В ходе текущей войны в Украине силы вторжения используют "живой щит" – размещают солдат, технику и тяжёлое вооружение среди мирного населения. Сейчас это представляется сугубо военной мерой – захватчики прикрываются гражданскими лицами от огня их сограждан в форме. В начале конфликта 2014-го года эта "тактика" была громогласно провозглашена лично Путиным: "Пускай попробует кто-то из числа [украинских] военнослужащих стрелять в своих людей, за которыми мы будем стоять сзади. Не впереди, а сзади". Вероятно, в тот момент, когда часть жителей востока и юга Украины колебалась между майданом и Кремлём, армия и спецслужбы РФ стремились помимо чисто оперативного получить ещё и политический эффект – чтобы пострадавшие от обстрелов вооружённых сил Украины обозлились на них и киевские власти. И в этой изощрённой практике путинские силовики опирались на опыт своих ведомственных предшественников.
Зверства немцев ещё теснее сплотили колхозников вокруг колхозов, советской власти и партии
В годы Второй мировой противники красных партизан – польские и украинские националисты – обвиняли их в умышленном провоцировании террора нацистов против селян и горожан. Затем десятилетиями пережившие оккупацию на уровне рассуждений ставили вопрос: сожжение карателями деревень и истребление мирных жителей – это принятые в расчёт издержки или же ожидаемая цель лесных солдат? Эта дилемма исподволь проступила в замечательном российско-белорусском фильме "Иди и смотри" 1985 года. Открытие партизанской документации в странах постсоветского пространства позволило найти материалы, которые внесли ясность. Несмотря на то что архивная ситуация в России требует изменений, какие-то документы по этому вопросу автору удалось найти не только в Киеве, но и в Белокаменной.
С начала вторжения сведения о том, что немцы устраивают кровавую вакханалию в ответ на диверсии, потоком шли на самый верх власти. Уже летом 1941 года об этом сообщал первый секретарь компартии Белоруссии Пантелеймон Пономаренко Сталину в докладной записке, сейчас хранящейся в РГАСПИ (Ф. 17. Оп. 88. Д. 480. Л.л. 159–160). По мнению будущего главы ЦШПД – Центрального штаба партизанского движения – меры давали обратный результат: "…Зверства немцев ещё теснее сплотили колхозников вокруг колхозов, советской власти и партии. Это обстоятельство одно из решающих в деле разгрома врага.
Крестьяне… выводят многие подразделения из окружения через линию фронта, рискуя жизнью, прячут красноармейцев… несмотря на то, что немцы платят жестокими репрессиями, сжигают и расстреливают за помощь Красной армии".
Как сообщал исполняющий обязанности главы НКВД УССР Сергей Савченко Никите Хрущеву в начале 1942 года, подобная ситуация наблюдалась и в Украине: "В ноябре... [1941] г[ода] в г. Орджоникидзе партизаны убили итальянского солдата, после чего итальянские военные власти арестовали 18 местных жителей. В ответ на это партизаны убили еще 20 итальянских солдат. (...) По данным от 30.11.41 г. в г. Горловка партизаны бросили 3 гранаты в штаб итальянской воинской части и убили 2 офицеров. За это оккупанты расстреляли 150 человек мирных жителей" (ЦДАГО. Ф. 1. Оп. 22. Спр. 63. Арк. 64–70). Аналогичными сведениями пестрят сообщения, хранящиеся в Государственном архиве РФ в папке донесений на имя руководства НКВД СССР и даже Сталина (Ф. 9478. Оп. 1. Д. 22.). Например, спецсообщение для Лаврентия Берия 10 января 1942 г. информировало о реакции оккупантов на взрыв, устроенный Ильёй Стариновым в первой столице УССР: "В связи с этой диверсией немцы повесили большую группу жителей города Харькова". На документе стоит подпись заместителя Берии – Ивана Серова.
Методы захватчиков не менялись и в дальнейшем. И минимум в одном случае действия украинских партизан даже вызвали нарекание со стороны представителей конкурирующего командного ведомства.
