Восемь лет они прожили рядом с территориями, захваченными сепаратистами из "ЛНР", а весной и летом 2022 года этот район стал ареной кровопролитных боев и теперь почти полностью разрушен. Об их довоенной жизни рассказывает документальный фильм "Мы не погаснем".
Алиса Коваленко начала съемки в 2019 году. Пятеро подростков из Луганской области благодаря инициативе украинского спортивного журналиста Валентина Щербачева отправляются в экспедицию в Гималаи. Все они мечтают об одном – навсегда уехать из умирающих шахтерских поселков, "жопы мира", в Киев, Львов или за границу. Но сказочное путешествие по Непалу в сезон цветения рододендронов заканчивается и в Луганскую область приходит большая война. Двое героев фильма остаются на захваченных Россией территориях, и сейчас связь с ними потеряна.
Полномасштабная война началась, когда съемки уже подходили к концу. Начало боевых действий застало Алису Коваленко в пути: она ехала к своим героям, но в Станицу Луганскую не смогла попасть – российские войска оккупировали ее уже 26 февраля. Одной из героинь фильма режиссер помогла уехать в Европу.
Это об украинцах, о наших мечтах, о темноте, которая пытается поглотить нас
"Мы очень долго обсуждали название и в какой-то момент, отсматривая материал, дошли до сцены, где один из героев читает рэп со строчкой "…не угаснуть и ворваться в раскаленный солнцем закат". Я подумала: это оно, это о наших мечтах, это о нас. Это универсальное название. С одной стороны, оно применимо к подросткам вообще. С другой – это об украинцах, о наших мечтах и жизнях, о темноте, которая пытается поглотить нас" – так в разговоре с журналистом телеканала "Настоящее время", ставшим одним из продюсеров фильма, Алиса Коваленко объясняла, почему она отказалась от первоначального названия "Экспедиция 49" и решила меньше экранного времени уделить путешествию в Гималаи.
Алиса Коваленко родилась в Запорожье. Ее первая полнометражная картина "Алиса в стране войны" (2015) о войне в Донбассе вышла в 2015 году, вторая – "Домашние игры" – в 2019 году победила в документальном конкурсе Одесского кинофестиваля. После начала полномасштабной войны Алиса Коваленко вступила в "Добровольческий украинский корпус", созданный в 2014 году на базе силового блока "Правого сектора", и участвовала в освобождении оккупированных территорий. Затем вернулась к монтажу фильма "Мы не погаснем". Фильм о талантливых молодых людях, судьбы которых изуродованы российским вторжением, был показан на Берлинале, а следом на рижском "Артдокфесте", где получил специальную награду жюри конкурса Artdocfest Open.
Этот разговор с режиссером записан в Берлине, после дискуссии "Пристальный взгляд: новое украинское документальное кино".
– Вы говорили о том, что это очень мрачный регион и в то же время красивый. Как вы там оказались?
Мне не хотелось быть чужаком в этой реальности. Я чувствовала себя в какой-то мере тоже ее частью
– Все началось с проекта Валентина Щербачева, у которого была мечта привезти в Гималаи детей из зоны войны, прифронтовых городков. Я подумала, что это прекрасная мечта. Этим детям сложно мечтать, и такой проект мог бы дать им столько веры, столько надежд! Поэтому я начала снимать подростков, провела с ними много времени. Это регион, где очень много шахт. Некоторые шахты начало затапливать, большая экологическая катастрофа. Очень сложный регион, но в то же время невероятные ландшафты, терриконы, солнце летом, золотой свет, даже дома в руинах кажутся очень красивыми в этом свете. При этом ощущение умирания, но природа вокруг забирает разрушенные дома, в них прорастают деревья. Дети пытаются придумать себе развлечения, приключения и радоваться жизни, несмотря на всё. Для меня было важно уловить это ощущение, когда ты ребенок и хочешь радоваться. Я выросла в Запорожье в 90-х, это был ужасно депрессивный город, металлургия, все работали на заводах, все бедные, ни у кого ничего нет. Но мы придумывали что-то, из старых советских холодильников что-то мастерили, потому что хотели радоваться жизни. На Донбассе я по сути встретилась с собой, какой я была в 90-х. Я встретила этих детей и влюбилась в это пространство и в то, как они пытаются бороться с мрачным миром.
– Сложно было с ними подружиться? Легко они пустили вас в свои дома?
