но выжил, слава богу. Мы сами защищали наши музейные помещения от того, как сейчас модно говорить в Киеве, "если прилетит".

– Музей Примаченко действительно полностью уничтожен?

Он сгорел, но сами работы жители и музейные сотрудники вынесли, слава богу, там ущерб с точки зрения экспонатного фонда не очень большой.

– А в Мариуполе?

В Мариуполе погибли работы Айвазовского, работы Куинджи. Это, конечно, большая утрата. Но мы в уныние не впадаем, мы боремся, мы работаем. Однозначно сейчас украинская нация консолидировалась, она понимает, за что борется. Все сейчас делается во славу нашей страны.

– Нет перебежчиков из художественного мира на российскую сторону?

– Ни одного не знаю. Из нашего музейного круга абсолютно все абсолютнейшие патриоты Украины. У нас прекрасная ПВО, слава нашим вооруженным силам, Киев защищен, но у нас три-четыре раза на день воздушная тревога. Психологически это сложно. Мы уже стараемся особо не обращать на это внимания, уже приобрели какой-то опыт в этом отношении, уже знаем, когда нужно бежать, когда не нужно бежать, но ты постоянно находишься в ситуации стресса. Я очень люблю Венецию, очень часто здесь был, но вчера на вапоретто плыл и понял, что Венецию воспринимаю сейчас как театральную декорацию, моя жизнь осталась в Киеве.

– Вы чувствовали, что война начнется? Многие говорят, что до последней минуты не верили.

Я думал, что будет война, но понимал, что все равно ничего невозможно сделать. Знаете, в этом вижу какой-то определенный драйв на самом деле. Мне кажется, это нас укрепит. То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Главное, чтобы не убило.

Инсталляция "Площадь Украины" перед главным павильоном Биеннале
Инсталляция "Площадь Украины" перед главным павильоном Биеннале

Разговор с Юрием Вакуленко записан на "Площади Украины", придуманной за пару недель до открытия биеннале. В центре инсталляции, над которой работали Дана Космина и ее коллеги из Украинского павильона, конструкция из мешков с песком – такими сейчас закрывают памятники, чтобы спасти их от российских обстрелов. Рядом – на опаленных балках – репродукции созданных в дни войны работ украинских художников, в том числе популярная в соцсетях картина "Ушел нахуй" Владислава Шерешевского, изображающая печальную судьбу крейсера "Москва".

Официальный Украинский павильон находится в другой части Биеннале – в Арсенале. На презентацию проекта харьковского художника Павла Макова "Фонтан истощения" собираются десятки журналистов. Работу удалось привезти в Венецию в багажнике машины уже после начала войны, и New York Times посвятила статью обстоятельствам этого чудесного спасения.

Фонтан (композиция из 78-и бронзовых воронок, в которые со все меньшей энергией сверху вниз льется вода) был придуман еще в 1995 году, и тогда символизировал усталость Украины от хаоса тех лет. Война прибавила новое толкование – варварская агрессия России истощает страну, и Павел Маков, открывая выставку, говорил, что идет не просто война двух государств, но и противостояние двух культур.

Павел Маков: "Две культуры столкнулись"

– Павел, вы говорили о войне двух культур. Как ведется эта война, и как Украине в ней победить?

Павел Маков
Павел Маков

Культура – это же не живопись, музыка и литература. Культура – это основа общества. Все виды искусств – это лишь инструменты культуры, они служат для того, чтобы эту культуру поддерживать, культивировать, улучшать. В целом культура – это свод отношений между людьми в обществе, это то, на чем общество базируется. Наше общество базируется на колоссальном уважении к свободе, и возможно, в Украине слишком часто люди слишком независимо проявляют себя. А с обратной стороны мы имеем мировоззрение, которое построено на совершенно других принципах – на принципах уважения к власти, на принципах доминации, на принципах превосходства. Эти две культуры столкнулись. Мы отстаиваем наш образ жизни, а они хотят нам навязать свой образ жизни. Конечно, победить нужно в первую очередь на фронте. Но, безусловно, очень важна культурная политика. Я считаю, что Украина в этой области мало делала за все 30 лет независимости, в отличие от наших врагов. Я считаю, что нужно уделять этому огромное внимание. Когда Черчиллю предложили урезать расходы на образование и культуру в Англии в начале Второй мировой войны, он спросил: "А за что мы тогда воюем?" Действительно, мы же воюем за нашу нормальную жизнь, а культура – это и есть нормальная жизнь. Культуры касаются очень многие вещи. Например, даже то, как ведут себя наши войска и войска противника – это тоже две разные культуры.

