Британский писатель Виталий Витальев прислал мне свою статью, опубликованную в ежемесячном журнале Geographical. Это глава из его книги, посвящённой английским утопиям. Книга пока в работе. Но тема меня заинтересовала тем более, что она имеет отношение к градостроительству в СССР. Короткая предыстория к разговору с писателем.

В 1898 г. в Англии вышла книга Э. Хауарда (Ebenzer Howard, 1850-1928) «Завтра: Мирная тропа к реальным изменениям» («Tomorrow: A Peaceful Path to Reform»). Спустя четыре года она была переиздана под новым названием: «Города-сады будущего» («The Garden Cities of Tomorrow»). В книге излагалась концепция городов будущего: планировки, архитектуры, управления, законодательства и так далее. По проекту Хауарда был построен, «Город-сад» Летчворт, графство Хартфордшир. Вот об этом городе в журнале Geographical написал Виталий Витальев.

Игорь Померанцев : Виталий, слово "утопия" вошло в интеллектуальный европейский обиход благодаря англичанину Томасу Мору. Причем он был не только мыслителем, но и чиновником, он был лордом-канцлером. По Томасу Мору утопия – это такой чудо-остров. Можно ли считать новую утопию английским явлением?

Виталий Витальев: Утопия – это понятие достаточно сложное. Утопия как термин был найден именно Томасом Мором. В Англии действительно само это понятие получило довольно большое распространение. Проявления его всевозможны и различны. Особенно они усилились в XIX веке, в начале ХХ века. Сейчас по официальным данным в Англии насчитывается более четырех тысяч утопических формирований, из которых большинство давно не существует, хотя от некоторых остались какие-то руины. Утопия существует во всех возможных формах и проявлениях – литературная утопия, архитектурная, социальная, экономическая утопия, артистическая утопия. О значении слова "утопия" никак не могут договориться ни ученые, ни писатели, ни все, кто затрагивает этот термин.

Я в своей книге, собирая материал для нее, решил использовать свое определение утопии. Мне кажется, у каждого человека есть свое определение утопии. Для меня это нечто идеальное – это идеал, это то, к чему человек стремится, достигает оно его или нет, но, тем не менее, даже попытка достижения идеала сама по себе является утопией, является утопической. Я, кстати, и живу время от времени в одном из таких утопических городков под названием Летчворт.

—Все, кто учился в советской школе, были уверены, что словосочетание "город-сад" придумал Маяковский. Оказывается, до него это все было придумано. Как вы открыли английский город-сад – Летчворт? Что вы увидели в этом городе? Какие ассоциации пришли в голову?

—Вы говорите об этом термине "гарден-сити", я его говорю по-английски специально, потому что перевод "город-сад", на мой взгляд, в данном контексте не совсем правильный. Мне кажется, Маяковский не имел в виду "город-сад" в утопическом смысле, он имел в виду город, где очень много зеленых насаждений. На самом же деле "гарден-сити" как социальный термин значительно шире, чем город с зелеными насаждениями. Вообще, честно говоря, не имеет ничего общего с ним. "Гарден-сити" как термин был предложен человеком по имени Хауард, который основал первый в мире "гарден-сити" Летчворт. Он имел в виду Эдемский сад, он имел в виду рай. То есть я бы скорее перевел "город-сад" на русский язык как "город-рай". Как я открыл это движение для себя? Чисто случайно. Мы с супругой подыскивали какое-то жилье вне Лондона, она мне позвонила и говорит: "Я тут в каком-то странном городке, странной внешности, здесь есть интересные дома, вообще очень уютные коттеджи. Приезжай, посмотри". Я приехал, я об этом городе даже не слышал тогда. Я приехал, я был просто поражен, когда впервые вступил на землю этого городка. Мне показалось, что я там уже бывал много раз. Я не мог себе это объяснить довольно долго, откуда это чувство берется. Потому что городок был чистенький, очень уютный. Но потом я вышел на центральную площадь, которая называется Бродвей-гарденс, увидел посередине фонтан, увидел бульвары, уходящие от него, вернее, один бульвар, они хотели построить восемь, как в Париже, денег не хватило, но один бульвар напомнил мне Париж. У меня было ощущение одновременно, что я нахожусь где-то в Советском Союзе, наверное, в Москве. Я какое-то время жил недалеко от станции метро "Сокол" в районе Песчаной площади, Чапаевский переулок, что-то было в планировании всего этого города очень сходное. Существовала еще знаменитая колония художников недалеко, она такого была деревенского плана, но городская планировка была очень похожа.