– Легко. Кто-то очень легко, с кем-то нужно было время, чтобы открылся человек. Потому что кто-то может открыться быстро, мгновенно есть искра, а кому-то нужно время, только в этом разница. Пустили все, просто с кем-то нужно было пройти дольше этот путь. С Андреем, например, это было сразу. Мы ходили везде с его друзьями, они уже начали думать, что я тоже подросток, общались со мной на "ты", я уже стала частью их банды. Для меня это тоже было важно, мне не хотелось быть чужаком в этой реальности. Я чувствовала себя в какой-то мере тоже ее частью.
– Я, как и многие зрители, готов был расплакаться в финале, когда узнал, что с ними случилось после начала войны. Но при этом нельзя сказать, что это мрачный, трагический фильм.
– Это должен был быть не легкий фильм, но фильм, где есть много света, нежности. У нас было очень много смешных сцен. Мы думали, что все мечты осуществятся, все к этому шло, но потом все поменялось, полномасштабная война отобрала мечты у многих героев, отобрала их уклад жизни. Поэтому когда был финальный этап монтажа, мы осознали, что все кристаллизовалось, понятно было, что важно, что не важно. Мы уже не могли многие сцены использовать, потому что они уже не работали с этим страшным бэкграундом. Но все равно мы хотели оставить много света и нежности в этом фильме.
– Как вы оказались на передовой?
Снимала свои разговоры с сыном, чтобы, если я погибну, у него что-то осталось обо мне
– Я знала многих ребят с 2014–15 года, потому что снимала фильм на фронте. Я увидела, что они организовываются в добровольческой батальон Украинской армии. Там был командир, которому я доверяла, один из самых крутейших командиров, которых я знала. Я просто присоединилась к ним. Вначале я, конечно, сходила в военкомат, но в военкомате мне сказали: ждите второй волны. Потому что у меня не было военного билета. Несмотря на то, что у меня был какой-то маленький опыт, и то, что я находилась на фронте, им формально нужен был военный билет. Поэтому добровольческий батальон – это был выход. Для меня это был очень важный опыт.
– Сколько вы там провели времени?
– Около четырех месяцев.
– А в каком регионе?
– Сначала Киевская область, потом, когда российская армия отступила, нас отправили в Харьковскую. Харьковскую область мы прошли от Кулиничей, это в начале Индустриального района города, до границы с Россией, принимали участие в освободительных операциях.
– Вы были с кинокамерой или с автоматом?
– Я была с автоматом, камера у меня была с собой, но я снимала самые скучные моменты, когда ничего не происходило. Снимала свои разговоры с сыном, чтобы, если я погибну, у него что-то осталось обо мне, о моей жизни, о том, почему я приняла это решение. Это был дневник памяти, для семейного архива, я не думала о том, что можно что-то из этого сделать. Всё равно невозможно снимать полноценно, если ты боец. Поэтому я снимала самые скучные моменты, когда могла себе позволить это делать.
– Получится ли фильм из этого материала?
Я хотела, чтобы мой сын вырос и жил в Украине, я не хотела никуда уезжать
– Я думаю об этом. Это может быть очень экспериментальный скучный фильм о рутине на фронте, о которой мы часто не думаем, потому что мы видим экшн. На самом деле на фронте ты часто можешь проводить часы, всматриваясь в тишине в одни и те же деревья, в линию горизонта, в поля под обстрелами. Это рутина, каждый день одно и то же, все повторяется. Об этой другой стороне фронта мало есть в кино. Я об этом думаю, но еще на очень ранней стадии.
– Вы сказали, что хотели бы объяснить своему сыну, почему вы приняли такое решение. Объясните нам, пожалуйста, тоже.
– Это было частично решение для него, потому что в начале полномасштабной войны я была уверена, что мы должны сейчас сделать максимум, чтобы остановить это все, чтобы наша страна не была разрушена. Я хотела, чтобы мой сын вырос и жил в Украине, я не хотела никуда уезжать, не хотела бежать, я хотела оставаться здесь. Я осознала, что это больше не война какой-то абстрактной профессиональной армии – это война всех нас. Если мы все сейчас придем и встанем на защиту, будем бороться, это поможет остановить вторжение, остановить тех, кто вломился в нашу страну. Казалось, что мы можем все сделать с помощью Америки, Европы, быстро победим. Потом пришло осознание, что это все надолго. Но было внутреннее чувство своей ответственности, что ты должен это делать сейчас.
