СК России возбудил уголовное дело о причинении тяжкого вреда здоровью после того, как одной из воспитанниц московского ПНИ "Обручевский" ампутировали кисти рук. 20-летнюю Викторию на несколько часов привязали к кровати шерстяными колготками, пытаясь предотвратить приступы агрессии, и забыли про неё. Длительная фиксация привела к нарушению кровообращения, началась гангрена, и врачи были вынуждены ампутировать обе кисти.
Также в выпуске: Надзиратели уходят из колоний. Федеральная служба исполнения наказаний России заявила о критическом дефиците кадров. Комментирует Анна Каретникова, сотрудница правозащитного проекта "Поддержка политзаключенных. Мемориал", в прошлом – ведущий аналитик УФСИН России по Москве. Роскомнадзор вместо ПВО. Помогают ли отключения интернета бороться с атаками дронов. Комментирует Михаил Климарёв, исполнительный директор Общества защиты интернета
Сообщается, что санитары, связывавшие пациентку, задержаны. По статистике, в психоневрологических интернатах (ПНИ) России содержатся по меньшей мере 155 тысяч человек. Как правило, это закрытые учреждения: узнать, что происходит в их стенах, крайне сложно. Историю Виктории донёс до общественности бывший работник ПНИ "Обручевский" Антон Чельцов, который выходил с пикетом в Москве и требовал наказать виновных.
О происшествии в ПНИ "Обручевский" и о том, как часто люди в закрытых психоневрологических учреждениях подвергаются жестокому обращению, Радио Свобода рассказал управляющий пространства для всех возрастов Berta’s Village на Кипре Алексей Сиднев. Ранее он основал сеть комфортного проживания для пожилых людей в России, но был уволен из собственной компании за антивоенную позицию:
Связывание - это достаточно стандартная практика, которая вызвана нехваткой персонала
- Главная проблема в том, что в этих учреждениях работает очень мало людей, не хватает персонала, и у них нет возможности быстро оказать помощь и вообще быть рядом и помогать всем людям, которые там живут. Статистики по тому, сколько привязывают, мы не знаем, мы узнаём только о вопиющих случаях, но, по моему опыту, связывание - это достаточно стандартная практика, которая вызвана нехваткой персонала.
–Какова роль в таких историях директоров ПНИ, как опекунов, как это вообще влияет на соблюдение прав жителей этих интернатов?
–Социальный дом “Обручевский”, в котором произошла трагедия, раньше назывался ПНИ. Потом его укрупнили и соединили с несколькими другими интернатами, он считается одним из лучших в Москве. Московские ПНИ вообще считаются одними из лучших в стране. До недавнего времени директором социального дома был Андрей Бесштанько, до этого он был замминистра труда и социальной защиты. Потом он в какой-то момент решил, может помочь людям и изменить ситуацию. И действительно, с его приходом начался процесс вывода людей из ПНИ.
То есть они праздновали каждый случай, когда можно было человека выпустить, или дать возможность человеку, который живет в ПНИ, жить не в ПНИ. Но сколько он может сделать? Бюджет определяет не он, бюджет определяет город. Социальный бюджет, к сожалению, это незащищённая статья. У нас страна находится в состоянии войны, у нас все деньги уходят на войну. То есть представьте, те деньги, которые тратились на войну, могли бы тратиться на то, чтобы просто увеличить количество людей в социальных учреждениях. Поэтому что-то директор сделать может, но его возможности очень сильно ограничены.
–По вашим сведениям, какие права жильцов психоневрологических интернатов чаще всего нарушаются? И как это связано с системой опеки и системой управления интернатами?
Нарушается масса прав - право на человечность, право на принятие решений
– Нарушается масса прав - право на человечность, право на принятие решений. Чтобы выйти на улицу покурить, надо спросить разрешения, право на это надо заслужить. Но представьте, что у вас в отделении 70 человек, и все люди требуют помощи, не просто внимания, а помощи. И вам, чтобы всем этим управлять, нужно ввести систему, где условно два человека смогут управлять большим количеством людей. Мы знаем такую систему – ГУЛАГ, которая была исправительной системой.
Да, там действительно это можно сделать, но ни о каких правах говорить не приходится. Вы не позволите людям свободно перемещаться, это мешает. Вам будет удобнее, если люди будут просыпаться в одно и то же время. Вы, скорее всего, не будете давать людям возможность видеться, выходить за территорию, выбирать одежду. Вы знаете, что там до сих пор одежда у людей не своя, а просто по размерам. То есть после стирки ты выбираешь – S, M или L, личных вещей нет. То есть нарушаются совершенно базовые права.
– Журналистка “Новой газеты” Елена Костюченко в 2021 году
неделю или десять дней прожила в этом психоневрологическом интернате, одном из лучших. Она была в ужасе от того, что увидела. И написала огромный очерк. С тех пор прошло 5 лет, а такое ощущение, что ситуация застыла, ничего не изменилось…
На одно отделение из 70 или 100 человек у вас может быть всего 3-4 санитарки днём и половина санитарки ночью
– Скорее всего, ничего не изменилось. После того, как Лена написала эту очень сильную статью, которая потом вошла в её книжку, случился ковид. Потом ковид ушёл, а ограничения во многих местах остались. И, в общем-то, лучше не стало. Когда может стать лучше? Когда у тебя есть возможность это сделать. Когда у тебя появятся специальные здания, когда у тебя появится больше персонала, больше людей. На одно отделение из 70 или 100 человек у вас может быть всего 3-4 санитарки днём и половина санитарки ночью, когда по всем международным рекомендациям, должно быть в 3-4 раза больше.