Игорь Померанцев : Вы упомянули имя создателя городов-садов Хауарда. Насколько его идея была социалистической, в духе времени?

Виталий Витальев: Она была очень социалистическая, хотя он сам может быть об этом и не догадывался. Многие считают Эбенизера Хауарда квакером, хотя на самом деле квакером он не был. Он действительно пожил какое-то время в Америке, где работал клерком в суде в Чикаго, и попал под влияние квакеров, он интересовался квакерскими идеями. Когда он вернулся в Великобританию, у него как раз появилась эта идея о создании маленького рая для викторианских рабочих, чтобы вытащить их из трущоб. Он нашел инвесторов, они купили бросовую землю как раз в районе города Летчворта, в 1897 году они ее купили и пригласили архитекторов предлагать идеи коттеджей для рабочих. Архитекторы откликнулись. К 1903 году город стал застраиваться.

В 1905 году состоялась первая выставка таких дешевых коттеджей для рабочих, они тогда стоили меньше ста фунтов, по тем временам это было довольно дешево, которые очень быстро все были распроданы. Появилась необходимость устроить вторую такую выставку, в 1907 году она состоялась, опять большой успех. Город этот преуспел во многом из-за того, что идеи Хауарда не заканчивались удобными коттеджами, он хотел построить социальный рай, где все было бы близко, где рабочим не нужно было бы ездить на работу, можно было бы ходить пешком или ездить на велосипеде, все было бы вблизи. Чтобы жили они в одном месте, работали в другом, делали покупки в третьем, все это было в близости друг от друга. Плюс, конечно, сельская местность. То есть комфорты города и воздух деревни – такой у него был лозунг, чтобы рабочие могли отдыхать. По его идее Летчворт должен быть окружен, он действительно и сейчас окружен зеленым поясом в 13 миль, в котором счастливые рабочие могли бы кататься на лошадях, бегать, упражняться и так далее. Плюс во дворике каждого из таких коттеджей обязательно должна была бы расти яблоня. В нашем коттедже эта яблоня была очень старой, более чем сто лет ей было, определенного местного сорта. К сожалению, под ветром она свалилась, ее пришлось заменить. Действительно в середине каждого садика была яблоня. Здесь появляются уже прямые параллели с Эдемом, с райским садом. Все это у него получилось. Получилось еще отчасти потому, что он придумал новую совершенно форму управления этим городком. То есть город управлялся не городским советом, не управой, а управлялся и до сих пор управляется, это единственный в мире город до сих пор, который управляется специальным историческим фондо по наследию города, который является благотворительной организацией. Все деньги, которые каким-то образом фонд зарабатывает, он возвращает в общину города.

Игорь Померанцев : В России и в Советском Союзе знали об этом проекте?

Виталий Витальев: Да, знали об этом очень хорошо. Когда мы только сюда приехали, я заметил в местной библиотеке книгу, изданную в России еще до революции, об этом городе, книга восхваляла этот город до небес, с фотографиями, довольно редкая книга. Дело в том, что был такой человек Владимир Семенов, который был женат на члене Российской социал-демократической партии, она была близка к Ленину. Они жили то ли в эмиграции, то ли еще по каким-то причинам в Лондоне много лет. Семенов впервые приехал в Летчворт в 1906-7 году и влюбился в него, он ведь был архитектор. У него, как говорится, крыша поехала, когда он увидел эти коттеджи. Он загорелся этой идеей, считал, что нужно применить ее в России. По некоторым не подтвержденным данным он привез туда Ленина в 1909 году, который здесь даже заночевал якобы, выступал в церкви, но этому нет официального подтверждения. Как бы то ни было, Ленин, несомненно, знал об этом опыте, ему это все, несомненно, нравилось. Тут есть такое интересное продолжение. После революции Семенов вернулся в Россию, в начале 30-х годов стал главным архитектором Москвы при Сталине. У него были целые группы архитекторов, он стал это все воплощать в жизнь. Результат тому планирование некоторых городов, например, того же района "Сокол" в Москве, еще некоторых районов Москвы, даже моего родного города Харьков, там есть кусочки, на которые наложил отпечаток Семенов с его идеей о Летчворте. В чем эта идея заключается? Большие площади. Площади всегда были существенной деталью социалистической архитектуры. Они показывают, какие мы всесильные — смотрите, сколько места.

