Не старик, а бравый офицер – вот что первое пришло мне в голову, когда я увидел принца Филиппа с близкого расстояния. Он вошёл в зал, где обычно заседал совет директоров Всемирной службы Би-би-си, и тут же все внимание переключилось на него, статного, высокого джентльмена с офицерской выправкой и пронзительным взглядом ясных голубых глаз. Трудно было поверить, что перед нами был глубокий старик, а ведь в тот момент ему было уже далеко за 80.
Директор Всемирной службы Марк Байфорд пригласил принца позавтракать с представителями отделов вещания на различных языках. Я представлял Русскую службу, а рядом стоял мой украинский коллега. Герцог Эдинбургский здоровался с каждым за руку, произнося при этом несколько дежурных приветственных слов. "Ох, как смертельно надоели ему эти бесконечные рукопожатия, – думал я. – Рука, наверное, адски болит. Но вот ведь человек чести и долга: и после 60 лет этого ежедневного неприятного занятия виду не подает".
Принца совсем не смущали чёрные, смуглые, жёлтые лица – всё в порядке вещей, он, конечно, и ожидал их здесь увидеть после долгих лет активной деятельности в Британском содружестве наций. Похоже на картину, к которой Филипп привык за время своих бесконечных поездок по Африке, Азии, Латинской Америке. Но, дойдя до меня и украинского коллеги, запнулся. Как и положено, тоже пожал нам руки и произнес какое-то формальное приветствие. Но, уже отойдя на несколько шагов вперед, вдруг развернулся и снова двинулся в нашу сторону. Описал рукой в воздухе круг, жестом объединив нас в группу из двух человек, и спросил: "А вы-то, вы кто такие? Беженцы, что ли?"
Мы пробормотали в ответ, что нет, ничего подобного, работаем, как и все, по контракту, можем в любой момент вернуться на родину, если захотим. Принц ещё секунду постоял рядом, вглядываясь в наши лица, а потом двинулся дальше. Мы с коллегой удивились: решили, что только что стали свидетелями очередного чудачества, которыми славился герцог.
Не из того ли оно ряда, думал я, что и его довольно скандальное обращение к именитому польскому ученому при посещении Кембриджского университета: "Вы не малину ли сюда собирать приехали?" Соотечественники ученого обиделись за него, но, может быть, и зря. Вполне вероятно, это был пример абсурдного юмора принца. Насмешка над стереотипами: обыватели, когда слышат слово "поляк", воображают себе непременно сельхозрабочих, а ведь это ерунда. И вот тому живое доказательство…
Я к тому моменту был уже наслышан о фирменных шуточках принца. Знал, что он нередко бывает неполиткорректен, а то и груб. Вполне мог сказать автору неудачного вопроса: "Не мелите чепуху!" Как-то кто-то из журналистов спросил принца, считает ли он, что хорошо справляется с ролью королевского консорта. Филипп ответил: "Кого волнует, что я по этому поводу думаю? Это просто смешно".
Герцога очень развлекало, что некоторые из тех, кто участвовал в планировании его похорон, умерли раньше него
"Точно не передумаете в последний момент?" – это его знаменитая реплика, обращенная к первому президенту обретшей независимость Кении в ходе церемонии спуска британского флага. А парагвайскому диктатору Альфреду Стресснеру принц сказал: "Как приятно побывать, наконец, в стране, в которой у народа нет никакой власти". Президенту США Бараку Обаме: "Вы что, действительно умеете всех иностранных лидеров отличать друг от друга?" И все это говорилось с совершенно невозмутимым выражением лица, так, что люди гадали: он это всерьез или смеха ради? И часто, судя по всему, ошибались.
И, конечно же, не стоило буквально понимать слова, сказанные британским принцем в 1988 году: "В случае, если я реинкарнируюсь, хотел бы вернуться на Землю в виде смертельного вируса, чтобы внести свой вклад в решение проблемы перенаселенности". Хотя, конечно, в эпоху коронавируса эта шуточка звучит не очень-то смешно… Герцога очень развлекало, кстати, что некоторые из тех, кто участвовал в планировании его похорон, умерли раньше него.
На вопрос, поедет ли он, если представится возможность, в Советский Союз, принц, родственник династии Романовых, ответил откровенно: "Поеду, хотя эти ублюдки убили половину моей семьи". И поехал, когда ему дали понять, что это необходимо по политическим причинам и во имя развития международного спортивного сотрудничества. Он даже венценосную супругу мог иногда слегка подразнить. Сказать, например: "Ну и шляпа у тебя, где ты ее взяла?" – и ведь это был его вопрос, относившийся ни много ни мало к одной из корон Елизаветы II.
Репутация человека, говорящего то, что думает, способствовала популярности принца Филиппа среди британцев. Ему легко прощали бестактности. Можно утверждать, что большинство жителей Соединённого Королевства ему явно симпатизировало, хотя не в той все же степени, как жители селения Яохнанен на южно-тихоокеанском острове Танна, принадлежащем Вануату. Филиппа там боготворят вполне буквально. Островитяне верят, что он исполнил древнее пророчество о бледнокожем сыне горного духа, который отважился пересечь океаны в поисках могущественной женщины из далекой земли. Королева Елизавета, решили они, и была той женщиной. Сторонники этой религии поклоняются принцу Филиппу как божеству, его портреты почитаются почти как иконы, день рождения отмечается как важный религиозный праздник. Верующие предсказывали, что после физической смерти он вернется на Танну и обретет бессмертие. И его кончина воспринята как сбывшееся предзнаменование.
Но само "божество" в британской реальности относилось к себе с иронией, иногда даже с горькой. Он говорил: "Я никто, просто амёба… Единственный человек во всем Соединенном Королевстве, который не может передать детям свою фамилию". В узком кругу принц мог иногда пожаловаться на судьбу. Назвать себя "ворчливым негодником", а то и неудачником. Сказал как-то: "Лучше бы я остался морским офицером".
Похоже, что при всей верности долгу офицера и консорта Ее Величества, при своей явной привязанности к королеве, принц Филипп находил свою роль в вечной монархической тени несколько абсурдной. Если это так, то логично предположить, и что его сюрреалистический юмор – что-то вроде небольшой "фиги в кармане", как выражаются русские (или "языка за щекой", как скажут англичане), "фиги", заметной лишь посвященным…
У принца Филиппа совсем было нерадостное детство: младенцем его вывезли во Францию в коробке из-под апельсинов. Потом были годы скитаний по разным странам, жизнь у чужих людей. Беженец, нашедший приют в Великобритании, бывший православный, вынужденный перейти в англиканство ради женитьбы на Елизавете. Возможно, его неожиданный вопрос, заставший врасплох нас с коллегой, был предположением об общности, а вовсе не дурацкой шуткой насмешника. Не исключено, в его устах это могло быть даже чем-то вроде привета, словами солидарности не очень счастливого человека, которых мы в тот момент не поняли и не оценили.
Андрей Остальский – лондонский журналист и политический комментатор
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