– Война принесла идею cancel Russian culture, не допускать российскую культуру ни на какие фестивали, вообще никуда. Правильно или нет?

Должен быть международный суд над военными преступниками, без этого мы не обойдемся


Я думаю, что эта идея как минимум имеет под собой очень серьезную подоплеку. Можете себе представить, чтобы немецкую культуру времен Второй мировой войны со всеми их лагерями, со всеми их крематориями вдруг где-то стали выставлять – это невозможная история. Поэтому я думаю, что да, потому что ситуация заключается в том, что война сама по себе не прекратится. Мы должны победить российские войска или российские войска должны уйти с территории Украины. Потом, безусловно, должен быть международный суд над военными преступниками, без этого мы не обойдемся. То есть фактически все те же шаги, которые были предприняты после Второй мировой войны в Германии. После публикации в РИА Новости, где написано, что 20 миллионов нужно либо уничтожить, либо вывезти в Сибирь, а оставшихся 20 – перевоспитать на русских, какой диалог мы можем вести? Я считаю, что после публикации подобного документа это невозможно.

"Фонтан истощения" Павла Макова
"Фонтан истощения" Павла Макова

Еще одну – и самая крупную – выставку украинского искусства открыл в Венеции ПинчукАртЦентр. Ее девиз – слова Владимира Зеленского "Мы отстаиваем нашу свободу". Здесь есть 300 фотопортретов украинских матерей, сыновья которых погибли после начала войны в 2014 году, и работы знаменитых художников, в том числе Такаси Мураками, Марины Абрамович, JR (портрет пятилетней беженки из Кривого Рога) и Дэмьена Хёрста (украинский флаг, покрытый бабочками). Привезли сюда и две работы Марии Примаченко, спасенные из ее уничтоженного под Киевом музея.

JR возле своей работы "Валерия" на выставке ПинчукАртЦентра
JR возле своей работы "Валерия" на выставке ПинчукАртЦентра

Владимир Зеленский записал видеообращение к посетителям выставки: "Нет тираний, которые не пытались бы ограничить искусство, потому что они видят силу искусства. Искусство может рассказать миру то, чем нельзя поделиться иначе". Президент призвал арт-сообщество и международных лидеров поддержать Украину. "Если весь демократический мир построен на идее свободы, то почему часто чувствуешь себя одиноким, защищая свободу? Если свобода является универсальной ценностью, то почему все народы, борющиеся за нее, никогда не получают равной поддержки? Что отделяет нас друг от друга в решающие моменты? Политики на это не ответят. Нет специалистов, которые могли бы это объяснить и исправить. Не найдешь ответов и в СМИ. Потому что речь идет о чем-то за пределами слов".

Леся Хоменко представила на выставке цикл "Макс в армии" – четыре портрета однополчан ее мужа Макса Роботова, воюющего в отряде теробороны. Художница писала картины по фотографиям, которые сделал Макс, а его фронтовой автопортрет словно открыл между супругами телепортационный канал.

Леся Хоменко: "Я смотрю на войну глазами моего мужа"

– Как возник этот телепортационный канал?

– Мой муж – ньюмедиа-художник и музыкант, и у нас были общие представления об искусстве. Когда в начале марта мой муж поступил в тероборону, мы не знали, как там все устроено и что он будет делать. Он мне звонил, мы обсуждали, что значит быть военнослужащим, и я стала смотреть на войну его глазами. Я уже много лет изображала солдат, но это были мои собственные наблюдения – я видела их из окна моей студии. Теперь фотографировать солдат и военные объекты запрещено, и снимки обладают той же силой, что и оружие. Так что я стала размышлять об обмене этими снимками, где изображение придется размыть. Большинство людей получает представление о войне из телеграм-каналов, и это важно, потому что информационная война столь же сильна, как и настоящая, и я теперь понимаю, как это работает. Мои образы основаны на фотографиях, что очень важно. Разумеется, мой муж не может рассказать мне всё.