В Летчворте до сих пор одна из самых больших площадей в Европе, совершенно не используемое пространство, они не знают, что с ним делать. Опять же, это производит впечатление. В середине должен быть фонтан, а вокруг стоять дома со всякими шпильками. То есть архитекторам была дана полная свобода, они могли забыть о каких-то стилях и делать все, что им нравится, так, чтобы рабочим было интересно, чтобы было красиво. Меня этот стиль совершенно не радует, стиль городского планирования, потому что для меня он очень социалистический. Кстати, я тут не одинок. Джордж Оруэлл, знаменитый писатель, жил недалеко от Летчворта, в трех милях, в деревне прожил самые счастливые годы своей жизни, там же он написал свою знаменитую "Ферму животных", там до сих пор существует эта ферма, которая послужила прототипом. Он приезжал в Летчворт, в ближайший город, для работы в местной библиотеке. Он ненавидел Летчворт любой ненавистью. Особенно эта ненависть усилилась после того, как он вернулся из Испании, раненый в горло, полностью разочарованный в социалистических идеях. Он писал очень зло о Летчворте, называя его обитателей толстозадыми социалистами, которые носят сандалии круглый год. Почему-то сандалии считались социалистическим элементом одежды. Очень не любил он и Хауарда, обвинял его во всех грехах, в том числе в каких-то сексуальных отклонениях и прочее. Мне отчасти понятно, почему Оруэлл так не любил социалистический, коммунистический элемент в архитектуре, который в Летчворте чувствуется до сих пор. Но нельзя забывать о том, что этот план Хауарда подразумевал, что место должно иметь городской комфорт и воздух, здоровье сельской местности. Жить здесь в одном из этих коттеджей, которых здесь сотни, просто очень-очень неплохо. Тут важно, почему не удалось это сделать в сталинской России, создать такой же рай: потому что гигантизм и сталинизм пришли в противоречие с идеями Хауарда, который может быть и был квакером и социалистом, но не было коммунистом.

—Виталий, все-таки вернемся в Летчворт. Кому в городе хорош: детям, пенсионерам? Этот город-сад радует глаз, ваш глаз? Вы намереваетесь вернуться в него?

—Очень люблю этот город, здесь хорошо очень пишется. Прекрасный воздух, очень много зелени, просто утопает в зелени. Замечательные коттеджи. Все близко – станция, магазины, все в пределах пяти минут ходьбы. Еще один пример утопии, потому что райские городки, за ними последовала после Второй мировой войны другая утопическая идея, так называемые новые города. Это была полная противоположность городу-саду, что-то типа хрущевок в Советском Союзе. Квартиры в больших зданиях-блоках, куда заселялись семьи рабочих после войны, что, наверное, по тем временам было хорошо. Но сейчас превратились все эти новые города просто в клоаки, где огромная преступность, где отчаяние в воздухе висит почти что советского уровня. Тут вспоминается выражение Черчилля, часто цитируемое, о том, что сначала мы лепим здания, а потом здания лепят нас. Идея Хауарда значительно более человечная. Летчворт не один, я сейчас разъезжаю по стране, собираю материал, я открыл еще несколько очень похожих мест. Например, одно из них, у меня захватило дух, когда я туда попал, недалеко от Ливерпуля, пригород Ливерпуля называется Порт-Санлайт. Ты съезжаешь с шумной дороги, Ливерпуль архитектурно не особенно привлекательный и вдруг попадаешь действительно в настоящий рай. Я сначала подумал, что я опять в Летчворте. Это было в 10 раз лучше, спокойней, там было больше зелени. Планировка похожая, архитектура похожая. Пели соловьи вокруг, ходили довольные собой люди, прохаживались мамаши с колясками. Просто действительно какой-то рай. В отличие от Летчворта идеи Порт-Санлайт были не социалистические, а чисто капиталистические, но утопические опять же.

—Виталий, у меня еще много вопросов, но я задам их, когда вы завершите работу над книгой, и когда она увидит свет.

Смотри также

О двух родных языках

Далее в программе:

Радиоантология современной русской поэзии.

Стихи Александра Самарцева.

* * *

Детский городок двора дремучего
лифт возносит на этаж на тот же
Отмокаешь невпопад задумчива
дежавю забудем ты продолжи

Дверь открылась в три прыжка прихожую
сон во сне теснее крепче тише
обнимаю здешнюю и прошлую
время побежденное все спишет
Настины прищуры между книгами
с жалобным укором кошка-бука
требует попить и чтобы кликнули
миру долг прощен просторно гулко

Кто мы здесь умрем или состаримся
если не уже но и без если
пульс разжался детского кристаллика
долгий-долгий вместе

Воспоминания о ГУЛАГе. Из архивов Поверх барьеров.

«Мои любимые пластинки» с журналисткой Александрой Вагнер.