Но есть и другая тенденция: люди стали жить дольше, количество людей старшего возраста, у которых развивается деменция, увеличивается. А куда их девать? Они не могут попасть в обычный дом-интернат, потому что они не приспособлены для деменции. Поэтому людей с деменцией направляют опять-таки в ПНИ. И поэтому, если посмотреть на состав людей, которые были в ПНИ 5 лет назад и сейчас, ситуация стала только хуже, потому что тяжелых постояльцев стало гораздо больше, а количество уходового персонала не изменилось.
– А насколько дорого содержание и обеспечение достойной, мы не скажем шикарной, но достойной жизни одного человека в таком интернате? Ведь наверняка есть и частные психоневрологические интернаты?
Месяц пребывания в самых дорогих интернатах будет стоить от 150 до 300 тысяч рублей
– Конечно, есть, но точного числа мы не знаем. Частные ПНИ тоже не без греха, но во многом им проще, чем государственным учреждениям, потому что они могут нанять людей, если семья готова за это платить. Месяц пребывания в самых дорогих интернатах, их ещё называют пансионатами или гериатрическими центрами, будет стоить от 150 до 300 тысяч рублей. Это доступно далеко не для всем, потому что средний уровень пенсий очень маленький. Есть другой конец спектра, где для того, чтобы организовать такой дом, снимается коттедж или мини-гостиница.
Люди там могут жить, но за 45 тысяч рублей в месяц. Это будет почти то же самое, что в государственном заведении, там тоже не будет достаточного ухода. Может быть, там и не привяжут к кровати, но могут дать галоперидол, который просто превращает людей в овощи, они вроде как сидят и не мешают. Поэтому здесь всё, к сожалению, определяется деньгами - сколько есть денег для того, чтобы нанять персонал.
– Вы можете описать обычные условия жизни человека в среднестатистическом, психоневрологическом интернате? Я имею в виду доступ к воде, еде и к личным вещам, если они есть. Есть ли возможность уединения, общения с внешним миром?
Я знаю, что в одном из домов люди не гуляли зимой, потому что у персонала не было времени, чтобы помочь им одеться
– Если мы отбросим самые лучшие учреждения, то средняя ситуация такова: психоневрологический интернат или ПНИ – это большое учреждение на 150, 200, 500 и даже на тысячу человек. Жители живут в отделениях. В каждом отделении примерно 50, иногда 70 человек. Люди живут в больших комнатах по 5 - 9 человек на комнату. Их кровати стоят рядом. На этаже есть санузел, как правило, отдельно мужской и женский. Есть помывочные комнаты – душевые. В душ ты сам ходить не можешь, у тебя есть единственный день, когда ты можешь пойти помыться.
Для этого есть специальные штатные единицы, которые называются “санитарка-ванщица”, она помогает принимать душ. Ну, а когда у вас 100 человек, и нужно всё это сделать быстро, то на одного человека всего лишь несколько минут. У людей есть тумбочка, но у них, скорее всего, может не быть шкафа для личных вещей. Потому что они не нужны. Я знаю, что в одном из домов (даже в Москве это было какое-то время назад, надеюсь, что сейчас этого уже нет) люди не гуляли зимой, потому что у персонала не было времени, чтобы помочь людям одеться. У людей есть чёткое расписание, по которому они живут. С утра завтрак.
Пустое время - это время, когда люди предоставлены сами себе, между обедами и другими важными часами они слоняются
А потом, как сказала Катя Таранченко, которая тоже написала статью про ПНИ не так давно, у вас есть “пустое время”. Пустое время - это время, когда люди предоставлены сами себе, между обедами и другими важными часами они слоняются. Хорошо, если они выходят на улицу. Если нет, вы приходите в любой ПНИ и видите коридор, заполненный людьми, которые ходят. Кто-то смотрит телевизор. Вот так это выглядит. То есть ничего похожего на какой-то гуманный, современный образ жизни, который есть у всех нас. Во многих странах раньше было также.
В Великобритании 50 лет назад было то же самое. Было много инвалидов после войн, были люди с психическими заболеваниями. Сначала для них были отведены казармы, потом больницы, потом стали появляться более приватные комнаты. Сейчас у каждого человека своя комната, можно привезти мебель, можно животных. Понятно, что все вещи свои, и полная свобода - что люди хотят, то они и делают. У них есть занятия, есть психологи-аниматоры, которые предоставляют возможность поучаствовать в тех или иных кружках.
– В России этого, как правило, не происходит. ПНИ – это, по большому счёту, концентрационные лагеря, куда людей сгоняют по признаку каких-то ментальных нарушений. Но это и не больницы, их там не лечат…
Люди, которые живут в ПНИ, могут жить в сопровождаемом проживании, это вопрос денег
– Совершенно верно, это действительно концентрационный лагерь, тюрьма. Более того, последние 5 лет некоторые психиатрические больницы закрывались и переоборудовались в психоневрологические интернаты. Людей там не лечат, хотя, конечно, там есть врачи, они получают какую-то терапию, но часто бывает так, что таких людей не вылечишь. Им нужно создать среду, в которой они могли бы жить в своём состоянии. Люди, которые живут в ПНИ, могут жить в сопровождаемом проживании.
Это вопрос денег, для этого нужно снять или построить квартиры, в которых люди живут небольшими группами в присутствии помощников по уходу и какого-то персонала. Одна из проблем с реформированием ПНИ в том, когда желающие изменить систему говорят : “мы делаем сопровождаемое жилье, люди должны жить в социуме”, а социум этому не рад. Социум не хочет, чтобы люди, которые выглядят не так, говорят не так, улыбаются не так, были рядом. И вот система ПНИ помогает обществу не видеть других людей, – уверен Алексей Сиднев.
