Нынешний, чуть ли уже не всемирный, разговор о русской культуре пошел с Украины, но это, по существу, разговор не о русской, а об украинской культуре. И намного шире: об украинстве.
Самое трудное для Украины – стать Украиной. Стать Украиной – значит добиться, чтобы опасность полного обрусения бесповоротно отошла, наконец, в прошлое.
На днях я был в Сумах и зашел в книжный магазин в самом центре. Магазин большой, великолепно устроенный, тысячи книг доступны первому взгляду, ни одной – на русском языке. На первом месте, понятно, эзотерика, на втором – всё историко-патриотическое. Там бросилась в глаза одна "белая ворона". Известный киевский публицист-историк в своей новой книге возбужденно, но вполне убедительно показывает то, что все, кто хотел, всегда знали.
Война мгновенно утвердила украинизацию как нечто совершенно естественное и неотложное
А именно: что никакого особо заметного всеукраинского национально-освободительного движения, ни мирного, ни вооруженного, в Украине 30–40-х годов прошлого века не было и быть не могло. Оно было выдумано его мнимыми участниками, оказавшимися после поражения немцев на Западе. Этим людям хотелось себя не только восславить, но и обелить, отмежеваться от чересчур ретивого сотрудничества с гитлеровцами и особенно – от участия в уничтожении евреев. Многие из них были, как водится, осведомителями или засланцами сначала польской, потом немецкой и, наконец, советской разведок.
Интеллектуальным лицом №1 в послевоенном мюнхенском сообществе невозвращенцев-"бандеровцев" был талантливый и на редкость честный украинский писатель-модернист, этнограф, археолог, историк и пр., профессор тамошнего Украинского свободного университета, знаток лучших европейских ресторанов, а перед тем – с виду дураковатый тыловой офицер немецкой армии в оккупированной Украине, редактор выходившей в Харькове при немцах газеты "Украинский посев" и по совместительству – советский (под своим настоящим ФИО) разведчик Виктор Петров-Домонтович.
Как бы служа и немцам, и Советам, он мастерски воспользовался разрешением Москвы как угодно поносить её для пущей конспирации: между всеми этими делам написал первое основательное исследование "Украинская интеллигенция – жертва большевистского террора"... Был в 1969 году похоронен в Киеве, к изумлению коллег-профессоров – на военном участке Лукьяновского кладбища, с соответствующими почестями, в присутствии гэбэшных генералов. Когда-то я пытался через Кучму и Черномырдина получить доступ к его донесениям в архиве Главного разведуправления МО РФ – безуспешно, конечно.
Со своей стороны, послевоенное дело заметных "бандеровцев" и их самих по-своему подняла на щит советская пропаганда. В высшей степени умело Москва пугала Бандерой – в том числе самоё себя – не потому, что он был такой уж вождь, учитель и герой, а чтобы он, такой, не родился, не вырос, не возмужал и не принялся делать свое историческое дело. "Бандеровщину" жесточайше подавляли не потому, что она была в заметном наличии, а ДЛЯ ТОГО, чтобы она, опять же, не появилась.
Занятое мучительным выживанием население Восточной Украины привычно усвоило то, что от него требовалось. "Бандерами" оно стало ругательно называть сначала всех западных украинцев, а после ухода Украины из России – тех, в общем, немногих, кто стал повторять призыв украинских литераторов-коммунистов двадцатых годов: "Прочь от Москвы!"
Эти-то наследники благороднейшего из красных романтиков Мыколы Хвылевого и подхватили сказку-песню о Бандере и "бандеровщине", чтобы если не остановить, то хотя бы замедлить продолжавшееся, как ни в чем не бывало, обрусение уже вроде независимой Украины. Исполняли они её на пределе искренности, но в общем и целом не очень успешно, отчего страдали, ярились и обвиняли в своей неудаче всех и вся.
