О противоречиях российской вакцинационной кампании сказано уже достаточно, но есть один аспект, который заметно отличает нашу кампанию от зарубежных и на который у нас не обращают внимания. Ковидные паспорта, QR-коды, мягкое принуждение к вакцинации, в конце концов, не только у нас. Не "принудительная", конечно, но "предпочтительная" вакцинация и в Штатах, и в странах Европы, и в Израиле (откуда списан, собственно, московский "эксперимент с ресторанами"). Но здесь важен один момент. При демократии временное поражение в правах граждан – не шутка; это нужно как-то объяснять. Перефразируя Джона Стюарта Милля и заодно Джона Ролза с его "Теорией справедливости", можно сказать: ограничивают граждан в правах в тех масштабах, которые необходимы для того, чтобы не ограничивать их в ещё больших масштабах. Но как это объяснить простым, доступным способом?
Довольно просто: указанием на будущее. Все эти ограничения нужны для того, чтобы поскорее вернуться к прежней, нормальной жизни. Back to normal, "Возвращение к норме" – лозунги избирательной компании Джо Байдена и компании вакцинации в США совпали. Ровно то же и в Европе. Нужно потерпеть, чтобы вернуться к прежней счастливой жизни, с её перемещениями по миру, столпотворениями на центральных площадях с пивом на закате и беспрерывной коммуникацией. Господи, как мы раньше не задумались над этим?!
И хотя, конечно, это суррогат счастья, и понятно, что если оно и наступит, то нескоро, и будет очень осторожным, но тем не менее представить этот образ и стремиться к нему легко каждому, в том числе и россиянину. Хотя бы тому, который ездил "два раза в год за границу". Но дело даже не в том, чтобы куда-то "ездить или ходить". Счастье – в том, чтобы не задумываться над простыми вещами. Спонтанность, писал Николай Бердяев, – это и есть счастье. А такое возможно теперь только при общей победе над эпидемией. И вот ради этого возращения к спонтанности, к будущему и идёт сегодня борьба.
Без надежды, без общего желания вернуться к "хорошей жизни" нельзя победить пандемию
Человек в принципе живет надеждой. Где в российском рассказе о вакцинации будущее?.. Поразительно, но во всех разговорах российских чиновников вообще нет упоминания ни про будущее, ни про возвращение к норме, ни про, естественно, счастье. Эти элементарные вещи вообще ушли из дискурса власти, в отличие даже от советской – которая, по крайней мере, указывала на туманно формулируемое завтра. Отсутствие этой "рамки будущего" в сегодняшней России стало особенно заметным именно во время пандемии. Есть, напротив, констатация безвыходности ("ситуация не оставляет нам выбора", как написал в своём обращении краснодарский губернатор Вениамин Кондратьев). Нижегородский губернатор Андрей Никитин в аккаунте в соцсети сухо сообщает, что с октября "пропуском на работу" (в очном режиме) станут документы о прививках, о медотводах или о перенесенном заболевании. Мэр Москвы Сергей Собянин пишет конечно, более развернуто, с философскими даже отступлениями, но и у него нет слов о возвращении к лучшей жизни. В то время как тот же московский прецедент с "ресторанами, свободными от ковида" смотрелся бы сквозь "рамку будущего" не дискриминацией, а "пропуском" в лучшую жизнь. Не как наказание, а как поощрение. Не принуждением, а спасением.
Во всех этих заявлениях "нет индивидуума"; человек рассматривается по-прежнему как ресурс, поголовье, производственный потенциал. Но дело даже не в языке. А в горизонте. Никто не обещает, что, мол, давайте все вместе немного напряжёмся, и опять всё будет как вы любите. Будет лучше, чем вчера. Вместо этого у нас "нет выбора". "Иначе будет еще хуже".
Почему слова о будущем ушли из лексикона власти? Потому ли, что нет уверенности, что до пандемии у большинства была "нормальная жизнь"? Или это в своем роде расплата за то, что у нас было "нормально", пока полмира сидело в изоляции? Или потому, что, собственно, само понятие жизненной нормы, такой вот бюргерской, сытой и скучной, у нас отсутствует?.. Собственно, нормой у нас является совершенно другое: даже у тех, кто может себе позволить, норма – это "жизнь с оглядкой", в постоянном страхе, как на вулкане.
Эпидемия лишь подчёркивает этот естественный фон тревожности. В этом смысле пандемия, как ни странно, такое овнешнение нашей привычной жизненной стратегии. Пандемия на самом деле нам "к лицу", это мы настоящие и есть, неуверенные в завтрашнем дне. И эта установка прежде вполне устраивала Кремль – "главное, чтобы не хуже". Однако эта отрицательная солидарность ("лишь бы не хуже" или "всё будет только хуже") является теперь плохим подспорьем для консолидации перед лицом эпидемии, не создаёт нужных эмоциональных стимулов для борьбы. В итоге выясняется, что без надежды, без общего желания вернуться к "хорошей жизни" нельзя победить пандемию. Если представления о "будущей хорошей жизни", о счастье нет даже у самой власти, то нельзя использовать этот главный мотивирующий стимул в масштабах страны. Нечем привлечь к жизни. Приходится силком волочить в прогресс и в саму жизнь.
Андрей Архангельский – журналист и культуролог
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