Инструктор оргинструкторского отдела ЦК КП(б)У И. Миронов в мае 1943 г. ознакомился с положением ряда формирований между Десной, Днепром и Припятью. Общая численность отрядов, подчиненных базировавшейся там группе ГРУ "Центр" под командованием майора Смирнова и его заместителя Кузьмы Гнидаша, насчитывала, не считая групп местной сельской самообороны, до двух с половиной тысяч человек: "Вооружение отрядов очень слабое... Продовольственное обеспечение отрядов очень хорошее... Основной источник продовольственного обеспечения отрядов – местное население... Особых операций против немцев эти отряды не проводили... В некоторых отрядах, как, например, в отряде им. Чапаева, стало развиваться мародерство, пьянство, вождение с женщинами и падение дисциплины... Буквально под носом „Центра“ и [его] отрядов ежедневно и беспрепятственно курсировали вражеские пароходы по Днепру и Припяти – Киев – Чернобыль" (ЦДАГО. Ф. 1. Оп. 22. Спр. 8. Арк. 30-31, 32 ).
Высылая разведывательную информацию за линию фронта, Смирнов и Гнидаш устранили местную полицию на довольно большой территории: "Центр", подняв население в этом районе и выборами сельсоветов и созданием групп самозащиты сел, сориентировал население на пассивность борьбы с немцами... В результате чего при наступлении немцев в этом районе самооборона без принятия боя разбегалась, а немцы сжигали сёла и поголовно уничтожали население…
"Центру" по данным разведки отрядов было известно о концентрации немцев… однако, никаких мер предосторожности для отрядов предпринято не было. Даже больше, отрядом т. Таранущенко задолго до наступления немцев был убит немецкий майор, у которого был обнаружен ряд документов и карта… Сёла, подлежавшие уничтожению, были обведены на карте красным карандашом... Кроме этого, был захвачен переводчик, который на допросе сообщил о готовившемся наступлении немцев против партизан в этом районе. И даже после этого также никаких мер предпринято не было...
…Таким образом, сознательно или несознательно так называемый „Центр“ [ГРУ] и его руководители поставили под удар население…" (Там же, арк. 35).
О том, что подобные кровавые эксцессы были след
поднимать восстание в тылу врага, в особенности в период приближения Красной армии – необходимо
ствием умысла партизанского руководства, свидетельствуют материалы штабов партизанского движения.
В Москве на совещании ряда партизанских командиров с главой ЦШПД 30 августа 1942 года один из создателей оперировавшей на Орловщине и Брянщине Дятьковской партизанской бригады Иван Дымников рассказал о результатах борьбы в одном лишь Дятьковском районе: "До 5000 человек расстреляно, повешено, увезено в Германию. В лесах скрывается до 1000 семей. Я считаю, поднимать восстание в тылу врага, в особенности в период приближения Красной армии – необходимо. Это будет парализовать врага, наносить ущерб и способствовать более успешному продвижению Красной армии. Нужно сказать, что мы понесли некоторый урон в вооружении и людей потеряли несколько десятков человек. Но ни один населённый пункт не оставляли, не ударив по врагу" (РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 28. Л. 50 об.). Всем присутствующим было отлично известно, что делали немцы с "бандитскими" деревнями, часто даже если выстрелы из этих сёл не приносили оккупантам потерь. В стенограмме не зафиксированы возражения.
На том же совещании с Пономаренко на следующий день Сидор Ковпак сообщил, что в ходе первого рейда его отряда на территорию восточной Украины он перед пропагандистами поставил задачу "вести среди населения агитацию для того, чтобы поднять его на восстание". И тут же привёл пример: "Расскажу о боях в Ново-Слободском лесу. Крестьяне, после того, как противник сжёг сёла и уничтожил 586 человек – расстрелял, казнил и т. д. – и во время боя оставшиеся женщины и дети подтаскивали воду бойцам. Я хочу подчеркнуть, что никакой террор, никакие казни не останавливают население в оказании помощи Красной армии".
Данный "позитивный образец" агитации был воспринят всеми присутствующими, в том числе Пономаренко, молчанием. Более того, этот абзац стенограммы был отчёркнут на полях главой Украинского штаба партизанского движения (УШПД) Тимофеем Строкачем, который поставил на документе резолюцию: "[Начальнику оперативного отдела УШПД] т. Погребенко. Ознакомить зам[естителей] н[ачальника] ш[таба] и нач[альников] отделов, учесть в работе. 24.10.42 г." (ЦДАГО. Ф. 62. Оп. 1. Спр. 1. Арк. 112-113 зв.).