– Таким образом, это мистическая связь?

– Да, это мистическая связь, и она пробуждает воображение. Мой муж многое недоговаривает, потому что россияне могут прослушивать украинские телефоны, как и украинцы прослушивают российские. Такие сейчас технологии, и образы на картинах тоже связаны с новыми технологиями, потому что все эти образы циркулируют. Я еще работаю с форматами, здесь представлены очень большие картины, и я воспринимаю их как физические тела в пространстве, как идею превращения изображения в скульптуру. Все образы войны существуют в дигитальном пространстве, но, если перенести их в физическое пространство, они выглядят совсем по-другому.

Леся Хоменко и ее работы из цикла "Макс в армии"
Леся Хоменко и ее работы из цикла "Макс в армии"

– И вы за один месяц написали четыре такие крупноформатные работы?

– Я начала эту серию в Украине, а потом уже продолжила в Варшаве. У меня очень романтичная студия на чердаке в Уяздовском замке. И я писала картины лежа на полу, впервые я работала так, это было непросто.

– Как чувствует себя художник в окопах? Что говорит ваш муж?

Я предчувствовала, что начнется война, но не думала, что это будет геноцид


– Там очень позитивная энергия. И все мои друзья, которые сейчас служат, оказались самыми уравновешенными. Там очень конструктивная энергия, потому что у гражданских расстроена психика, панические атаки начинаются от любых громких звуков. Я провела месяц в Ивано-Франковске, там каждую ночь воздушная тревога, каждую ночь сирены, и мы с ребенком бежали по ночам с одиннадцатого этажа в подземный паркинг, там было очень холодно, минус два. А потом днем я писала картины. И так сейчас у всех в Украине. Каждый находит свою роль, все работают не покладая рук. Великолепное время для общества, но очень драматичное. Я предчувствовала, что начнется война, но не думала, что это будет геноцид. Я говорила, что если мы окажемся под оккупацией, я просто буду показывать фак из окна российским солдатам и ничего мне не сделают. Но теперь я понимаю, что даже без всякого фака тебя изнасилуют, а потом убьют. Телеграм переполнен ужасными фотографиями: мертвецы, скелеты, убитые с той и с другой стороны, но страшнее даже не изображения, а тексты. Рассказы об изнасилованных детях – это нечто уму непостижимое. Я надеюсь, что все преступники предстанут перед судом. В маленьких деревнях сотни жертв, а представьте, сколько в Мариуполе, там уже насчитали 20 тысяч погибших, а, наверное, будет больше. И они разделяют семьи, увозят людей в Россию. Ну что же делать? Нам необходимо выстоять, так что я решила не только быть волонтером и помогать армии, но и остаться художником, потому что искусство и сейчас играет очень важную роль.

На выставках биеннале война напоминает о себе в самых неожиданных местах. Павильон Казахстана не удалось оформить, потому что грузовики с экспонатами пришлось отправлять окружным путем, в обход России, и они застряли по дороге. В зале кубинской художницы Белкис Айон оригиналы соседствуют с репродукциями работ, которые хранятся в Эрмитаже и не были доставлены в Венецию.

Вечером, после закрытия Биеннале, я знакомлюсь в сквере с русской девушкой в костюме монахини. Она предлагает мне свечу и показывает свою работу: икону Семистрельной Богородицы, перед образом которой следует просить о примирении враждующих. Художница не хочет называть своего имени, потому что иконописцам следует сохранять анонимность, говорит только, что приехала в Венецию из Будапешта. "Радио Свобода? – удивляется она. – Неужели вас еще не закрыли?" Но пока в Венеции закрыты только российский павильон и роскошный выставочный зал, принадлежащий фонду V-A-C российского миллиардера Михельсона. Кое-где на стенах висят плакаты с призывом полностью отменить империалистическую российскую культуру. QR-код ведет на манифест, авторы которого советуют переключить внимание на культуру украинскую. На Биеннале это уже произошло.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG