Мало что может нас удивить сегодня; но не может не поражать, с какой быстротой российское общество откатывается в сталинское средневековье: опять доносы, опять преследования за слова, за стихи, за "неправильную" цветовую гамму – и это уже "новая нормальность". Даже при всех оговорках поразительно, что в обществе, которое помнит все-таки и 1961-й, и 1985-й, и 1991-й, не оказалось никаких страхующих элементов от этого "вечного возвращения". Хотя консенсус между элитами и общественный договор после ХХ съезда строился именно на этом постулате: массовые репрессии недопустимы, "больше никогда". Никогда не говори никогда. Выходит, "впустую", вхолостую – в историческом смысле – была не только перестройка, но и ХХ съезд, и "Иван Денисович", и "Архипелаг ГУЛАГ". Лозунг "можем повторить" оказался пророческим вот в каком смысле: можем не только с другими, но и с самими собой повторить самое ужасное. Можем повторить сталинизм, можем – эпоху красного террора, можем повторить и времена Ивана Грозного. И несмотря на героическое сопротивление одиночек, никакие даже "новые", свободные поколения – не в силах противостоять архаике. Общества в современном значении в России нет и, к сожалению, никогда не было.
И все-таки на пути у кремлевских реконструкторов есть одна загвоздка. Режиму сопротивляется сегодня не общество, а его каркас, социальная и демографическая структура. Россия – со всеми оговорками – все же урбанизированная, вестернизированная страна. Примерно с 1960-х годов количество горожан в РСФСР неуклонно росло. Ныне, как известно, две трети россиян проживают в городах; причем, что важно, подолгу там живут; стало быть, обладают потенциально урбанизированным, индивидуалистическим сознанием. Это важно. Сталинские репрессии осуществлялись в иной ситуации, когда горожане составляли явное меньшинство (1/4 от общего числа населения). Коллективистское, патриархальное сознание было тогда преобладающим – и к тому же усилено коммунистической идеологией. Сегодня режим опять хочет превратить страну в единый милитарный улей, рой – и мешает этому одна малость: с горожанами это сделать труднее, ибо они по природе своей индивидуалисты.
Режим хочет изгнать городской, урбанизированный дух
Дух индивидуализма у горожанина – дело привычки, в первую очередь, но все же он возникает не сам собой. Парки, велодорожки и сервисы еще не делают обывателя индивидуумом. Дух горожанина (горожанство – предложим такой неологизм) формируется часто за счёт именно вещей невесомых, неуловимых. Отдельным (и отдельно мыслящим) человека делают в 21-м веке различные культурные и социальные практики – и чем они незаметнее, тем влиятельнее. Это и маленькие театры, и небольшие частные клубы или организации по интересам, и городской активизм – словом, активное жизнетворчество. Мы осознаем, обнаруживаем собственную непохожесть, сталкиваясь с Другими. Это сложное сотворчество – взаимодействие, коммуникация при одновременном сохранении собственного Я – и выпестывает городской дух. Почему из всех сфер культуры, например, именно театры стали в последний год объектами наиболее яростного преследования и репрессий со стороны властей? Казалось бы, ну какую угрозу представляют маленькие частные театры для Кремля? Да просто новый, современный театр – это не слова на сцене, не реквизит, не костюмы; это прежде всего пространство взаимодействия, опыт соучастия (символично, что это слово имеет у нас угрожающую коннотацию) людей. Современные театры являются носителями, хранителями городского духа. Или вот стихи. Какую угрозу представляют иные стихи для режима? Да такую – они настаивают на индивидуальном восприятии мира.
Нынешний режим хочет сегодня ни много ни мало изгнать городской, урбанизированный дух, заменить его патриархальностью прошловекового разлива. Именно поэтому власть и преследует таких людей, как Евгения Беркович, Светлана Петрийчук или Катрин Ненашева. Они не дают пропасть, исчахнуть духу индивидуализма – тому единственному, что противостоит сегодня массовому превращению обывателей в послушную массу, в холопов. Тут еще нужно учесть, что в случае неудач, военных или политических – как это уже бывало в России – виновными обычно назначаются "враги внутренние". Легко представить, кого выберут на этот раз: все эти стартаперы, хипстеры и креаклы. Конечно, горожанин в России сегодня в большинстве своем запуган и дезориентирован. Но и никакого энтузиазма, милитарного угара от него тоже не приходится ждать, и власть в этом уже убедилась. Пассивное сопротивление социальной структуры есть вещь трудноуловимая и трудноломаемая; с отдельными людьми можно справиться, но с массовой привычкой жить индивидуально это сделать гораздо сложнее.
К сожалению, индивидуализм амбивалентен тоже; и то, чего пока не может достичь режим, может запросто сделать сам индивидуум – невольно. В то время как Кремль намерен изгнать сам дух цивилизации, мы продолжаем выяснять между собой, чье пальто белее и кто "право имеет" на моральное высказывание. Это тоже нормально – я сам об этом писал в прошлой колонке; но в подобные моменты истории индивидуальная правота – доказанная, о’кей! – перестает иметь значение. Как перестает иметь значение точное наименование породы носорогов (конечно же, из гениальной пьесы Ионеско) – в то время, когда они уже уничтожают город.
Андрей Архангельский – журналист и культуролог
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