поднимаем дух у населения, и оно переходит на нашу сторону
В ходе этого августовского совещания в ЦШПД Ковпак утверждал, что содействие мирных жителей "…добыто исключительно рейдами. На рейдах я хочу особо остановиться. Рейды – это непосредственная связь с населением, поднимаем население... поднимаем дух у населения, и оно переходит на нашу сторону". После первого рейда немцы учинили упомянутые зверства. И в ходе второго рейда Сумского соединения на территорию Украины, по словам Сидора Артемьевича, его подчинённые почувствовали себя в дружественной среде: "…Население нас приняло, так не было смысла даже самому заядлому мародёру это (грабёж. – авт.) проводить, потому что его закидывали хлебом, молоком. Хочешь кушать борщ – иди кушай, хочешь кушать суп – кушай суп…"
Месяц спустя начальник оперативного отдела ЦШПД Аркадий Сивков беседовал с начальником штаба белорусского отряда "Мститель" капитаном Серёгиным и рядом других партизан. Серёгин свидетельствовал: "Зная о том, что партизан не поймать, немцы в этом регионе, где произошло крушение [поезда], собирают местное население и расстреливают…
СИВКОВ: Как население реагирует на эти расстрелы?
СЕРЁГИН: Население в основном на стороне партизан. Если они расстреляли в одной деревне 20–30 чел., это вызывает озлобление по отношению к немцам".
Указанный фрагмент в тексте среди прочих заботливо подчёркнут, а на документе стоит помета: "Т[оварищу] [неразб. – возможно "Глебову"]. П[антелеймон] П[ономаренко]" (РГАСПИ, Ф. 69. Оп. 1. Д. 28. Л. 159) .
Неудивительно, что ещё через три месяца начальник ЦШПД специальной запиской предложил высшим политическим лидерам Советского Союза, в том числе Берия и Сталину, наслать нацистский террор и на поляков: "В Польше необходимо разжечь партизанскую борьбу. Это, кроме военного эффекта, вызовет справедливые издержки польского населения на общее дело борьбы с немецкими оккупантами…"
Действия Центрального и республиканских штабов партизанского движения в 1943 г. показывают: предложения Пономаренко о развитии диверсионной борьбы в Польше были одобрены.
самой большой нашей победой будет момент, когда немцы спалят хоть одно галицийское село
Свидетельство Петра Вершигоры, данное парторганам в конце 1944 г., демонстрирует, что и в дальнейшем, в 1943 году в ходе Карпатского рейда, партизаны Ковпака себя вели так же, как в восточной Украине за год до этого: "Я уже говорил своим ребятам, что самой большой нашей победой будет момент, когда немцы спалят хоть одно галицийское село. Пробовал я и так: жёг мосты среди села, вёл агитацию, что немцы ходят к ним только за контингентом, и потому мы сжигаем мосты. Они нам помогали свозить солому к мостам, сваливали её, но от поджога отказывались, мы, говорят, вам поможем, но жгите вы сами. Одним словом, народ хитрый" (АИРИ РАН. Ф. 2. Разд. II. Оп. 9/3. Д. 18 а. Л. 4 ).
Да и после окончания оккупации подобной мотивации не стеснялся командир одного из диверсионных отрядов оперировавшего на Киевщине соединения им. Чапаева Анатолий Янцелевич в рассказе сотруднику отдела пропаганды ЦК КП(б)У А. Берёзе: "Мы решили сделать операцию в Ходорове (сейчас – Мироновский район Киевской области. – авт.). Нам необходимо было там нарушить связь, уничтожить склады зерна и продовольствия, не считаясь с тем, что население могут расстрелять за немцев… Это село находится в дачной местности, население занималось там спекуляцией, активно сотрудничало с немцами… Мы решили, что если и пострадает часть невинного населения, то в основном, оно помогало немцам, там было много кулаков, нетрудовых элементов" (ЦДАГО. Ф. 166. Оп. 3. Спр. 86. Арк. 136). Нападение на Ходоров было проведено в ночь с 6 на 7 июня 1943 года.
Подобное отношение к жертвам прослеживается и в обмене документами номеклатуры областного уровня, которые сохранились в архиве Службы безопасности Украины. Описывая подвиги своего коллеги, героя Советского Союза Виктора Лягина ("Корнева"), начальник управления НКГБ по Николаевской области А. Мартынов подчёркивал стойкость бывшего главы николаевской резидентуры во время следствия в СД: "На одном из допросов Корневу немцам было брошено обвинение в том, что, якобы, по его вине погибло 10 человек из числа советских граждан, жителей города Николаева, которых немцы казнили в качестве заложников за совершённый диверсионный акт на военном аэродроме.
В ответ на это Корнев заявил: "…Эти десять заложников не пожалели бы своей жизни для уничтожения немецких самолётов" (ГДАСБУ. Ф. 60. Оп. 1. Спр. 99607. T. 2. Арк. 47). Оставим на совести чекистов достоверность диалога. Важно другое: подобная логика диверсанта заслужила явное одобрение.
Более того, иногда этот замысел не скрывался и перед самими вероятными жертвами будущих расправ. По свидетельству комиссара Дымерского отряда Киевского соединения им. Хрущёва Филиппа Клопотовского, он и его сослуживцы выступили в роли оборотней: поначалу группа представилась немцами, а затем, прямо на собрании жителей села комиссар внезапно убил полицая. На крики людей – "Ой, ой, что ж вы делаете, нас завтра всех расстреляют" – Клопотовский нашёл, что возразить: "Очень хорошо. Чем больше вас будут бить, тем скорее вы поймете, что надо идти в партизаны" (ЦДАГО. Ф. 166. Оп. 3. Спр. 88. Арк. 49).
Отлично зная о нацистских методах борьбы, органы управления партизанами ни разу не призвали подчинённых не то чтобы снизить, но даже как-то скорректировать собственную боевую и диверсионную деятельность. Советской агентуре не запрещалось проводить диверсии и теракты в городах. Наоборот, минимум один из таких приказов отдал лично кремлёвский горец.
Причём в советской пропаганде операции в городах официально замалчивались. Например, уже в ноябре 1941 г. Сталин собственноручно удалил из чернового варианта статьи "Правды" о еврейском погроме в Одессе упоминание обстоятельств, которые предшествовали этой бойне. Речь шла о взрыве советского радиофугаса, приведшего к смерти десятков румынских офицеров, что было использовано захватчиками как предлог для расправы над мирными жителями.
Партизанам не поступало хотя бы рекомендаций подрывать поезда и уничтожать полицейские пункты по возможности в удалении от мест компактного проживания мирных граждан – сёл и хуторов.
Поскольку поведение завоевателей-расистов отличалось спесью и изуверством, расчёт Сталина, его приближённых и партизанских командиров оправдался. Приведём историю, ходившую по оккупированным территориям в виде притчи. Один из вариантов этого "анекдота" Хрущёв даже направил "хозяину" в письме из Львова 28 июля 1944 г. Крестьянин не уступил дорогу немецкому полицаю, и тот сбил его с ног. Славянин поднялся и попросил ударить повторно. На недоумение привыкшего к порядку арийца последовал ответ: "За то, что тебя ждал!"
Не исключено, что провоцирование нацистского террора в глазах советского руководства являлось вообще главной задачей советских диверсионных, боевых и террористических формирований. Ведь конкретные результаты их деятельности – количество убитых оккупантов, коллаборационистов и уничтоженных или поврежденных объектов – меркнет рядом с тем числом мирных жителей и объёмами материальных ценностей, которое уничтожили нацисты в ходе "антипартизанских" операций. Информация об этом терроре усиленно распространялась советской пропагандистской машиной на оккупированной немцами территории, в советском тылу, а также за границей.
До сих пор жертвы расправ, которые умышленно спровоцировали диверсанты, оставленные при отступлении по месту довоенного жительства или засланные за линию фронта, являются подпоркой неосоветской мифологии о красных партизанах как народных мстителях. В действительности же они подталкивали оккупантов к мести народу.