Американская пушка в руках украинского сержанта – это нечто. И подлинной украинизации эта пара таки добьется
Не исключено, что к сегодняшнему дню они уже выдохлись бы, устав от самих себя, если бы не война, не нападение России на Украину. Тут уж процесс пошел (если вспомнить знаменитое выражение покойного Горбачева). Война мгновенно утвердила украинизацию как нечто совершенно естественное и неотложное.
Музы не смолкли, но заговорили и пушки – эти главные до сих пор вершители всего на свете. Американская пушка в руках украинского сержанта – это нечто. И уж чего-чего, а подлинной украинизации эта пара таки добьется – уже, считай, добилась.
Дело в том, что война не только придала решимости украинизаторам, но и скромности – украинской части Русского мира. Так возник и сразу прижился судьбоносный обряд – обряд избавления от всего русского.
Обряд-то обряд, продвигает его малое меньшинство, а большинство только безучастно, досадливо или боязливо ему следует. Но следует, мля, следует! – и в этом, конечно, залог…
Русское же чувство в России – по свойственному всякому самолюбству простодушию – решило, что Украина действительно вознамерилась вызвать всемирную жестокую переоценку всего, что создано мастерами русской культуры всех времен. Великий, всеохватный бойкот "всех этих Толстоевских"!
Кинулись панически хлопотать о деле, которое до сих обходилось без всяких хлопот о себе. Спасают то, чему ничто не угрожает и не может угрожать по самой природе вещей. Этих превосходных людей по-своему подстрекают "полезные идиоты" киевского извода, сегодня требующие, например, упразднить музей Булгакова. Народ это бесценный для украинского дела, которому пока что не до особой разборчивости – примет любого, но наглядно вредный для украинской культуры – мельчит её, опошляет, "хуторянит".
Не без озадаченной оглядки на таких в августе в Римини (Италия) на очередном Фестивале дружбы народов из уст ведущего прозвучали два злободневнейших, с его точки зрения, вопроса: есть ли смысл в демонизации и бойкоте русской культуры и "возможно ли найти такое "мы", в котором могли бы признать себя русские и украинцы, которые хотят строить мосты?" (Назначение этого ежегодного форума, как давно сказано его создателями, – "свидетельствовать о том, насколько христианству присуща пламенная любовь к человеку, а с другой – открывать и показывать то прекрасное, что есть в нашем мире").
Ольга Седакова – русская поэтесса, прозаик, переводчица, филолог и этнограф, деятельная христианка-православная – поместила в ФБ часть своего ответа на упомянутые вопросы.
Ей выпало счастье, поделилась она, больше 20 лет "ездить по свету и встречать множество людей, о которых мало сказать, что они "любят" Россию: Россия, по их словам, составляла значительное и глубоко внутреннее событие их жизни. Я встречала таких людей в Англии и Франции, в Германии и Швеции, в Америке и Дании".
Затем она называет некоторых из них, приводит их высказывания и заключает: "Благодаря таким встречам я могла вполне оценить то, что сказал замечательный исследователь русской литературы Жорж Нива: "Русская культура давно принадлежит не России, а всему миру".
Тем труднее ей, признается Седакова, переносить шок, который она испытывает "от того, что на глазах у всех делает нынешняя Россия, с этими жестокими, бесчеловечными, подлыми действиями" – и восклицает: "Как жить с этим скандалом?!"
Ну, вот. Прежние мосты еще не успели разойтись, а западные "полезные идиоты" – к удовольствию Кремля – уже наперебой спрашивают, возможно ли возвести новые во имя всего хорошего, и получают вдохновенно-рыдающие, тоже обрядовые ответы из России: возможно, конечно, возможно, как может быть, чтобы было невозможно, ведь мы же все во Христе!
…На многие свершения оказалась способна русская культура, только не всем своим носителям, ценителям и даже творцам она смогла внушить, что для всякого вопроса, для всякого ответа и всякой речи – своё время и место.
